Расиль поскребла суглинок своим длинным носком ноги. — Кэшел, — сказала она, — ты можешь пробить верхний слой до глины под ним? Нам нужно углубление, типа корыта, в котором какое-то время будет оставаться жидкость.

Кэшел потыкал землю ножом. Он думал, что там могут быть корни деревьев, но, похоже, это были просто опавшие листья и трава, мягкая, как шерстка котенка. Он осторожно соскреб грязь. Конечно, это можно сделать, но действуя осторожно, чтобы не сломать грубое железное лезвие в тяжелой глине. Козел раздраженно заблеял.

— Расиль? — обратилась Лайана. — Нам обязательно это делать? Я не…

Кэшел был знаком с отцом Лайаны, Бенло. Он был настолько могущественным волшебником, что даже собственная смерть не помешала ему вернуть жену из могилы. Лайана была настолько храброй, насколько это было возможно, но она не собиралась забывать, что ее отец пытался принести ее в жертву.

— Да, это нужно, — ответила волшебница. Она присела на корточки, доставая стебли тысячелистника и черный атаме из корзины. — Нам повезло, что здешние жители держат коз, хотя, без сомнения, Воин Кэшел и я смогли бы найти здесь что-нибудь подходящее.

— Но не эльфа, — сказал Кэшел, сосредоточившись на своей неглубокой канавке.

— Не эльфа, — согласилась Расиль. — Но здесь есть обезьяны, которых можно было бы использовать, если бы ты познакомился с ними поближе. И она искоса посмотрела на Кэшела. — Не позволяй этим маленьким бездельникам вводить тебя в заблуждение, — добавила она. — На этой земле больше тьмы, чем света, как бы они ни притворялись.

Кэшел встал. Он вырыл канавку длиной с его предплечье, шириной в ладонь и глубиной примерно в палец в глине, под опавшими листьями. — Этого достаточно, Расиль? — спросил он. — Или нужно глубже?

— Так достаточно, — ответила Расиль и разложила стебли тысячелистника вокруг канавки, казалось, просто для того, чтобы бросить их туда. Однако они образовали аккуратную фигуру на фоне черного суглинка. — Держи козу и нож наготове, воин, — добавила она. — Я думаю, за рога. Когда я начну петь, она попытается вырваться. Веревка может не выдержать.

— Да, мэм, — отозвался Кэшел. Он взял козу за правый рог и притянул ее к себе, слегка приподняв, чтобы она не опиралось на передние копыта, если попытается сопротивляться. Раздалось еще одно блеяние, но крестьянина не волнуют чувства животных. Он вытер нож о голое бедро.

Лайана попятилась, на ее лице застыло безмолвное страдание.

— Настоящие Люди... — начала Расиль, глядя в темную даль. — Мой народ. Мы очень редко используем магию крови. Кровь, скорее всего, сведет нас с ума. Она снова повернулась к Кэшелу и наклонила голову, уточняя его готовность, затем сказала: — Надеюсь, я уже прошла через это.

Расиль повернулась лицом к канавке и напряглась, как настраиваемая струна лютни. — Перережь ей глотку, когда я прикажу, — сказала она; затем, не останавливаясь, начала выкрикивать свое заклинание. В ночном воздухе колыхались тени.

Кэшел почувствовал движение на другой стороне поляны, но пятна лунного света были пусты, когда он посмотрел туда. Только склонив голову набок, он увидел длинношеих канюков, крадущихся и каркающих среди остатков поля боя. Здесь не было деревьев, только наполовину выросший овес, который был в значительной степени втоптан в борозды. Только овес, распухшие трупы и канюки.

— Давай, Воин Кэшел! — приказала Расиль. Кэшел приподнял козе голову и вонзил ей нож в горло. Коза стала яростно брыкаться. Волшебница возобновила пение на более высоком уровне.  Лезвие было тупым, но Кэшел был очень силен, и знал свое дело. Он наклонил голову козы вперед так, что кровь брызнула и потекла в канавку.

В таких случаях в их деревне хозяйки подносили кастрюлю с вареным зерном к горлу животного, чтобы приготовить пудинг.

Коза дернулась, потом еще раз дернулась и обмякла. Кэшел приподнял ее за задние ноги, чтобы стекли остатки крови, вытер лезвие, затем отбросил обессиленную тушу в сторону. Встав, он огляделся по сторонам впервые с тех пор, как занялся с козой, и едва смог разглядеть деревья.

Густой туман сгустился вокруг него и волшебницы. Он клубился и сгущался в гармонии с песнопением. Расиль издала последний крик и погрузила свой атаме в канаву с кровью. Серость распалась на ужасные фигуры, сплошь состоящие из клыков, цепких когтей и голода. Кэшел схватил посох, который ему пришлось оставить позади себя.

— Давайте выпьем! — закричали фигуры, их объединенные голоса свистели, как ветер в ледяной пещере. — Мы должны выпить! Вы позвали нас, поэтому мы должны выпить!

— Отведите нас к Горанду, и вы сможете выпить, — ответила Расиль таким же холодным голосом, как и эти существа, испытывающие элементарный голод. — До тех пор я запрещаю вам.

— У нас нет власти над Горандом, — вопили голоса. Их формы были дымом и туманом, но когда они корчились, Кэшел уловил в них намек на что-то человеческое или когда-то бывшее человеческим.

— Вы должны дать нам выпить!

— Ведите нас к Горанду, — повторила Расиль. — Пока вы этого не сделаете, для вас не будет ничего, кроме нужды и тоски. Ведите нас!

— Мы не можем говорить-ть-ть, — кричали голоса. — Мы не можем-м-м...

Расиль вонзила свой атаме в глину. Фигуры визжали, кричали, как проклятые души; такими они и были. — Мы не можем-м-м! Фигуры расплывались и сливались с ландшафтом, как песчаные статуи, когда волна омывает берег.

— ... не-т-т... — эхом отозвалось в голове Кэшела, хотя, возможно, это был не звук.

— Ведите нас к Горанду! — настаивала Расиль.

Серые фигуры застыли. — Горанд правит всем! — закричали они. — Мы не можем выступать против Горанда-а-а...

Одна из сандалий Лайаны лежала на траве за пределами жуткого круга. Самой девушки нигде не было видно.

— Лайана! — крикнул Кэшел и бросился сквозь тварей, вращая посохом. Крича от отчаяния и ужаса, они бросились прочь, как пылинки перед быком. — Лайана!

В темноте снова завизжало животное, ближе, чем раньше. В остальном ночь была тихой.

***

Гаррик посмотрел на тропинку и коснулся рукояти своего меча. В лесу доминировали прямоствольные тюльпанные тополя и раскидистые каштаны высотой до ста пятидесяти футов. А церцис и белый кизил, оба в великолепном цвету, образовали подлесок.

— Здесь вам мечь не понадобится, — сказала Теноктрис. — Здесь опасности другого рода.

— Я бы чувствовал себя лучше, держа меч в руке, — пробормотал Карус в голове Гаррика. — Нужен он или нет.

Гаррик ухмыльнулся и опустил правую руку. — «Да, но у тебя нет руки», — подумал он. — Да, мэм, —  вслух сказал он. Хотя, будь он один, то вытащил бы клинок. Но он никак не мог оказаться здесь один, конечно, а Теноктрис только что сказала ему, чего она хочет, так ясно, как будто отдала ему прямой приказ. Он оглянулся через плечо.

Лодка, которая привезла их, исчезла, и даже серое море сменилось лесом, похожим на тот, что простирался перед ними. — Что бы вы хотели, чтобы я сделал?

— Мы пойдем по следу, — ответила она, кивая. — Это недалеко.

Тропинка была недостаточно широкой, чтобы они могли идти рядом, поэтому Гаррик, усмехнувшись, зашагал впереди. Не было никаких оснований полагать, что опасность поджидает их в засаде впереди, вместо того чтобы подкрадываться сзади, но, по крайней мере, он мог притвориться, что поступает смело и по-мужски.

Ноги Теноктрис и его собственные шаркали по опавшей листве, но это был единственный звук. В принципе, должно было раздаваться шуршание сухих веток, которые сдвигает белка, или шорох бурого пересмешника, разыскивающего личинок и жуков. Но в этом лесу было тихо, как на картине.

Гаррик добрался до поросшего мхом края озера, настолько плавно закругленного, что он был уверен, что оно имеет каменное ограждение. Но берег был черным суглинком, слегка осыпающимся под своим весом в прозрачную воду. — Нам нужно добраться до острова в центре, — сказала Теноктрис.

Гаррик прикрыл глаза рукой. Хотя солнце было ярким, туман над поверхностью воды скрывал противоположный берег. Он не понял, что смутно видневшийся храм был на острове, а не на другом берегу озера. — Я могу переплыть его, — сказал Гаррик.