— Костер разводить не будем.

— Почему? — едва не вскрикнула я.

Оставаться здесь в надвигающейся тьме даже в фантазиях выглядело пугающе, и впервые с того времени, как мы с Мадлен читали страшилки, я покрылась мурашками от страха перед наступающей ночью.

— Мы недалеко от дороги, нас могут заметить, — ответил Тайпан. — Не переживай, сделаем спальники из веток и переночуем внутри — там теплее, чем на улице, хоть и кажется, что нет.

Честно, я ему не поверила.

Остатки домика, который наверняка даже в лучшие времена сложно было бы назвать подходящим для ночлега, сейчас выглядел откровенно плохо, угрожая рухнуть на голову любому покусившемуся на него вандалу.

Но мужчины мои сомнения не разделяли: быстро наломав пушистых ветвей, без труда выдернули на себя покосившуюся дверь, исчезая в черном провале.

Стоять на месте было невыносимо из-за странного, гнетущего чувства, словно кто-то смотрит из леса, и я тихой поступью нырнула за ними, пытаясь разглядеть хоть что-то в пахнущей пылью и тленом комнате.

— Я ничего не вижу.

— Сейчас, — голос Ворона раздался очень близко, и на трухлявой тумбе загорелись фитильки свечных огарков, слившихся в одну растекшуюся жалкую лужицу.

Внутри еще хуже, чем снаружи.

Малюсенькая каморка, в которой пустынники не помещались. Они сгорбились, подпирая потолок, а я едва не касалась провисших над головой досок, на которых давно сгнила вся солома, пропуская холодный воздух.

Обещанный лапник был уже устелен на холодном полу, а сверху пустынники раскладывали покрывала, пытаясь создать хоть какую-то видимость комфорта.

— Сегодня тебе точно придется о нас греться, — с усмешкой произнес Тайпан, наигранно-жеманным жестом приглашая меня на ложе. — Не могу соврать, что я не рад.

Фыркнув, вздохнула, еще раз взглянула на неприветливый ночлег и, не снимая сапог, вскарабкалась выше, даже сквозь одежду чувствуя колющие веточки.

Ненавижу, когда сон обещает быть мучением, а не отдыхом. Но делать нечего, придется смириться и перетерпеть неудобства.

— Голодна?

На мой кивок в руки упал мешочек с заранее нажаренным мясом, и я принялась хмуро его жевать, уныло разглядывая рассыпающиеся под ногами половицы.

Чудно. Просто чудно.

Тайпан не стал ждать приглашения и присоединился к скудной трапезе, лениво вытянув ноги и так же молча пережевывая свой ужин. Только Ворон вышел, чтобы стреножить коней, а вернувшись, потянул края туники, сбрасывая ее на край постели.

При тусклом свете свечей его татуировка чернилась еще сильнее, двигалась под силой сокращающихся мышц и дрожала, словно живая, притягивая взгляд.

— Нравится? — хрипло спросил Тайпан.

Тихо, словно между нами, но я была уверена, что Ворон все прекрасно расслышал, устраиваясь по другую сторону и снимая морок своей маски.

Не стала отвечать, просто скосила глаза в сторону хитро улыбающегося пустынника, который даже не подозревал, как сильно у меня болит спина и как мне безразличны его двусмысленные выпады.

— Тебе бы тоже раздеться, — неожиданно сказал Ворон, и я на секунду опешила, повернувшись к нему с открытым ртом. — Ты все равно замерзнешь, а в одежде тебя греть дольше.

— Не стоит, — проглотив половину звуков, ответила я. — Голой мне точно будет холоднее.

— Не зарекайся, принцесса. Наелась?

— Угу.

— Тогда спать. Завтра уже будем в Ахон-дей, там найдем ночлег и нормально отдохнем. Все равно торопиться нам некуда.

Мешочек исчез из моих рук. Мысленно соглашаясь с пустынником в том, что торопиться бесполезно, я отряхнула ладошки и принялась укладываться, наконец-то ровно вытянув ноги.

Стон облегчения сорвался с губ, и весело хмыкнувшие мужчины затушили свечи, погружая низенькую избушку в полную темноту. Такой пронизывающей я давно ее не ощущала, стараясь хотя бы немного скрыться под покрывалом, зарываясь в него по самый нос.

Сон шел медленно и лениво, не спеша погружая меня в дрему, полную долгожданного расслабления, как меня из нее резко выдернуло, словно вытягивая из-под воды, больно таща за волосы.

Боги всех Ледяных скал Албума!

Как же холодно!

По дырявой крыше стучали крупные дождевые капли, собирая звучные струйки, бьющие об пол рядом. Все покрывала казались влажными и тяжелыми, от этого леденя еще сильнее. Воздух пропах сыростью, заполняя легкие удушливой влагой. Громко раскашлявшись, я задрожала, прижимая холодные пальцы к губам.

— Лирель, — проснувшийся от моего голоса Ворон придвинулся ближе. — Давай я тебя раздену и согрею. Ты замерзла.

Раздену…

Холодная, напитавшаяся слякотью одежда удавкой сковывала тело в своих ледяных объятиях. Теплые, как мне раньше казалось, штаны облепили голые ноги, впиваясь холодом, словно колючками. Локти, пальцы и нос так и вовсе угрожали отвалиться, если я сейчас же ничего с этим не сделаю. Послушавшись их приказов, я качнула головой, забыв, что вокруг нас темнота.

— Сейчас. Потерпи чуть-чуть.

Сдернув отсыревший плед, Ворон принялся шарить по моему околевшему и почти бесчувственному телу руками, то тут, то там шурша причинявшей боль одеждой. В первые несколько секунд без нее оказалось куда холоднее, и я невольно заскулила, видимо, разбудив этим спавшего Тайпана.

— Ланет! (1) — явно выругался он, накрывая мои щеки горячими ладонями.

Как он может быть таким горячим в такой холод?! Что за магия пустыни, даровавшая ему этот жар?!

Пока я мысленно умирала от зависти, Ворон осторожно стянул с меня штаны с сапогами, двумя пальцами дернул узел на рубашке и откинул ее полы в стороны.

— Приподними ее.

Тайпан, не собираясь спорить, сел и просунул ладони у меня под лопатками, отрывая от колючего лапника, чем позволил брату избавиться от верха, по пути цепляя и тонкую сорочку, служившую мне нижним бельем.

— Н-не надо-о-о…

Но на мои молитвы никто не отозвался. Ворон продолжал методично избавлять от остатков ткани, полностью обнажая.

Полностью! Совершенно!

Вспомнив, что в темноте они видят отлично, я залилась краской, неожиданной теплотой отдавшейся в щеках и груди, которая точно стала такой же розовой, как лицо.

Но пустынники не собирались меня разглядывать: вернувшись на свои места, так крепко сдавили меня меж собой, что я захрипела, чувствуя, как кожу прижигает теплом чужих тел, а проклятое влажное покрывало возвращается на свое место, вызывая желание окончательно склеиться с мужчинами.

Все, лишь бы избежать его касаний.

— Сейчас, — шептал Тайпан, и по замерзшим бокам принялись кружить ладони, растирая кожу. — Сейчас, девочка. Сейчас станет теплее.

В отчаянья я даже не замечала, что рук стало больше, и они без стеснения и опаски трогают, гладят, кружат, согревая своим жаром. Бока, ребра, лопатки, — все подверглось их желанному нападению, рисуя замысловатые узоры и опускаясь все ниже.

От прикосновения к бедрам я дрожала, но уже вовсе не от холода, а от плачевности ситуации. Слишком чувственно во мне отзывались эти прикосновения вперемешку со страшным, животным желанием согреться.

— Иди сюда, — приглашающе поднятая рука Ворона даже не дала мне разжиться сомнениями, как я уже оказалась придавлена головой к чужому плечу, прижимаясь голой грудью к жаркому торсу.

Слишком близко. Так близко, что в глазах рябило от желания, чтобы это никогда не заканчивалось. Чтобы он вьюнком врос в меня, поделившись теплом.

— Тш-ш-ш, — прошипел Ворон, оказавшись слишком близко к губам — так, что я ощутила дыхание на кончике носа. — Тише, беним кадыным (2).

Со спины стал еще ближе Тайпан, ошпаривавший лопатки и подтянувший мои пятки к своим ногам, позволяя греть о него холодные ступни. Его руки все яснее ощущались на коже, рисуя по бедрам размашистые полосы всей ладонью. И отсутствие любых преград на его пути вызывало странные чувства.

Но не успев подумать об этом как следует, я оказалась в плену чужих губ, накрывших мои в тревожном затяжном вдохе, ожидая протеста.