— Я такой и есть.

Его ухмылка исчезает, сменяясь недовольным выражением лица. Деклан понижает голос:

— За исключением тех случаев, когда это касается тебя.

Я так же тихо говорю ему:

— Да, мне знакомо это чувство.

Наши взгляды пересекаются. В его взгляде есть что-то такое неприкрытое. Грубое и одновременно несчастное.

— О чем ты сейчас думаешь?

— Я думаю... — Деклан замолкает, и молчит достаточно долго, переводя взгляд на нож в своей руке, как будто не знает, как он туда попал. И продолжает нарезать огурец.

— Приятно, что в моем доме есть женщина. Не то чтобы я забыл, что ты действительно Дерг Ду¹⁵, но для простоты я буду называть тебя женщиной.

— Что такое «Дерг Ду»? Держу пари, что-нибудь супермилое.

— Она - ирландская женщина-демон, которая соблазняет мужчин и высасывает из них кровь.

— Кровь? Фу. Я бы предпочла лишать их воли к жизни. — Когда Деклан поднимает на меня взгляд, я ухмыляюсь. — Продолжай. Это уловка.

Когда Деклан не заглатывает наживку, отчего я оскорбляюсь, понимаю, что что-то не так. Я мысленно возвращаюсь к тому, что он сказал минуту назад о том, что в его доме есть женщина.

Значит ли это, что обычно в его доме не бывает женщин? Хотя я несу ему ужасную белеберду о том, что он старый, это чушь собачья. Этот мужчина настолько сексуален и горяч, насколько это возможно. Красивый, мужественный и прямо-таки пышет сексом. С толстяком в штанах, в придачу. Не может быть, чтобы он не купался в женском внимании.

Почем вдруг у меня резко скрутило низ живота?

Только не говорите мне, что это ревность. Я никогда больше не смогу посмотреть себе в глаза в отражении в зеркале.

— Мы все еще придерживаемся принципа честности?

— Ты же знаешь, что да. Но если ты собираешься обрушить на меня еще одну из своих речей о Гранд-Каньоне, дай мне знать, и я первым отложу нож. Не хочу случайно покончить с собой, когда упаду на него, рыдая.

Деклан возвращается к нарезке.

— Ха. Ты не из тех, кто рыдает. Держу пари, если бы ты попытался заплакать, это выглядело бы так, будто у тебя запор. Ты знаешь. Как обычно.

Теперь он старается не смеяться, и от этого я чувствую себя намного лучше. Мне не нравится, когда он несчастен.

Чувак, я бы с удовольствием отхлестала себя по щекам.

— Отлично. Шутки в сторону. — Я делаю вдох и смотрю вниз на руки. — Знаю, что продолжаю твердить, что ты мне не нравишься. Я не хочу и не должна этого делать, но делаю. Я имею в виду, когда ты не ведешь себя как придурок.

Деклан ничего не говорит. Я не осмеливаюсь поднять на него глаза. Просто делаю еще один вдох и продолжаю.

— Я говорю тебе это потому, что мне никогда не нравились мужчины. Это звучало неправильно. Я - не мужененавистница. Просто думаю, что мужчины - это приятное развлечение. Если остальная часть моей жизни - это основное блюдо, то мужчины - это десерт. Приятные, незапоминающиеся угощения. Это осознанный выбор, основанный на некоторых плохих вещах, которые произошли со мной, и долгое время прекрасно работал. Защитил меня. До тебя.

Когда я поднимаю взгляд, он смотрит на меня в полной неподвижности, на его лице выражение глубокой сосредоточенности. Этот мускул на его челюсти напрягается. Деклан сжимает нож так, словно собирается вонзить его кому-то в грудь.

Удерживая его взгляд, я тихо признаюсь:

— Думаю, мы с тобой похожи. Думаю, у нас обоих есть секреты, и эти секреты сделали нас теми, кто мы есть. Думаю, именно поэтому я чувствую себя по-другому. И почему это так опасно. Поэтому собираюсь сказать это с полным осознанием того, что это может прозвучать нелепо, но я хочу, чтобы ты пообещал мне, что не задержишь меня здесь слишком долго.

Грубым голосом Деклан говорит:

— Почему бы, собственно, мне этого не сделать?

— Потому что ты кажешься мне зыбучим песком, а я уже тону.

Деклан медленно опускает нож.

— Я думал, что ты ощущаешь себя со мной как в Гранд-каньоне.

— Ты ощущаешься для меня и тем, и другим. Что еще хуже. Ты – Гранд-каньон, заполненный зыбучими песками.

После напряженной паузы Деклан говорит:

— Итак, теперь ты знаешь, что я чувствую. За исключением того, что зыбучие пески в моем Гранд-каньоне пропитаны ядом и в них плавают акулы-людоеды.

У меня дрожат руки. Есть большая вероятность, что я вот-вот упаду с этого табурета. Я облизываю губы и шепчу:

— Тогда, может быть, тебе стоит отпустить меня прямо сейчас. Наверное, так будет лучше для нас обоих.

Сверкая голубыми глазами, Деклан говорит, гортанно мурлыча:

— Я никуда тебя не отпущу.

То, как он смотрит на меня, заставляет сердце бешено колотиться, а желудок сжиматься. Я чувствую себя в ловушке. Паникую. Охвачена внезапным и непреодолимым желанием убежать, как мышь, которая знает, что сзади к ней подкрадывается голодный кот.

Поэтому я делаю единственное, что приходит мне в голову.

Я спрыгиваю с табурета и бегу.

Деклан настигает меня прежде, чем я пробегаю двадцать шагов. Он набрасывается на меня сзади. Мы падаем на ковер в гостиной. Он перекатывается на меня сверху, затем целует меня, крепко и жадно, губами сливаясь с моими.

Страх, который я испытываю, непреодолим. Деклан всего лишь целует меня, не убивает, но такое чувство, что я борюсь за саму свою жизнь.

Такое чувство, что ухожу под воду.

Я задыхаюсь, отворачивая голову и извиваясь под ним.

— Слезь с меня!

— Ты забываешь, кто здесь главный, — рычит Деклан, отводя мою голову назад, так что мое горло обнажается. Он кусает меня за шею, посмеиваясь, когда я кричу от разочарования.

— Ты сказал, что я главная!

— Я солгал. Подчиняйся, пленница.

— Иди к черту!

— Подчинись мне.

— Нет! Перестань так говорить!

Мои связанные руки зажаты между нашими телами. Деклан наклоняется, хватается за короткую цепочку, соединяющую наручники, и заводит мои руки за голову. Затем наваливается на меня всем своим весом, расплющивая меня под собой.

На этот раз, когда Деклан целует меня, я ощущаю вкус победы на его губах. Победа и что-то более темное.

Деклан отстраняется, тяжело дыша.

— Не убегай от меня. Ты храбрее этого.

Но это не так. Я всегда думала, что крутая, но он доказал, что я - не более чем большая трусиха. Я так боюсь, что он увидит больше, чем хочу, что даже не могу смотреть на него.

Деклан говорит мне на ухо:

— Кот уже вылез из мешка. Ты больше не сможешь прятаться от меня.

— Беру все свои слова обратно! Я лгала!

От моих слов Деклан впадает в бешенство. С рычанием, которое более чем немного пугает, он заставляет меня посмотреть на него, пока ладонью обхватывает мою челюсть.

— Чушь собачья. Ты говорила правду, может быть, в первый гребаный раз. Разве не так? — когда я не отвечаю, он настаивает, — разве не так?

Дрожа всем телом, я закрываю глаза и шепчу:

— Прекрати. Пожалуйста. Это было ошибкой.

— Нет, девочка, это не было ошибкой. Держу пари, это первое настоящее чувство, которое было у кого-то из нас.

Деклан снова завладевает моим ртом. Когда я пытаюсь вырваться, он мне не позволяет. Не позволяет мне пошевелить руками или прервать поцелуй, или вывернуться из-под него. На этот раз он тоже не пытается мной командовать, Деклан просто заставляет меня подчиниться.

Я борюсь с ним, но он слишком силен. Или я слишком слаба. В любом случае, через несколько мгновений вся энергия борьбы оставляет меня. Я безвольно лежу под ним, делая короткие, тяжелые вдохи через нос, когда меня смывает со скалы в море.

Деклан наклоняется и расстегивает молнию. Твердый член выпирает из джинсов. Он сжимает его в кулаке, проводя им взад-вперед по моей влажности.

— Открой глаза.

Когда я делаю, как он велит, то обнаруживаю, что он пристально смотрит на меня сверху вниз, черты его красивого лица жесткие.