Литмир - Электронная Библиотека

— Ты? — Ским отпустил ее и отступил на шаг.

— Я. Мы, — химера явно подбирала слова, — мы с ней много общались. Не уверена, но мне кажется, я смогу найти ее след, — снова молчание. — Хочу попытаться.

Ским смотрел ей прямо в глаза, Дея взгляд не отводила.

— Похоже, у меня нет выбора, — произнес, наконец, Источник.

— Выбор есть всегда, — отозвалась химера. — Но если вы выбираете искать ее с моей помощью, то тут вы правы. Вариант только один. Довериться мне.

***

Лина с матерью разгребали антресоли. Старые туфли на шпильке, чайник без крышки, коробка с учебниками, трехлитровые банки и какая-то странная керамическая ваза. Они смеялись над своим скопидомством, пытались примерить туфли, выяснили, что они ни одной из них не подходят, долго гадали, откуда они взялись в их доме.

Насобирали два короба отменного мусора. Когда антресоль была уже почти пуста, Лина вытащила картонную коробку, оклеенную картинками и фотографиями.

— Мам, что это?

— О! Сокровища! — Мама, с волосами в паутине и пылью на очках, уже даже смеяться устала. — Сейчас мы это с тобой продадим и станем богатыми!

Лина села на ступени стремянки. Аккуратно протерла коробку рукой. На нее смотрели давно выцветшие глаза какой-то девчушки, стоявшей под елкой, рядом угадывалась картинка с курорта: море, пляж, обезьянка, сбоку была приклеена репродукция известной картины с букетом.

— Эта коробка твоей бабки. Вот. Недаром вспоминали ее недавно.

— Что там?

— Да что там может быть?! Письма, открытки. Да открой! Она уж явно не будет против.

Коробка была заклеена. Лина спустилась, взяла нож и аккуратно поддела крышку. Мама была права. В коробке лежала стопка новогодних открыток, адресованных бабушке от какой-то Маши. Вероятно, Мария Дмитриевна, подумала Лина. Бабушкина школьная подруга. Кажется, они ни разу после школы не виделись, но всю жизнь переписывались. Под стопкой с открытками лежал старый лотерейный билет. Бабушка выиграла по нему будильник. Это Лина помнила, она была уже школьницей. Маленький, красный. Он размером был чуть крупнее пятака, но так противно звенел. Быстро сломался, и, кажется, все этому были рады. По крайней мере, никто его не чинил. Позолоченная чайная ложка с буквой Т на ручке, поцарапанная погремушка, несколько фотографий и старинный кулон. Лина подняла украшение на уровень глаз. Оно казалось ей смутно знакомым, хотя она не помнила, чтобы бабушка его носила.

— Мама, что это?

— А! Кулон. Ей подарил кто-то, но она не носила, — мама подошла и села рядом, — говорила, что это не модно.

— Красивый.

— Да! Мне тоже нравился, но такие тогда и правда не носили. А сейчас хэнд-мейд вроде в моде! — Мама протянула руку к украшению. — А что, шнурок поменяй и носи!

— Да! Идея!

Лина продолжала держать кулон. Что-то он ей напоминал. Грубое дерево обрамляло сердцевину из камня и смолы. Это было похоже на янтарь, только цвет странный. Сизо-коричневый. Кажется, янтарь таким не бывает. Может, опал? Вот и блики какие-то играют. Лина всмотрелась. Нет, это не блики. На нем рисунок. Завитушка. И именно эта завитушка не давала Лине покоя. Девушка никак не могла понять, в чем дело, но она определенно видела этот рисунок раньше.

— Ты чай пить идешь?

— А?

— Чай говорю, заварила.

— А, иду.

— Иди, а то я уже третий раз зову.

Лина опустила кулон в карман халата и пошла на кухню.

Остаток дня они с мамой отдирали обои и выносили мусор. Лина устала так, что еле нашла в себе силы принять душ. Не была бы вся в штукатурке — и мыться бы не стала.

Она лежала в постели и перебирала в уме события последних дней. Мысль о новых обоях плотно переплеталась с воспоминаниями о Рузгарде. Запах штукатурки напомнил ей уборку в Горхольде. Сами собой всплыли воспоминания о другом мире, о тех, кого она там оставила. Она вспомнила, как начинались их со Скимом отношения, как они впервые поцеловались, как он, можно сказать, обманом, затащил ее замуж. Это все было в доме Парта.

Стоп! Лина аж подскочила на кровати. В доме Парта! Эти светящиеся шары, которые то скручивались, то растягивались в ленту. Лина вспомнила, где видела эти завитушки. Она встала и, не включая свет, чтобы не разбудить маму, принялась шарить по карманам. Вот он! Кулон. Или… амулет?

Взмокшими от волнения ладонями Лина сжала странный камень. Как там ее учил Ским? Свети. Нет. Это не световой кристалл. Иди. Нет. Куда идти-то… Лина глубоко вздохнула, подумала. Световые шарики были проводниками по дому мага. Она попыталась представить Рузгард. Его небо, его поля со странными цветами. Вспомнила людей. Парта, Горсинта, Скима… Еще раз выдохнула:

— Веди!

Амулет чуть вздрогнул и, будто вспоминая, что надо делать, чуть-чуть нагрелся. Завитки на его поверхности ожили и налились красным светом. По щекам у Лины потекли слезы, она села на пол прямо посреди комнаты.

— Миленький мой, я хочу вернуться. Веди!

***

На Горхольдском плато бушевал отчаянный весенний ветер. Он всю зиму был заперт за морем и теперь старался наверстать упущенное: овеять каждый сантиметр камня, погнуть каждую нетронутую им ветку, всколыхнуть каждую травинку.

Мужчины стояли полукругом у знакомого им алтаря. Вообще-то химерам не нужно было специальных заклятий и храмов для перемещения. В первый переход Дея ушла прямо из городского зала, надменно улыбнувшись своим конвоирам. Вернулась ни с чем. Второй раз тоже ушла из замка. И третий… На пятый раз химера вернулась полулежа на полу, впившись пальцами в камни пола, словно с усилием выцарапывая у небытия нужную ей реальность. Парт рассматривал ее с любопытством и восхищением. Ским морщился. Она тяжело дышала, рычала и скалилась. Попросила воды, выронила кружку, которую ей подали. Маги переглянулись между собой:

— Ей нужен отдых.

— Сама решу, когда отдыхать!

— Позвольте… — Парт запнулся. — Помочь.

Химера подняла озлобленный, но измученный взгляд, показывая, что готова слушать. Тогда они привели ее на алтарь. Восстановили магический круг, прочли заклятья, истончающие стены миров. Дея молча смотрела на работу Парта, укутавшись в тяжелый плед. Он закончил, ладонью накрыл огонь, защищая его от того самого непонятного ветра, посмотрел на химеру. Кажется, в его взгляде было настоящее уважение. Кажется, Дея это почувствовала. Она вздернула подбородок, скинула плед и шагнула на камень.

С алтаря уходить было действительно легче. Дея уже не казалась такой измученной. Вернулась трижды. Первый раз ее не было пару часов, второй раз всего минут десять, третий раз застряла на сутки. И вот ушла снова. Ее не было день. Маги уже подумали о смене караула, когда реальность вздрогнула, встрепенулась и слегка изменилась. Облачко пыли, взметнувшееся на камне, стало мелкой незаметной женщиной. Вернулась химера. Одна.

Дея уже который раз возвращалась с неудачей. С каждым разом она выглядела все потрепаннее, а глаза горели уже не досадой, а настоящей злобой.

— Не совсем уверен, что могу давать вам советы, — Парт укутывал ее в одеяло — ведьма вернулась вся мокрая, будто вынырнула откуда-то, — но не сделать ли вам снова перерыв.

Ским, стоявший тут же, стиснув зубы, отвернулся. Ему не о чем было разговаривать с Деей. Она вернулась без Лины, это было очевидно. Химера метнула ему в спину злобный взгляд и чуть не зарычала:

— Я обошла все миры, в которых ездят подземные повозки! — Ским остановился. — Все, в которых женщине не нужно убивать птицу, чтобы готовить! И все, в которых лошадь знают, но не используют! Я не знаю, где она!

— Достоверно мы можем знать только одно, — вздохнул Парт. — Она жива.

Химера поднялась, шатаясь, подошла к Скиму:

— Дайте мне вашей крови…

Источник резко развернулся:

— Не приближайся, тварь!

Химера замерла на месте и закрыла глаза. Тонкая морщинка пролегла между бровей. Уголки губ ее обвисли, волосы выбились из прически и были предоставлены ветру. Все в ее облике показывало усталость и смирение.

25
{"b":"894998","o":1}