Точно, с чего всё началось, никто не понял. Возможно, в благодарность за шоколадку брошенная девушка захотела поцеловать кормильца, но промахнулась и вместо щеки присосалась к его губам? Артём не растерялся, и уже через десять секунд парочка во всю орудовала друг у друга в районе ширинок, а их друзьям оставалось только обменяться нетрезвыми растерянными взглядами и встать с пледа, предоставляя целующимся место для манёвров.

«Это порыв чувств или поры алкоголя в мозгу? — возник вопрос у Стаса. — Тёма точно не сможет сорок лет прикасаться только к одной женщине. А я смогу. Должен смочь… Жаль, что с жёнами таких порывов не бывает».

Помогая подняться, он подал девушке руку. Прижимаясь плечами, они отошли в сторону и неожиданно обнаружили конец площадки и начало кустов. Но ещё более неожиданным стало ощущение женских рук на шее и губ на лице.

Возвращение кредита растянулось почти на пять лет, так как заимодатель стал для Алексея Кошкина почти другом и давал дельные советы. Начиная от того, что большой семье нужна машина, и заканчивая тем, что раз в год детей и жену нужно минимум на две недели вывозить отдыхать хотя бы в съёмный домик у речки в деревне, раз на курорты и моря доходов не хватает.

Посовещавшись, супруги решили, что учиться на права и водить будет Соня, и через полгода купили побитую девятку.

Когда долг был погашен, они снова стали откладывать деньги на расширение жилплощади, потому что уже четырнадцатилетняя Таня выла о том, как ей надоело ютиться в комнатушке с одиннадцатилетней сестрой и пятилетним братом.

Прошло ещё два года, и Соня попала в аварию. Женщина осталась цела, а вот машина пришла в негодность. Без колёс семья уже не представляла жизни, и скопленные деньги на квартиру пошли на поддержанный японский микроавтобус. В нём хватало места для детей. Убрав второй ряд пассажирских сидений, можно было разместить работы Алексея, которые его жена выставляла на различных выставках. А ещё супруги иногда уходи из квартиры в ночь, чтобы провести в машине часок наедине, когда им хотелось чего-то особенного.

Теперь они в третий раз начали копить на новую квартиру, перед этим сделав ремонт в нынешней. Обеденный стол перенесли в комнату родителей, которая из их спальни стала ещё и общей гостиной. А в кухню купили небольшой раскладывающийся диванчик, где теперь по ночам спал восьмилетний Стасик, и иногда уединялись родители, пока дети в их комнате смотрели телевизор.

В общем, как-то уживались.

Все дети Кошкиных часто бывали на папиной работе.

Таня с шестнадцати лет на каникулах подрабатывала там, принимая телефонные звонки, пока не поступила в педагогический и не передала эту должность младшей сестре.

Именно там Люба пришла к выводу, что ей не в тягость кабинетная бумажная работа, и она готова строить карьеру в этой стезе.

А младшенький не проявлял к фабрике «Дубрава» никакого интереса, предпочитая после школы сбегать в компьютерный клуб. Старшенькая тоже уже давно не проводила свободное время дома, предпочитая гулять или навещать подружек, чьи квартиры отличались от вечного бедлама Кошкиных. И догулялась до того, что вернулась однажды под родительские очи с расцарапанной щекой и вывихнутым пальцем — следами драки сразу с двумя соперницами за сердце привлекательного старшекурсника, который на девчачьем факультете был звездой.

— Это парень должен тебя добиваться, а не наоборот — поражаясь виду дочери, сказал Алексей. — Как у дедушки с бабушкой было и у меня с мамой.

Мужчина намекал, что нужно подождать того, кто сам проявит интерес. Но Таня взяла пример родителей за основу, и через несколько месяцев начала встречаться с рукастым студентом колледжа Вадимом.

Полгода Люба и Стасик слушали музыку на кухне, давая старшей сестре и её парню провести время наедине.

А когда его забрали в армию, то вместо Вадима к Кошкиным зачастила его мать. Официально она заглядывала попить чаёк, а неофициально — пыталась поймать невесту сына за распутством, чтобы отговорить его от раннего брака. Но Таня весь срок вела себя безупречно, и вскоре родителям пришлось раскошелиться на свадебку.

На пышное платье скопил Вадим, а лимузин и ресторан — взяла на себя семья невесты, так как Соне очень хотелось дать дочери то, чего она была лишена.

Молодые переехали жить на съёмную квартиру, и Люба и Стасик были счастливы, разделив комнату пополам компьютерным столом, и деля территорию только друг с другом. Но райская жизнь продолжилась недолго, так как, наставляя дочь не спешить с детьми, Соня накликала прилёт аиста на себя.

И растерявшись, выложила всё это не мужу или подруге, а двадцатилетней Любе.

— Ваш папа будет против аборта, если делать, то молчком, — откровенно высказалась она.

— Мама, тебе сорок четыре года, чего хочешь именно ты?

— У нас получаются прехорошенькие детишки.

— В универе объявления висят, сначала устроюсь на полставки, хорошо себя проявлю и после выпуска уже буду с работой и опытом. Беременность, потом младенчество, когда мелкий из люльки вырастит, мы возьмём накопления, если нужно, получим кредит, продадим эту и купим трёшку, — минуту подумав, выдала девушка, являющаяся самым спокойным и, по её собственному мнению, разумным представителем семьи.

Три года они копили, верная своему слову Любовь зубами держалась за своё место, закрывая глаза на враждебную обстановку в коллективе ради зарплаты, но зато они с отцом смогли скопить и перебраться в трёхкомнатную квартиру, расположенную в пятнадцати минутах от детища Станислава Викторовича Дубравина.

Так семнадцать плодотворных лет спустя Алексей, наконец-то, смог ходить на любимую работу пешком.

Родители, уже двадцатичетырёхлетняя Любовь, семнадцатилетний Стасик и трёхлетняя Иришка после давки в старой квартире, могли бы чувствовать себя королями в просторной новой с ремонтом и всей необходимой техникой, если бы не Вадим.

Мечтая об их с женой собственном уголке, парень начал работать вахтами. Две недели месяца он проводил в «поле», а оставшиеся две недели работал сторожем на стройке. И зачем супругам снимать целую квартиру, если почти всё время в ней живёт одна Таня? Проще вернуться в отчий дом, чтобы уменьшить траты и приблизить покупку собственного жилья.

Конечно, прогонять их Кошкины не стали, и на время, что Вадим был в городе, Стасик за символическую плату предоставлял им свою комнату, по старой привычке ночуя в кухне. Вот и получилось, что наслаждалась покоем, деля комнату всего лишь с одной трёхлеткой, Люба меньше года, а потом квартира снова стала напоминать бедлам. Ведь к компании родителей, которые теперь не выносили свои обжимания за пределы спальни, позволяя себе лишь поцелуи на глазах детей, присоединилась старшая сестра с мужем и младший брат, что с восемнадцати лет перестал просто где-то гулять, а начал приводить своих гёрлфрендс домой.

Вот и выходило, что его комната была территорией стонов. То он с подружкой, то Таня с Вадимом.

Так что Люба, не раздумывая, схватилась за возможность съехать подальше от любвеобильных родственников и заиметь свой персональный угол с тишиной и покоем, пусть даже для этого нужно выйти замуж.

— … раздаёшь ключи всем желающим.

Стас прекрасно осознавал, что его брак не вписывается в традиционные представления об отношениях между мужем и женой. Но это не мешало им следовать основным правилам, играя роли супругов.

Мужчина — главный добытчик, он оставляет деньги на хозяйство, помогает, когда нужно, и проявляет заботу и уважение, благодаря за приготовленную еду, спрашивая о самочувствии, прислушиваясь к просьбам и замечая, когда жена что-то меняет в квартире или себе. К примеру, когда привычный бесцветный лак на её ногтях сменяется ярким покрытием, утром она предстаёт в незнакомой ему юбке, или на кухонном столе появляется новая скатерть.

А женщина — хранительница домашнего очага, следит за тем, чтобы холодильник не пустовал, ноги не прилипали к полу, а скопившаяся пыль не вызывала приступ чиханья. И как представительница слабого, но прекрасного пола имеет право иногда истерить и обижаться из-за раздражённости в определённый период своего цикла, скуки или усталости.