— Ирина, — строгим тоном одёрнул дочь глава семьи.

— Стасик меня постоянно мелкой зовёт, ты ему ничего не говоришь, а я Стаса не обзывала, я сказала «как маленький», — защищалась девочка.

— Стасик, перестань так называть сестру, — обратился уже к сыну Алексей.

— Меня Танька с Любой в детстве называли жопой с ручкой, вы им не запрещали, — на манер младшей сестры пожаловался парень.

Родителям крыть было нечем, но в дискуссию вступила их средняя дочь.

— Это же было любя. Ты на имя своё не всегда откликался зато вечно задницу показывал. Слово «жопа» чаше чем «мама» говорил.

— Не было такого.

— Было, — признала Соня и обратилась к зятю. — Прости, Стас, что у нас такая тема за столом всплыла, дети у меня невоспитанные получились.

— Замечательные у вас дети, — не смог промолчать фанат Кошкиных.

Воскресный обед растянулся до вечера.

Очень деловой Стасик, конечно, слинял раньше, сказав, что у него встреча, а вот Любины муж и отец на диване перед телевизором обсуждали новые заказы, и Дубравин поведал тестю о том, что хочет реализовать в следующем году. Иришка, пользуясь тем, что мужчины увлечены разговором, переключала с одного канала мультиков на другой, а Соня и Люба, убрав со стола, в кухне мыли посуду и тоже беседовали.

То есть как беседовали… Любовь самым наглым образом начала обсуждать брата. Ну а что ей оставалось, если мама вдруг спросила:

— У вас что-то случилось? Ты какая-то другая. И от Стаса что-то такое чувствуется.

Естественно, сообщать, что у неё на прошлых выходных случился первый в жизни относительно нормальный секс, и занялась она им с мужчиной, не приходящимся ей мужем, Люба не собиралась, но озвучила чистую правду:

— Обычные мы. Уезжал на три дня, а потом работы много у Стаса было.

— Люба, а у вас хороших новостей для нас нет? Или счастливого секрета?

— Какого секрета?

— Беременного. Если да, не молчи, мы не глазливые, только порадуемся и поможем.

— Нет такого секрета, — разволновалась Люба и, чтобы перевести стрелки, сдала Стасика, сказав, что он переживает об отношениях с Наденькой.

— … или у вас ночевать по выходным будут.

— Пусть ночуют. Им надо где-то вместе время проводить, а у нас место есть, его комната в их полном распоряжении, — переключилась на новую тему женщина, уяснив, что в ближайшее время бабушкой не станет.

Так в разных комнатах они провели около часа, а потом снова собрались за столом, чтобы съесть бутерброды и кекс с кофе или чаем.

И это растянулось ещё на полтора часа, потому что старшие Кошкины, вспомнив доброго друга, рассказали детям, что по голосу в телефонных разговорах сделали вывод, что Лидочка делает его счастливым, и попросили наделать и прислать им побольше фото и видео его сельской жизни.

В такси по дороге домой пара обсуждала подарки.

Снегоуборочная машина для Станислава Викторовича дело решенное. Её выбрали, заказали, и оплатили доставку на его адрес. Для родителей, сестёр и братца Люба всё приготовила. За полмесяца до праздника без подарков оставались её муж и дама сердца свёкра

— Халат или комплект из него и сорочки. Такой длинной и непросвечивающий.

— Мы знакомиться едем, дарить такую одежду слишком личное, — нахмурился Стас.

— Тогда украшение.

— Кольцо?! — испугался он.

— Это ей пусть твой папа дарит. Может, подвеску какую-нибудь или бусы.

— Может быть, купим духи?

— Халат личное, а духи нет? Они же разные бывают, мы не знаем, что она предпочитает. Цветочные, сладкие, лёгкие или пряные, — перечислила Люба. — Если её размер Станислав Викторович нам подскажет, то с подходящим ароматом угадать сложно.

— Как всё непросто с этими подарками, — пожаловался Стас. — Давай Лидочке халат, чтобы она при нас точно телом не сверкала, а тебе украшение. Кольцо хочешь или серёжки?

— Кольцо у меня есть. Наверное, серёжки.

А когда они вошли в подъезд и стали подниматься на свой этаж, уже Стасу был задан простой вопрос.

— Что тебе подарить? Чего ты хочешь?

Чего он хочет, окончательно Стас решил в питерскую ночь. Вот только просить о таком в качестве новогоднего подарка бред.

— Хочется верить, что я сам добьюсь того, чего хочу, ты только мне не мешай.

Створки лифта открылись, и по шуму стало ясно, что на площадке есть люди. Поэтому Люба не озвучила, а только подумала:

КАКОГО ХРЕНА?!

Она же олицетворение понимания и ненавязчивости! Каким образом милая жёнушка может ему в чём-то помешать?

Ответ один. Люба может мешаться только при одном условии. Если нашлась кандидатка, которую Стас желает видеть настоящей женой. Ладно, женой, возможно, пока громко сказано. Но могла появиться женщина, ставшая ему настолько нужной и важной, что он не хочет скрывать её и унижать наличием у себя пусть фиктивной, но всё-таки супруги, проживающей с ним под одной крышей.

И понимая, что ведёт себя как стерва, Люба окрысилась.

Кидать ему в лицо незаслуженные обвинения она себе не позволила. Пусть за столом дети Кошкиных допустили упоминание жопы и туалета, воспитание не прошло мимо. А средняя их дочь к тому же была наиболее расчетливой и уравновешенной, поэтому скандалить из-за пришедшей на ум догадки вежливая Любовь Алексеевна не спешила.

Хоть и показала своё испортившееся настроение.

— Чем займёмся?

— Делай, что хочешь, я тебе мешать не буду.

О том, что жена раздражена и недовольна свидетельствовали и её резкие движения, пока она снимала сапоги и пуховик. А ещё больше то, как она быстро прошла в ванну, через сорок секунд вышла с мокрыми руками, встряхнула ими так, что до его лица долетели капли, и ушла в свою комнату, бросив напоследок «мешать не буду».

Стас принял Любино желание побыть одной и свою компанию не навязывал, а она, не включая свет, стояла у окна и злилась на себя и весь мир.

Было удобно думать, что, когда придёт время завершить их договор, всё пройдёт мирно, и хорошие отношения сохранятся.

Люба даже гордилось собой, считая, что у их идеального тандема в браке и развод случится идеальный, где будет только благодарность и никаких претензий. А появление Лидочки, и её же собственные слова, что если Станислава Викторовича потребуется спасать, забрав с собой, они тихо разведутся, чтобы Дубравины смогли жить вдвоём, как бы подчёркивали, правоту её суждений.

И вот, когда возможность подобного стала реальной, причём поводом для развода станет не возвращение свёкра, а изменения в личной жизни Стаса, Люба совершенно нелогично почувствовала себя преданной.

Хотя, может, какая-никакая логика имеется.

На прошлых выходных после того, как Сергей помог ей расширить спектр реакция организма на физический контакт (то бишь трахнул по обоюдному желанию), она нуждалась в отдыхе, чтобы гормоны устаканились, и мозг перезагрузился, но в ночь с субботы на воскресенье Стасу не спалось, и он решил позвонить жене. Ничего особенного сказать не смог, но так выразительно мычал и молчал, что Люба целый час вытягивала его из состояния мрачной апатии, видимо, навеянной как делами фабрики, так и питерским воздухом. Рассказывала какие-то воспоминания из детства, о любимой преподавательнице и ненавистном физруке, что сам не справился со своими обязанностями научить её прыгать через козла и называл за это немощью. Задавала вопросы о городе, поделившись, что путешествия это хорошо, но жить в другом месте ей бы никогда не хотелось, и этим смогла растормошить его, вынудив поделиться своими мыслями на этот счёт. А потом, отодвигая от себя динамик, чтобы собеседник не слышав зевки, не вникая в смысл, угукала на его рассуждения о… Да не слушала она, чего он там ей говорил, в голове своих мыслей хватало.

Короче, повела она себя как хорошая жена и лучший друг, и за это Стас ей «не мешай»?!