Каким бы широким ни было дерево — если оно заполняло всю ограду так, что казалось, что составляет фарлонг в поперечнике — оно не было особенно высоким. Кэшел критически посмотрел на него. Так,  если бы его наняли свалить его, и ему нужно было понять, что оно покроет, когда он его свалит. Ни один из соединенных стволов дерева не достигал и половины высоты большого белого дуба.

Бессус проталкивался сквозь торговцев и их покупателей, широкий ассортимент людей, одетых и с манерами, характерными для каждой части Островов и за их пределами. Слуга — он не был охранником; на нем была выбеленная туника и красный жилет с золотой вышивкой, но у него не было оружия — стоял в дверях круглого здания.

— Да? — отозвался он.

— Иди и приведи своего хозяина, — приказал Бессус, перепрыгивая через три ступени основания храма. Лайана и Расиль последовали за ним чуть ниже, но Кэшел пока оставался на земле. Он повернулся боком, чтобы краем глаза видеть дверной проем здания, но при этом следить за тем, что происходит на площади. — Сегодня Аминей на дежурстве? Позови… а, вот и вы, Мастер Аминей!

Очень крупный мужчина — он, конечно, был толстым, но таким высоким, что казался скорее массивным, чем пухлым, — вышел на крыльцо. Он, вероятно, снес бы поперечную балку, но, тем не менее, пригнулся, проходя под ней. В правой руке он держал буханку хлеба, а в левой — зазубренный нож. — В чем дело, Бессус? — спросил он. — Твое дело не могло подождать, пока я пообедаю?

Перед круглым зданием, где находился Кэшел, стояла гранитная плита примерно в его рост. Она была серой, хотя более темные кристаллы были усеяны белыми вкраплениями. Поверхность была такой же равномерно шероховатой, как у выветрившегося валуна, несмотря на то, что, очевидно, это был обработанный камень.

— Аминей, я привел вам Леди Лайану бос-Бенлиман, посланницу Принца Гаррика, — сообщил Бессус, показывая, что он уделил больше внимания, чем думал Кэшел, когда Лайана представила их. — Она говорит, что ее дело связано с вами, поэтому я оставляю ее в ваших умелых руках. А теперь я возвращаюсь к своим обязанностям.

Края плиты со стороны, обращенной к Кэшелу, были закруглены, но с обратной стороны они были острыми. Должно быть, когда-то она стояла на песчаном месте, где ветер стер все, что было на обращенной к нему стороне. Он подумал о пустыне, которую они пересекли, чтобы добраться сюда. Существовала ли Дариада до Изменения — или, может быть, была там гораздо, гораздо раньше?

— Что это? — прогремел жрец. В его голосе было рычание быка, бросающего вызов. — Бессус, если она посланница, то ей нужно предстать перед собранием, а не приходить ко мне!

Люди на площади прислушивались к спору, но в этом не было никакой опасности. Те же люди вытаращили бы глаза и рассмеялись, если бы пожилая женщина поскользнулась в овечьем помете. Они бы не стали причинить ей никакого вреда. Кэшел подошел к защищенной стороне плиты, чтобы посмотреть, что там находится.

— Мастер Аминей, у меня дело к вам и вашим коллегам как к жрецам Древа, — решительно сказала Лайана. — Я полагаю, мы сможем справиться с этим без труда. Однако я настоятельно рекомендую нам пройти в ваше жилище… Она кивнула на дверной проем. — … и обсудить это там.

На другой стороне плиты был изображен гигант с городом, окруженным стеной, между его раздвинутых ног. Он держал змею за шею обеими руками; похоже, он ее душил. Змеиные кольца извивались по изогнутому верхнему краю камня. В нижней части рисунка были маленькие зубцы, которые каменотесы использовали для обозначения волн. Кэшел задумался — был ли город Дариадой до Изменения, когда он был портом.

Аминей перевел взгляд со своего хлеба на нож, затем разочарованно сморщил лицо. — Хорошо, входите, миледи, — сказал он.

— Я оставлю вас, — сказал Бессус, поворачиваясь и шагая обратно сквозь толпу.

— Бессус, вернись! — сказал священник, но по его голосу было не похоже, что он думал, что капитан стражи обратит на это внимание. В этом Аминей оказался прав.  — Войдите в Дом Священников, миледи, — повторил он. — Вам лучше взять с собой вашего слугу и животное, иначе могут возникнуть проблемы. И священник жестом пригласил их идти впереди него.

Расиль вежливо склонила голову, входя в здание вслед за Лайаной. Кэшел хотел сказать что-нибудь о том, как этому человеку следует разговаривать с уважаемыми старушками вроде Расиль, но это было не то, для чего они сюда пришли. — «Интересно, сможет ли Расиль превратить его в свинью?» — подумал он. И поскольку это была забавная картинка, он хихикнул, когда входил.

***

Шарина поняла, что держит в руке свой нож обнаженным, и убрала его в ножны из тюленьей кожи.

— Спасибо, — сказала крыса. — Я подумал, что это немного чересчур. Хотя, полагаю, лестно, что тебя считают таким опасным.

— Это не для вас, — смущенно пробормотала Шарина. — Мне приснился плохой сон. Хотя... Она улыбнулась крысе. Она казалась вполне обычной, если не считать маленькой жилетки и панталон. — Я не думаю, что он сильно помог бы и во сне. Да, спасибо, что разбудили меня, Мастер Берн.

— Не стоит благодарности, Принцесса, — сказала крыса. — А теперь, если вы извините меня, я сниму эту нелепую одежду. Ничего не имею против одежды, конечно, но для людей. И... Он снял жилет и критически повертел его левой передней лапой. — Что ж, должен сказать, я не могу представить, что носил что-то подобное, когда был человеком. Не могли бы вы…?

Шарина свесила ноги с кровати и сунула ступни в сандалии. Она не встала, потому что уже смотрела на крысу сверху вниз — на Берна. — Значит, вы не всегда были крысой? — спросила она.

— Нет, нет, — ответила крыса, бросая панталоны поверх жилета и начиная приводить себя в порядок. Облизываясь, она сказала: — Боюсь, это была идея моей матери. Она подумала, что мне пора жениться. Меня не интересовала никакая жена, а что касается женщины, которую выбрала мать, что ж, я абсолютно не хотел иметь с ней ничего общего. Итак, мать вышла из себя и прокляла меня.

Шарина подумала, не снится ли ей это. Нож, который она все еще держала в руке, был тяжелым, и она слышала, как на улице колеса тележки стучат по камню. Королевский дворец в Валлесе состоял из множества небольших зданий, окруженных стеной; он был хорошо изолирован от большого города за его пределами. Дома пиратских лордов Панды, хотя и были, безусловно, роскошными, были построены вокруг внутренних дворов, а их внешние стены выходили на общественные улицы.

— Ах, — выдохнула Шарина. — Значит, ваша мама волшебница?

— О, что-то в этом роде, — ответил Берн. Он критически оглядел свой хвост, расправил его, а затем снова плотно обернул вокруг себя. — В любом случае, быть крысой не такая уж плохая жизнь. Конечно, это лучше, чем быть женатым на очень волевой леди, которую выбрала для меня мама. Я называл ее ведьмой. Он посмотрел на Шарину и усмехнулся. Его глаза сверкали в лунном свете, струившемся сквозь жалюзи. — Боюсь, у меня тоже есть что-то вроде вспыльчивости, — продолжил он. — Может быть, если бы я был немного дипломатичнее, мама не разозлилась бы так сильно. Тем не менее, что сделано, то сделано. И, как я уже сказал, это не так уж плохо. Мне очень нравится мой мех, а вам?

— Он, ах, очень гладкий, — отозвалась Шарина. Она подумала, не следует ли ей погладить его — и отшатнулась от этой мысли. Не потому, что он был крысой, а потому, что он не был крысой.

— Я присоединился к этой семье фокусников-шарлатанов, потому что так более комфортно, чем жить с крысами, — сказал Берн. — Не то, чтобы я не мог этого сделать, но, откровенно говоря, нормы крысиного общества мне не очень нравятся. И еще есть вопрос о самках. Уверяю вас, я был бы ведущим самцом, но это влечет за собой обязанности, которые я счел довольно неприятными. Даже более неприятными, чем белокурый грубиян моей матери. Он вытер свои усы и облизал их. — Нет, — продолжил он. — Я предпочел клетку и еду получше, чем едят сами паяцы. Видите ли, они ценили меня. Они будут очень расстроены, узнав, что я сбежал. Не знаю, как они это воспримут.