Спальня, конечно, была уже приготовлена, но это был тихий предлог, чтобы избежать неловкости с начальником шпионской службы. Дайзарт, вероятно, был шокирован дружескими отношениями Шарины с ее горничной, но вероятность того, что он поговорит с другой живой душой, была меньше, чем у охотников и оленей, нарисованных на стене. С другой стороны, Дайзарт отказался бы говорить в присутствии Диоры, как бы Шарина ни говорила, что доверяет горничной. Возможно, он был прав.

Берн спрыгнул со стола и подошел к ним. — Я поднимаюсь, — предупредил он, затем запрыгнул на пояс Шарины, чтобы опереться, и, наконец, на ее плечо. — За весь день в номере не было ни одного скорпиона, — сказал он непринужденным голосом. — Я не уверен, сдаются ли они или просто планируют что-то более тонкое... но, по крайней мере, сейчас, я думаю, у нас есть уединение.

Дайзарт подождал, наблюдая за Диорой, пока дверь спальни с глухим стуком не закрылась. Он скорчил гримасу — то ли горничной, то ли крысе, чего Шарина не могла понять — и сказал: — Мы собираемся совершить набег на собрание поклонников Скорпиона в полночь, ваше высочество. Мы будем использовать людей из моего собственного отдела и роту солдат в гражданской одежде. Вы говорили, что хотите быть в курсе дел, так что... Он пожал плечами. — И я пришел сказать вам.

Слуга, наблюдавший за водяными часами на площади перед дворцом, отбил время молотком и колокольчиком. До полуночи оставалось полчаса, то есть, времени было вполне достаточно.

— Хорошо, — сказала Шарина. — Мастер Дайзарт, отправьте посыльного к капитану Аскору и передайте ему, чтобы он немедленно явился ко мне. Он должен быть без снаряжения и в синем плаще, прикрывающем его меч.

— Ваше высочество, — обеспокоенно отозвался Дайзарт, — Лорд Тадаи уже обеспечил солдат. Я не думаю, что добавление Кровавых Орлов целесообразно.

— Я не буду добавлять Кровавых Орлов, — сказала Шарина, теребя шнурки. — Я... У нее ничего не получалось! Ей нужна была помощь. — Диора, иди сюда, помоги мне! — позвала она. — И принеси нож из Пьюла!

— Ваше высочество? — почти промямлил Дайзарт, его глаза расширились.

— Я иду с вами, Мастер Дайзарт, — решительно сказала Шарина. — И хотя капитану Аскору это не понравится, по крайней мере, в присутствии заместителя Лорда Аттапера мне не придется тайком выбираться из этой комнаты, чтобы помешать всему караульному отделению, отправиться вместе со мной в их полном снаряжении!

***

Гаррик стоял за грубой изгородью из хвороста, наблюдая, как Теноктрис осматривала мертвого человека-крысу, которого принесли в лагерь. Изгородь позволяла солдатам не смотреть на волшебство, если оно вызывало у них дискомфорт, как это было почти со всеми непрофессионалами. Солдаты привязали труп к копью, которое несли, меняясь парами. Лорд Уолдрон думал, что найдется, по крайней мере, одна лошадь, которой будет безразличен запах крыс, но, очевидно, он ошибался.

Мастер Айнбор, который усмехнулся, услышав, что к нему обращаются «Мастер», предложил, чтобы его люди взяли с собой одну из убитых ими крыс. Он явно подшучивал над Уолдроном, но Гаррик — и Уолдрон, судя по его кислому кивку, — решили, что Айнбор имеет на это право. Его стрелки спасли жизни десяткам кавалеристов, не говоря уже о жизни Принца Гаррика.

— Мы могли бы пробиться с боем, парень, — пробормотал Карус.

— «Точно, так же, как ты доплыл до берега, когда волшебник потопил твой флот тысячу лет назад», — подумал Гаррик. — «Нет, мне совершенно ясно, почему я здесь стою, и это не потому, что у меня сильная рука с мечом». Как бы то ни было, левое бедро Гаррика пульсировало, будто его укусил слепень. Мастер Дакиано, хирург Кровавых Орлов, зашил края раны, а затем наложил на нее припарку из листьев салата, которая должна была заглушить боль. Возможно, это было правдой, но если так, то без лекарства было бы очень неудобно.

Теноктрис сказала, что сделает что-нибудь для него, как только у нее появится возможность. Прямо сейчас и она, и Гаррик думали, что первоочередной задачей было узнать как можно больше о крысиной армии Паломира.

— Это странно, — сказал Гаррик. — Крыса не такая большая, какой была при жизни. Как любая из них. Может ли она так уменьшиться, Теноктрис?

Вместо ответа Теноктрис пробормотала заклинание, из которого Гаррик уловил лишь несколько обрывков: — ... сетри саба... Голубой свет заискрился над трупом и по краям пятиугольника, который волшебница начертила на земле кукурузной мукой. На мгновение волшебный свет нарисовал изображение человека-крысу таким, каким он был, когда копье пронзило ему горло: в полтора раза выше нынешней фигуры и в несколько раз массивнее.

— Да, это... так, — пробормотал Гаррик. Изображение стало другим, вместо того чтобы измениться. Сверкающая лазурная оболочка молодого человека с крупными костями и отсутствующим выражением лица вздулась вокруг мохнатого трупа. Он выглядел обычным батраком с фермы или простым солдатом. Гаррик никогда не встречался с ним, но он встречал таких людей тысячу раз. Облако света растворилось в воздухе. Гаррик обнаружил, что моргает, отгоняя оранжевые остаточные изображения: голубое мерцание было ярче, чем он предполагал, пока оно не исчезло.

Теноктрис выпрямилась и повернулась к нему лицом. Заклинание, которое она наложила, не истощило ее полностью, как это случилось бы с Теноктрис, которую Гаррик встретил впервые: старую женщину с большой мудростью, но ограниченной силой. Тем не менее, напряженность в уголках ее глаз намекала на то, что то, что она только что сделала, потребовало усилий даже для демона, которого ее воля заключала внутри нее. — Они точно не уменьшаются, — сказала она. Усталость была очевидна и в ее голосе, хотя он набирал силу с каждым слогом. — Они возвращаются к тому, кем были до обряда, который превратил их в воинов.

— Вы имеете в виду заклинание? — спросил Гаррик. — Волшебник заколдовал обычных крыс и сделал их размером с человека?

—  Не волшебник, — ответила Теноктрис. — И не священник, за исключением того, что как священник, он призвал Бога. Это был Бог Франка, который превратил крыс в людей-крыс, Гаррик. Очень злой Бог.

— Ах, — выдохнул Гаррик. Он начал говорить дальше, затем проглотил слова.

— Конечно, мы можем сразиться и с Богом, парень, — сказал призрак, отвечая на невысказанный вопрос. Карус улыбнулся с мрачной беззаботностью. — Я не вижу никакого способа, которым мы могли бы победить, но это не мешает нам попытаться.

Гаррик снова посмотрел на труп; он стал еще меньше. Судя по тому, как он вонял, лишняя масса выделялась в виде ядовитых газов. Гаррик поморщился и сказал: — Теноктрис, он вам еще нужен? Потому что, если вы не...?

— Что? — спросила она, оглядываясь через плечо с критическим выражением лица. — О, да, можно похоронить его. И на данный момент у меня больше нет заклинаний, так что, полагаю, мы можем выйти наружу, — она кивнула на занавес из кустарника.

Гаррика поразило, что Теноктрис, хотя и родилась в аристократической семье, почти не обращала внимания на свое окружение, за исключением тех случаев, когда оно имело отношение к чему-то, чего она хотела достичь. Крестьянин мог бы не обращать внимания на вонь, потому что привык к худшему; Теноктрис просто не обратила внимания на то, что труп вонял.

Изгородь изгибалась, как раковина улитки, Гаррик вышел из укрытия и сказал своему помощнику: — Лердейн, прикажи отряду сжечь мертвечину за пределами лагеря. Они могут использовать это для топлива, — и он похлопал по забору, который им больше не был нужен.

Лагерь был переполнен, и хотя санитарные условия были соблюдены настолько, насколько это было возможно — по приказу Каруса, устами Гаррика отхожие места были вырыты еще до строительства личных убежищ, — это была вытоптанная, бесплодная пустошь. Было бы намного хуже, если бы шел дождь.

— Солдат живет в пыли или грязи, — сказал Карус. — Если только зима не особенно холодная и нет льда. Даже тогда внутри палаток и вокруг костров грязь. Если у солдат, вообще, есть палатка и костер для приготовления пищи.