Правда, гимназист тоже поставил условие: в течение года обучить его вождению. Ну, если выдержит этот год, а щадить его никто не собирается, то можно и научить. Не жалко…

«Брат обождет с долгом, поговорю с ним, — думал Дмитрий, окрыленный нежданным успехом. — Когда узнает, чем я буду заниматься, войдет в положение. Да и у матушки попрошу дополнительную сумму — она не откажет… Я же впервые попрошу. Можно, можно… Отец не даст — сразу спросит зачем, да почему, да кому задолжал… Строг он с нами, особенно со мной…»

Он так увлекся планами, что очнулся, только когда увидел двух лбов из реального, которые по паре лет сидели почти в каждом классе и успели нагулять бицепсы при пустой голове. Они стояли у него на пути. Повернул голову назад, думая удрать. Бегал он быстро и ничего зазорного в побеге не видел — их двое и оба старше его. Одного хватило бы, чтоб накостылять ему. А уж про двоих и говорить нечего. Нет! Их трое! Третий стоял сзади и полностью перегородил дорогу.

— О! Да я ж его знаю. Это он Витьку носопырку чуть ли не на бок своротил, — признал его «реалист».

— И я запомнил гимназера. Прыткий… Мне однажды засветил в ухо.

— Вася! А тебе не кажется, что гимназер совсем стыд потерял и заявился к нам как к себе домой. Придется показать, кто здесь хозяин…

Они куражились над парнем, зная, что тому некуда деваться, что он свое получит и придет домой к своей мамочке с разбитой сопаткой и подбитым глазом. За разговором время не теряли — сжимая кольцо, неотвратимо приближались к гимназисту. Один их них, в свое время получивший по уху, демонстративно поплевал на руки. Ждали, когда парень заскулит, запросит милости, сожмется в ожидании зуботычин, но Дмитрий ударил первым!

А дальше все было банально. Парень отбивался жестко, двое из них поначалу никак не могли свалить его и потому постепенно зверели. Третий, которому досталось по уху в коллективной драке, на этот раз осторожно прикладывал снег к подбитому глазу и громко матерился. У Дмитрия уже текла кровь из носа, глаз тоже стал заплывать, но он продолжал отмахиваться от них, получая с каждой секундой все больше и больше ударов. Наконец они, уже втроем, сбили с ног упрямца и в остервенении стали молотить ногами по чему попало, не задумываясь о последствиях, не отдавая себе отчета в том, что перешли грань, за которой начинается убийство…

— Эй, парни! А ну кончайте. Совсем забьете гимназиста, — услышал Дмитрий голос ангела-спасителя.

«Реалисты» одновременно посмотрели на заступника, прекратили бить парня и перевели дыхание. Можно продолжать, ибо защитником оказался совсем плюгавый мужичонка неопределенного возраста в полушубке и сапогах. На него можно отрядить одного — даже тот, что с подбитым глазом, справится с недомерком — и продолжить начатое дело. Или, по меньшей мере, подумать, стоит ли продолжать. Гимназер-то подняться пытается. Значит, нужно добавить, пока не оставит своих попыток.

— Иди-ка ты, дядя, своей дорогой. А то и тебя до кучи положим, — миролюбиво обратился к мужичонке предводитель. — Или нам разобраться с тобой, как с этим?

— Вот и разберись, сынок, — предложил мужичонка и обратился к Дмитрию, который пытался встать, — а ты лежи знай, без сопливых обойдусь.

Дмитрий с удовольствием лег. Вставать совсем не хотелось. Зачерпнул горсть снега и приложил к носу. Он услыхал только чье-то короткое хаканье, глухой удар упавшего на землю тела и повернул голову: неужели бьют его заступника? Тогда придется подниматься через не могу!

Но в этом не было нужды. Главарь лежал на дороге за спиной мужика и не шевелился. Должно быть, неудачно упал. Как это получилось? Двое одновременно с двух сторон бросились на мужика. Не в добрый для них час они это сделали. Вот сейчас Дима видел все! Мужичонка странно откинулся назад, и кулак нападавшего пронесся мимо. Как он успел перехватить «реалиста», Бекешев не понял. Но увидел, как упал его заступник, а над ним пролетел по воздуху нападавший и обрушился всем телом на своего с подбитым глазом дружка. А мужчина тут же оказался на ногах. Дмитрию даже показалось, что сделано это было без помощи рук.

Дмитрий пришел в восторг от его умения драться, даже забыл о боли. Но головы не потерял и потому заметил, как за спиной умельца поднялся-таки первый «реалист». В руке его сверкнуло и взлетело вверх лезвие ножа.

— Нож! — крикнул Бекешев.

Мужчина резко повернулся одновременно с криком Дмитрия и поднырнул под руку с ножом, моментально выбросив вверх свою. Когда две руки бесшумно столкнулись, образовав крест, он мгновенно пропустил вторую руку под мышкой нападавшего и сделал замок. Заломив руку с ножом, одновременно выставил бедро вперед и бросил через него реалиста. Все произошло в доли секунды. Короткий удар ногой по корпусу лежащего, его тонкий вскрик — и выломать нож из ослабевших пальцев уже не составило труда.

— Зарежу, если подойдете. А потом вас, — спокойно, как будто речь не шла об убийстве, сказал он, приставив нож к горлу главаря. Обращался он к тем двоим, которые уже успели вскочить и в нетерпении отомстить пошли на него, пока еще не осознав, что столкнулись с бойцом, который по мастерству не им чета. Мужчина не хотел их больше бить и потому справедливо посчитал, что угрозы будет достаточно.

Они застыли, напрягая не привыкшие думать мозги в попытке решить сложную задачу: как поступить? Удрать и бросить в беде своего предводителя? Да он потом… ясно, что будет потом. Попытаться выручить? Так ведь по правде ткнет ножом, и не докажешь, что нарочно. Их приятель сам мог напороться. А если даже и не ткнет, то и без ножа с ними справится.

Мужчина разрешил их сомнения:

— Валите отсюда, пока я добрый. И ты вставай. Простынешь. Нож теперь мой. Пшел вон! — он еще раз ткнул ногой старшего. И тот опять вскрикнул — этот мужик явно знал, куда бить.

Дмитрий с трудом встал и одним глазом наблюдал, как удаляются его враги. Все трое спешили уйти подальше и оглядывались редко. Когда дошли до переулка, один из них крикнул:

— Ты постой здесь немного, косоглазый, мы сейчас вернемся! Тогда потолкуем…

Мужчина повернулся к Бекешеву и сказал:

— Значит, надо уходить, сейчас с кодлой придут. Ты как, гимназист, идти-то можешь?

— Могу, — зашевелил разбитыми губами Дмитрий. Чувствовал себя скверно, болело все, но переломов, кажется, не было. Пошатываясь, подошел к спасителю.

Действительно, азиатское лицо. Наверное, татарин или калмык, кто их там разберет…

— Спасибо!

— На здоровье, — усмехнулся мужчина и удивился: — Да ты совсем пацан! А прыгаешь хорошо — я еще от угла заметил. Ладно, топай давай, и быстрее.

— Нет!

— Что нет?

— Научите меня. Хочу, как вы…

— Иди, иди. Я подаю только по субботам, — мужчина повернулся к нему спиной и быстро зашагал.

— А я согласен и по субботам, — Дмитрий сжал зубы от боли и пошел за ним, стремясь не отстать, хотя и трудно было.

— Воля твоя, только ведь я ждать не буду, — и мужчина прибавил скорости.

Наддал и Дмитрий.

Они шли молча, стремясь побыстрее покинуть враждебную территорию. Мужчина шел легким шагом, без видимых усилий, но скорость его хода велика. Дмитрий почти бежал, понимая уже, что спаситель просто хочет оторваться от него, — дело не в угрозах шпаны. А тот несколько раз оборачивался, как бы проверяя, не отстал ли гимназист, и, к своему удивлению, все время видел его всего в нескольких шагах позади себя.

Наконец они вышли на широкую улицу с газовыми фонарями, экипажами, городовыми, толпой гуляющих… Здесь можно было расслабиться. Но мужчина, как бы подтвердив догадку гимназиста, что хочет избавиться от настырного парня, даже не подумал сбавить скорость, как будто проверял своего будущего ученика на выносливость. Дмитрий стиснул зубы еще крепче — сдохнет, но не отстанет.

Так они прошли больше версты, и когда Дмитрий готов был сдаться, мужчина вдруг остановился и повернулся к нему:

— Урок первый, — деловито сказал он, — если видишь, что будешь бит, не стыдись отступать. Ничего зазорного. Ты не честь дамы защищаешь.