Два охранника сидели у костра, который превратился в кучку белого пепла, а вокруг него тлели концы сучьев. Мужчины были такими же напряженными и безмолвными, как слуга Бринчизы. Копье, плетеный щит и железный шлем лежали на земле позади обоих мужчин, но их истинным инструментом здесь был большой бронзовый колокол, свисавший с коромысла неподалеку. Удар в колокол  поднял бы весь город на борьбу с расхитителями гробниц.

От наступившей тишины Илне стало не по себе. В отличие от своего брата, она не слишком задумывалась о природе, но ее хор был постоянным фоном ночи в деревушке: крики птиц и шелест их маховых перьев, разнообразные трели насекомых и лягушек, издающих все звуки, от кваканья лягушки-быка до блеяния узкоглазых жаб, похожих на миниатюрных овец. Волшебство Бринчизы утихомирило все это. Хотя Илне не особенно нравились звуки, ей не нравилось быть и без них.

Камень, закрывающий вход, не был плитой, как предполагала Илна. Это был цилиндр длиной с ее рост, большая версия кернов, которые женщины использовали в деревнях, где не было водяных мельниц для измельчения зерна. Он был из известняка, как и холм под ним, и прорезан посередине так, что толстый деревянный шест, торчащий с обоих концов, служил ручками для мужчин, передвигавших его. С обеих сторон лежали камни размером с кулак, чтобы подпереть цилиндр, когда тела опускают в пещеру.

— Мы должны отодвинуть его сами? — с сомнением вопросил Ингенс.

— Мы справимся, — коротко ответила Илна, оценив ситуацию. Ингенс, вероятно, надеялся, что Бринчиза воспользуется заклинанием, чтобы открыть гробницу. Весьма вероятно, что волшебница могла бы сделать это при необходимости, но Илна знала, что волшебство лучше оставить для более серьезных дел. Физические усилия были менее изнурительными для любой задачи, которую можно выполнить в любом случае.

Бринчиза повернулась к каменному катку. Шест выдвигался достаточно далеко, чтобы два человека могли толкать его с обеих сторон, если они не боятся потрудиться. — Госпожа Илна, — сказала волшебница, — помогите мне с левой стороны. Ваш секретарь может взяться справа.

Илна посмотрела на нее. Бринчиза все еще тяжело дышала. Она не останавливалась передохнуть во время подъема на холм, но ее силы после заклинания еще не восстановились. — Мы с Ингенсом сами передвинем камень, — отозвалась Илна. — Вы захватили фонарь? Зажгите его сейчас.

Она присела на корточки и ухватилась обеими руками за шест. К счастью, он был гладким от долгого использования. Даже если бы это было не так, ладони Илны не были мягкими, как у благородной леди, которые может поранить заноза. — Готов? — спросила она Ингенса. Он кивнул. Позади них металл лязгнул о камень; Бринчиза высекала искру сталью на осколке пирита вместо того, чтобы использовать магию, чтобы зажечь фитиль свечи, которую она вынула из фонаря.

Илна и секретарь вместе подались вперед. Каток сдвинулся легче, чем она ожидала; хотя путь слегка поднимался вверх, но годы-столетия? — использования отполировали его. Единственная проблема Илны заключалась в том, что она была слишком маленькой, чтобы легко дотянуться до положения покоя камня, но, наклонившись вперед с корточек, она смогла установить подпорку со своей стороны. Она встала и посмотрела на яму, которую они открыли. Когда камень был на месте, были видны щели, достаточно большие, чтобы просунуть руку, но теперь, когда его убрали, отверстие не выглядело слишком большим. Она сможет проползти без труда, но ей было интересно, сколько хлопот доставило бы похоронить ее дядю Катчина — свинью во всех смыслах.

Она нахмурилась. Воздух внутри пещеры был промозглым, как в колодце. Однако она не почувствовала запаха гниющей плоти. Трех дней, даже глубоко в скале, должно было хватить Хаттону, чтобы загнить, не говоря уже о зловонном разложении предыдущих столетий мертвых тел.

— Госпожа Бринчиза, — сказала Илна, — я не чувствую запаха смерти. На самом деле она имела в виду, что не чувствует запаха трупов, но она была вежлива, поскольку муж этой женщины был одним из них.

— У этой пещеры есть особое свойство, — ответила Бринчиза со вспышкой раздражения, которая тут же исчезла. — Но это не имеет значения. Мастер Ингенс, завяжите веревку вокруг этого столба. А вы, госпожа, возможно, захотите обвязать другой конец вокруг своей талии.

«Столб» представлял собой толстую тумбу. Илна постучала по ней костяшками пальцев и обнаружила, что это была бронза, а не дерево или даже железо. Он был вделан слишком глубоко в скалу, чтобы дрогнуть, когда она навалилась на него всем своим весом.

Опускание тел в пещеру, очевидно, было настолько привычной практикой, так как была проведена значительная подготовка, чтобы сделать это легким и достойным. Более достойным, чем просто бросать их в отверстие в скале, будто это куча дерьма, падающего в тесную яму.

Ингенс накинул веревку на столб. Он начал обматывать свободный конец вокруг него, затем остановился.

— Я сама позабочусь об этом, — сказала Илна, стараясь скрыть отвращение в голосе. В конце концов, Ингенс умел читать и писать. Однако она должна была быть не в своем уме, чтобы доверять узлу, который он завяжет. — Поскольку именно я буду висеть на ней.

Ингенс послушно отступил в сторону. Бринчиза стояла на одном колене с застывшим лицом; по-видимому, она все еще собиралась с силами. Илна на мгновение пробежалась пальцами по веревке; она была льняной, новой и достаточно прочной для небольшого веса Илны, несмотря на то, что была диаметром с ее безымянный палец. Сойдет. Она завязала ее двумя узлами «штык», просто и надежно, затем встала. — Я готова, — сказала она. — Дайте мне фонарь.

— Госпожа, как вы будете его держать? —  обеспокоенно спросил Ингенс. Илна заглянула в дыру. В лунном свете было видно, как веревка спускалась вниз, примерно на длину ее тела, но дальше ничего не было видно. Веревка будет тереться, но не сильно; и в любом случае, она была новой. На талии у нее было шелковое лассо вместо пояса. Теперь она размотала кусок длиной в два локтя и обвязала его вокруг ручки фонаря. — Я буду держать его в руке, пока не спущусь, — ответила она секретарю.

Бринчиза хранила молчание, наблюдая, как кошка следит за действиями людей, но держится от них в стороне. — Потом я повешу его так, чтобы он освещал пещеру.

— Это недалеко, — сообщила волшебница. Тот факт, что она заговорила, был неожиданностью. — Двадцать футов, не больше.

— Прекрасно, — отозвалась Илна, — но мне все равно нужен свет. Она предполагала, что опустится в разлагающиеся трупы, останки столетий. Она не была брезгливой, но если можно не наступать на острие гниющей кости, лучше этого не делать.

— Мне опустить вас, госпожа? — мягко спросил Ингенс. Он казался искренне обеспокоенным, что имело для Илны не больше смысла, чем другие части этой головоломки. Что ж, ее собственная задача была достаточно простой.

— Нет, — ответила она. — Я спущусь сама. Она повернулась и начала спускаться по веревке. Лён наполнил ее разум воспоминаниями о террасных полях, поднимающихся из широкого коричневого потока — нет, не Норт Ривер, по крайней мере, не настоящего Норт Ривер. Солнце было ярким и жарким, и маленькие голубые цветочки покачивались на длинных изогнутых стебельках. Было приятно прикасаться к веревке, потому что она изолировала ее от скал. Внизу ее ждала древняя смерть. Но пока цветы льна улыбались солнцу.

***

— Поскольку у вас здесь есть оракул... — начала разговор Лайана.

— Пожалуйста, садитесь, миледи, — сказал Аминей, указывая на подушки вдоль левой стены круглой комнаты. Он сидел с другой стороны, а на столе стояла ваза с фруктами, ломтик темно-желтого сыра и серебряный кувшин с крышкой и такой же бокал. — Да, не хотите ли чего-нибудь освежающего?

На двери в другом конце комнаты было три замка, все они были установлены посередине. Дверная панель выглядела достаточно крепкой, чтобы служить уличной дверью в городе, где людям приходится беспокоиться о грабителях.

— В этом нет необходимости, — ответила Лайана, отмахиваясь от предложения левой рукой. — Осмелюсь сказать, просто нет времени. Мне и моим коллегам нужно расспросить Древесного Оракула. И то, что я говорю... Она остановила протест священника поднятым пальцем. — … значит, что, поскольку у вас есть оракул, вы знаете, что к Дариаде приближается Червь. Город обречен, если мы не остановим это существо.