— A-а!.. Вот что, любезный. Покажи-ка ты мне золотые сережки с маленьким камушком. С бриллиантами не предлагай. — Он склонился над стеклянным прилавком. — Вот эти и эти, — ткнул пальцем. — Есть еще что-нибудь?

— Сей момент, — продавец повернулся к полкам и услышал слова, по которым понял, что парень кое-что смыслит в ювелирном деле:

— Можно с кабошонами. В общем, с любым полудрагоценным камнем. Пять-шесть пар плюс эти две, что под стеклом.

— С кабошонами-с?

— С неограненными камнями. Не знаешь разве? Вот как эти с нефритом.

Продавец выложил перед покупателем несколько пар.

Дмитрий брал их по очереди и безошибочно называл оправленные в золото камни:

— Гранат, аметист, горный хрусталь, агат, хризолит… Вот эти с аметистом. Сколько? — он отодвинул в сторону остальные серьги и поднял за замочки две висюльки, в которых переливались темно-фиолетовые слезинки аметистов, обрамленные золотыми дубовыми листиками.

— У молодого человека вкус. Тонкая работа-с…

— Ага! Сам Фаберже делал эту дешевку. На заказ… Не морочь мне голову. Сколько, я спрашиваю.

Продавец окончательно скис. Он понял, что о тройной цене и речи быть не может. Так может, двойную попробовать слупить?

— Тридцать пять рублев.

— Ага! — Дмитрий положил сережки на ладонь и покачал их, как бы взвешивая. — Золота здесь на красненькую. Говори настоящую цену.

— Тридцать из уважения-с…

— Ладно! Даю любую половину. Тоже из уважения.

Продавец поджал губы и стал собирать разложенный на прилавке товар, бормоча как бы про себя, но с расчетом, что прыткий не по годам гимназист его услышит:

— Половину мы за них сами заплатили. Чего ради задарма отдавать? Чай, не богоугодное заведение, благотворительностью не занимаемся…

— Зови хозяина. С ним буду говорить.

— Хозяина? А кто ты есть? На тыщу покупаешь, что тебе хозяин нужон? — продавец потерял выдержку от возмущения.

— Ладно, — уступил Дмитрий. — Две красненьких.

Для Катеньки это будет царский подарок, и выглядят они вполне прилично за ту цену, которую ему предлагают.

— Синенькая-с, — тут же отреагировал продавец.

— Целковый добавлю и все! — отрубил Дмитрий и достал деньги из кармана. — Коробочку розовой ленточкой перевяжи.

— Для барышни стараешься? — фамильярно спросил продавец, упаковывая серьги, которые почти ничего не стоили магазину: воры скинули хозяину товар, среди которого были и эти сережки.

Если разложить все деньги, которые магазин уплатил за украденные драгоценности, то на долю сережек едва ли придется пять рублей. Так что продавец, не подозревая о темных делах владельца лавки, слупил с покупателя даже не втрое, а вчетверо. Вся розничная торговля стоит на том, что покупатель всегда в проигрыше.

— Какая еще барышня. Для сестры подарок, — Дмитрий не понимал, чем ему была неприятна льстивая догадка продавца. Потом только дошло, что Катенька не та девица, которой делают такие подарки. Но это понимание пришло с годами.

Сережки оказались решающим ударом, сломившим сопротивление «сестры». Катенька уже вяло отводила жадные руки пацана, кружившего вокруг нее с упорством волка, преследующего уставшую от непрерывной погони добычу. Однажды он даже поцеловал девушку в губы и понял, что этой науке надо учиться. Но мимолетное ощущение мягкости женских губ показалось упоительным.

— Ах! — невольно вскрикнула Катенька, когда открыла коробочку. Сережки лежали на ватном ложе, прелестные в своей хрупкой красоте. — Красота-то какая! Не-ет! Не могу я такой подарок принять… Что вы, что вы…

— Это тебе, Катюша. От чистого сердца. Нравишься ты мне, ничего не могу с собой поделать, — шептал Дмитрий, отталкивая от себя подарок. — Это твое… это от меня…

И Катенька уступила. Взяла сережки и тут же, в гостиной, захотела примерить. Быстро подошла к зеркалу, ловко вдела сережку, вторую… завертела головкой, уже не желая расставаться с таким подарком.

Дмитрий обнял ее за плечи, начал мять их, поначалу робко, потом все сильнее, сильнее… Накатилось желание. Он повернул Катюшу к себе лицом и поцеловал в губы. О-о! Это был не тот мимолетный поцелуй, который он вырвал у девушки два дня назад. Ее губы слегка раскрылись, и сейчас он сполна ощутил прелесть мягкой плоти. Забыв обо всем, он наслаждался неведомым доселе ощущением, но Катенька голову не потеряла. Вдруг резко оттолкнула его.

— Идет кто-то! — выдохнула она в ответ на его удивленный взгляд. — Приходите сегодня ночью в пятнадцатую комнату. Идите сейчас, не надо, чтоб видели нас…

Настенная сволочь стояла! Стрелки совсем не хотели двигаться, и у Дмитрия порой было желание подойти к этим часам, открыть дверцу и проверить, не сломались ли они. Но маятник равнодушно качался с той же равномерностью, с какой качался вчера, месяц, год назад… Дмитрий бродил по дому, валялся на кровати, выходил из дома и быстрым шагом мерил кривые улочки, пробовал читать, но сегодня даже любимый им Хаггард с его романом «Прекрасная Маргарет» не мог отвлечь от мыслей, что ждет его ночью. Хорошо, что Павел давал где-то уроки, иначе б он вцепился клещом с вопросом, что с ним творится. Постепенно, исподволь нарастал страх: а как он с этим справится? Сможет ли? Катенька-то опытная, но захочет ли она ему помочь, не станет ли смеяться над его неумением? Это будет ужасно! Да он ее… Не раз прокручивал в голове, что будет делать, и все равно дальше раздевания воображение отказывалось двигаться. Все сводилось к тем картинкам, которые видел в детстве. Но это был не тот случай, и такие картинки помочь никак не могли.

После ужина Павел сразу же зажег две свечки на прикроватной тумбочке, лег в постель и углубился в книгу. Сегодня к облегчению Дмитрия он был не в настроении разговаривать с братом. Задал только традиционный вопрос о сделанных уроках, который показался Дмитрию смешным, — какие сегодня уроки, если его ждет такое!.. Но, смирив себя, ответил, что все сделано, может проверить… Павел только отмахнулся — он лучше книгу почитает.

Брат наконец-то уснул, книгочей чертов. А значит, и весь дом спит. Пора. Ощущая, как бьется сердце, как будто пробежал версту наперегонки с деревенскими сверстниками, Дима рывком соскочил с кровати, быстро натянул брюки и рубашку. Как ни волновался, все же невольно усмехнулся ситуации — надевал брюки, хотя через несколько минут будет их срывать. Но не идти же по коридору без штанов. А вот ботинки надевать не надо, в носках быстро пробежать по черному, хоть глаз выколи, коридору и легонько толкнуть дверь. Да он ее на ощупь найдет — не должна быть заперта. Его ждут. Его ждет наслаждение…

Маленькая комнатка скудно освещалась лунным светом, и этого было достаточно. Не хотел Дмитрий, чтобы Катюша страх его заметила: как руки дрожат, как слюну сглатывает… Она стояла посередине комнаты, как будто так и ждала его все это время. На ней была только рубашка до пят. А Дмитрий вдруг застыл, ощутив, как задрожали колени. Ничего не мог с собой поделать, ноги ходуном ходили. Не ожидал от своего тела такого предательства. Некстати вспомнилась чеховская фраза: «В брачную ночь заболел трясением всех членов». Думал, что смешная выдумка. А оказалось, что так и бывает. И с ним такое… Не мог подойти к женщине. А Катюша, все поняла и сама протянула к нему руку и прошептала:

— Идите ко мне, Димочка. Идите…

На негнущихся ногах Дмитрий подошел к ней, и Катенька обняла его за шею. Прижалась к нему животом, и страх куда-то начал проваливаться, ибо реакция тела мальчишки была естественной. Он понял, что все в порядке, что впереди через краткое время будет все! Руки его легли на бедра девушки, губы его нашли губы Катеньки, он мягко подтолкнул ее, и она попятилась к кровати, стоявшей у стены. Женщина вдруг задышала отрывисто, руки ее заскользили по телу парня вниз, наткнулись на брюки и вцепились в ремень. Она сноровисто расстегнула пряжку. А Дмитрий, уже задрав на ней рубашку, целовал ее груди и пил запах женского тела с острым потом подмышек…

Все закончилось очень быстро, как и должно было закончиться. Катюша даже не успела сказать ему, чтобы не торопился. Но она не выпустила его, удержала в себе.