Высокий мужчина снял свою бархатную шапочку — в стиле Эрдина, как и короткая накидка в тон — и помахал в знак приветствия. Все домочадцы сделали то же самое, отчего испуганный младенец начал кричать.

— Это Мордриг ор-Мостерт, — пробормотал Рейзе. — Он купец из Сандраккана, купил мельницу у вдовы Катчина. Ему пришлось переделать ее из приливно-отливного режима на лоток, спускаемый из Паттерн Крик, теперь, когда деревушка Барка больше не находится на берегу моря.

В деревушке было больше людей, чем Гаррик когда-либо видел прежде, даже во время овечьих ярмарок и процессий по сбору десятины, когда священники из Каркозы провозили изображения Богородицы и Пастыря на больших тележках через деревню. Были и посторонние, разного рода артисты, которых тянет на большие сборища, как мух на свежий труп, но в основном это были люди из района и соседних поселков. Он узнавал многие лица, хотя и не всегда с именами; но в основном узнавал, что это за люди.

Они были такими же, каким  был Гаррик ор-Рейз ранее, но это было уже не его место. — Я не ожидал увидеть всех этих людей! — сказал он. Нельзя сказать, что толпа была огромной в абсолютном выражении: в Валлесе, и теперь в Панде, проживало больше людей, чем на всем восточном побережье Хафта. Но для деревушки Барка их было слишком много. Они переполняли восемнадцатилетние воспоминания Гаррика.

— Ты должен был этого ожидать, — тихо произнес его отец. На Гаррике был его посеребренный нагрудник, но шлем с развевающимися позолоченными крыльями был ужасно неудобен для езды верхом и сейчас был не нужен, даже несмотря на то, что он значительно опережал основные силы армии. Вместо него он надел лакированную соломенную шляпу с широкими полями — как ему сказали, в последнем стиле Валлеса, но, тем не менее, практичную. Под соломой, поскольку он был принцем, на, чем настоял Лорд Аттапер, была стальная шапочка с кожаной подкладкой. Он не хотел обнажать этот доспех, размахивая соломенной шляпой перед толпой, поэтому просто высоко поднял правую руку. Седло возвышало его не меньше, чем помост в более официальной обстановке.

— Сограждане королевства! — обратился Гаррик. Он сомневался, что кто-нибудь, кроме Рейзе и ближайших Кровавых Орлов, мог его услышать, потому что толпа кричала во все горло. Звук казался слабым: открытый воздух не придавал радостным возгласам той величественности, к которой он привык на площадях, обрамленных высокими каменными зданиями. Гаррик опустил руку, надеясь перекрыть крики.

— Сограждане Хафта! — воскликнул он. Этот жест сработал довольно хорошо. Когда несколько человек решили, что им следует прекратить аплодировать, у окружающих тоже появился повод прекратить. Он задался вопросом, будут ли все в городке говорить грубым шепотом завтра утром.

— Друзья! — продолжил Гаррик. — Не только потому, что я вижу лица многих, кто был моими друзьями детства, но и потому, что все те, кто твердо противостоит злу и хаосу, — мои друзья. Мои обязанности скоро унесут меня прочь, но, пожалуйста, поскольку вы мои друзья и соседи, дайте мне возможность посетить гостиницу, где я вырос. Я здесь не по государственным соображениям: я здесь потому, что деревушка Барка была моим домом и до сих пор остается домом моего сердца!

Гаррик снова вскинул руку; радостные возгласы возобновились, как он и надеялся. Он цыкнул на свою лошадь и тронул ее левым коленом, поворачивая к арке ворот гостиницы. Ему не нужно было беспокоиться о том, что толпа уважает его частную жизнь: солдаты его сопровождения позаботятся об этом. Однако сделать это вопросом вежливости, к которому солдаты просто принуждали, было лучшей политикой, чем производить впечатление отчужденного грубияна. А что касается утверждения, что деревушка Барка все еще была для него домом — он солгал им, как с горечью и подумал.

Призрак его предка только пожал плечами. — Иногда королям приходится лгать, — сказал Карус. — Я не возражал против этого — или, по правде говоря, против убийства людей — почти так же сильно, как против того, чтобы выслушивать споры о налоговой политике. Но иногда королям тоже приходится это делать.

Смеясь, Гаррик въехал под арку. Там было место для двух всадников — или для кареты, не то чтобы в деревушке со времен падения Старого Королевства не было карет, — но Рейзе на мгновение придержал коня, чтобы последовать за принцем, а не ехать с ним рядом.

Вдова Бресса Калран, которая продала их убогую ферму, когда умер ее муж, и скудно обеспечивала себя прядением и всем, что могла найти, и ее сын — ему сейчас, должно быть, пятнадцать; он заметно подрос с тех пор, как Гаррик покинул деревню, — стояли по обе стороны колодца в центре двора. Мальчик поклонился так низко, что его морковно-русый чуб почти коснулся земли. Бресса бросилась на колени и локти, бормоча: — Ваше высочество! Ваше королевское высочество!

— Встаньте, ради Дузи! — сказал Гаррик. Скорее закричал; он был потрясен и испытывал отвращение.

— Встаньте, Госпожа Бресса, — подключился Рейзе, соскакивая с лошади, чтобы поднять вдову за руки, вежливо, но твердо. — Вы не оказываете чести, ни своему принцу, ни своему старому соседу Гаррику подобными выходками. Мы свободные граждане Хафта, вы, я и Принц Гаррик.

Бресса встала с ошеломленным выражением лица. Она вытерла лицо платком, приколотым к груди, — альтернативой дорогой вышитой верхней тунике для бедных женщин. — Прошу прощения, ваше высочество, — сказала она испуганным шепотом. — «Конечно, Ларе нужно было нанять прислугу для гостиницы», — подумал Гаррик. — «Ей сложно управляться одной, когда Рейзе и оба ребенка уехали. И где же...» Его взгляд метнулся к двери гостиницы.

Его мать вышла, будто подслушала его мысли. На ней была светло-серая туника поверх белой. Обе были так хорошо сшиты, что могло бы быть работой Илны, если бы не золотая кайма, украшавшая горловину, манжеты и подолы. Тем не менее, они были прекрасными образцами крестьянской одежды, а не кричащим представлением крестьянки о том, что носила знать. Лара приподняла юбки и присела в идеальном реверансе. Она не подняла глаз и не произнесла ни слова, потому что ни того, ни другого не делают, приветствуя членов королевской семьи. Лара знала правильный этикет, потому что была горничной Графини Хафтской.

Гаррик спешился. Он — Гаррик ор-Рейз, не Карус — впервые оседлал лошадь здесь, во дворе гостиницы, когда тренировали лошадь гостя. Он ехал без седла и пользовался веревочным недоуздком. При этом воспоминании ему снова было восемь лет. Лара показалась меньше, чем он помнил, похожая на куклу женщина. Даже после десятилетий работы в сельской местности ее лицо и фигура позволяли ей сойти за красавицу на любом расстоянии. Когда она была моложе… Что ж, неудивительно, что Граф Хафтский оказался в ее объятиях.

— Мама, — сказал он, подходя к ней. — Неужели прошло всего три года?

Лара подняла глаза с выражением гнева и боли. — Простите меня, ваше высочество, — сказала она, — но я не ваша мать. Ваш отец, Лорд Рейзе, совершенно ясно дал мне это понять!

Гаррик долго смотрел на нее. Никто из тех, кто знал Лару хотя бы один день, не стал бы отрицать, что она была мегерой: полностью сосредоточенной на внешности и на том, чтобы хлестать других своим колючим языком до тех пор, пока они не выполнят ее волю. Гаррик и его сестра были под ее управлением первые восемнадцать лет своей жизни, поэтому они знали ее характер лучше, чем большинство других.

Образование детям обеспечил Рейзе. Он дал им более широкое и изощренное понимание мира, чем они получили бы, если бы воспитывались как члены королевской семьи в Валлесе. И все же, и все же… Призрак Короля Каруса научил Гаррика многому о войне и сражениях, но ему не пришлось прививать мальчику твердость характера. Гаррик стал мужчиной до того, как стал принцем, и этому он научился у Лары, а не у Рейзе. Он шагнул вперед и обнял Лару.

Она была еще меньше, чем выглядела, хрупкая, как птичка. — Ты единственная мать, которая у меня когда-либо была, — сказал Гаррик. Все еще держа ее, он отступил назад, чтобы их глаза могли встретиться, и продолжил: — Послушай меня! Когда я был мальчишкой, торговцы, приезжавшие в деревушку Барка, с нетерпением ожидали, что их накормят в здешней гостинице. Еда была лучше, чем в Эрдине, Каркозе или даже Валлесе. Я надеюсь, сегодня ты сможешь найти еду для пары голодных мужчин.