Некоторые суда вышли из шторма почти невредимыми, но несколько были сильно потрёпаны. За ночь де Сабле привёл их в относительный порядок, так что можно было за них не беспокоиться.

На следующий день маленький флот уже был виден издалека. Другие корабли стали подтягиваться сами, и вскоре их набралось больше шестидесяти.

Спустя три дня после шторма на востоке, прямо по курсу, показалась земля, и флотилия в тот же день подошла к берегам Крита. К тому времени судов было более сотни, в том числе семь из восьми оставшихся галер.

Пока флот приближался к месту якорной стоянки у подножия горы Ида, вперёдсмотрящие с мачт каждую минуту оповещали о появлении всё новых и новых судов. Однако никто не знал, что сталось с тремя дромонами.

Ричард был озабочен, и мессир Анри чувствовал, что его бывший ученик беспокоится искренне, но поймал себя на циничной мысли: не волнуется ли монарх в первую очередь об утрате сундуков с сокровищами, а потом уже — о потере жены и сестры?

Пока мессир Анри строил свои догадки, Ричард в тот же вечер отрядил все восемь отыскавшихся галер на поиски дромонов. Четыре галеры ушли на северо-запад, к прибрежным греческим островам, другие четыре — на восток, в сторону Кипра.

А мессир Анри покинул корабль и с огромным облегчением сошёл на берег Крита, предвкушая, как растянется на славном тюфяке, к великому облегчению своих ноющих мышц.

Три дня после высадки Сен-Клер и вправду пролежал в постели, хотя не по собственной воле, а по настоянию присланного Ричардом лекаря. Мессир Анри позволил себе как следует подлечиться и поднялся лишь тогда, когда узнал, что на следующее утро король направится к острову Родос, к которому пристало много пропавших во время шторма кораблей. Старый рыцарь неплохо отдохнул и настолько окреп, что снова почувствовал боль, только добравшись до гавани, через добрых полмили.

На следующий день суда без происшествий отплыли к Родосу, где в гавани их уже поджидали остальные корабли разбросанного бурей флота.

Когда стало ясно, что из первоначальных двухсот девятнадцати судов — не считая, конечно, пропавших дромонов — безвозвратно утрачено только семь, это не могло не послужить поводом для ликования.

Анри Сен-Клер стоял на носу королевской галеры, которая приближалась к старинной гавани на северной оконечности острова, в древности славившегося на весь мир благодаря своему великому маяку.

Галера вошла в бухту, и взгляд Сен-Клера беспокойно заскользил по дожидавшимся там кораблям — среди сотни судов он пытался найти четыре недавно построенных боевых корабля ордена тамплиеров. Надежда рассмотреть их среди прочих была невелика, ведь эти суда ничем не отличались от остальных. Но старший Сен-Клер знал, что мачта корабля Андре наверняка где-то там, среди леса других мачт, и не очень переживал, что пока не знает, как устроить встречу с сыном. Было ясно, что на Родосе они пробудут не меньше недели, а может, и целых две: многие корабли основательно пострадали от шторма и их следовало привести в порядок, прежде чем отправиться дальше.

Время на встречу с сыном ещё было, и главный военный наставник сосредоточился на своих обязанностях. Он принялся составлять план ежедневной муштры, призванной уберечь воинов от разлагающего влияния безделья. Единственная трудность — а эта трудность существовала всегда — заключалась в том, чтобы найти свободную тренировочную площадку, а может, даже несколько тренировочных площадок.

Они должны были быть достаточно большими, чтобы там разместились все бойцы, а кроме того, должны были находиться достаточно близко к гавани и к местам расквартирования, чтобы бойцы не тратили много времени на дорогу.

Сен-Клер разослал командирам-наставникам приказ прибыть к нему, изложил им первоочередные задачи и отправил на поиски подходящих мест.

Как только были найдены три площадки, окрестности огласились топотом ног тысяч марширующих пехотинцев. Для конницы предназначались отдельные ристалища, и начало муштры всадников откладывалось, потому что пока не всех коней свели с судов на берег. Так или иначе, лагерная жизнь входила в обычное русло.

Спустя десять дней, когда Ричард и несколько английских баронов проводили смотр конницы в одном из трёх устроенных мессиром Анри конных лагерей, туда галопом примчался гонец и доложил, что с востока к гавани приближаются две галеры, посланные на поиски принцессы Беренгарии. Галеры должны причалить к берегу в течение часа.

Прервав смотр, король поспешил в порт. На тот случай, если придётся с ходу принимать срочные решения, Ричард настоял, чтобы с ним отправился и Анри.

Галеры подошли к пристани не через час, а через два, но не успела первая из них пришвартоваться, как капитан, даже не спустив сходен, спрыгнул с борта на причал и поспешил к королю, нетерпеливо ожидавшему в окружении свиты.

Капитан доложил, что принцесса Беренгария и королева Иоанна не пострадали, но их корабли — возможно, потому, что они были самыми большими во флоте — приняли на себя основной удар бури, и их отнесло далеко на юг. Когда стихия улеглась, суда очутились у побережья Кипра. Все три дромона до конца шторма держались вместе, но, приближаясь к портовому городу Лимасолу на южном берегу Кипра, один из кораблей напоролся на рифы, известные как скалы Афродиты, и пошёл ко дну. Погибло много людей.

Два других дромона целы и невредимы. Уцелел и их драгоценный груз, поэтому командир галеры так спешил с докладом только из-за судьбы, постигшей третий дромон. Капитан сообщил, что правитель Кипра — Исаак Комнин, византиец, присвоивший себе титул императора, — повёл себя не как правитель, а скорее как предводитель разбойников.

Ричард остановил доклад взмахом руки.

— Постой. В каком смысле — как предводитель разбойников? Выражайся ясней, ибо это важно! Забудь красивые обороты и словесные изыски и расскажи по-человечески, что натворил этот малый!

Капитан откашлялся, но всё равно не сразу собрался с духом, чтобы выложить правду.

— Он повёл себя низко, мой повелитель. Его люди обобрали тела, выброшенные на побережье после кораблекрушения, а как только волны стихли и до места кораблекрушения стало возможно добраться с берега, жители Кипра прибрали к рукам всё, что имело хоть какую-то ценность. Уцелевших после крушения захватили в плен, не предоставив им никакой помощи, никак о них не позаботившись. А потом чёртовы греки обнаружили на борту сундуки с золотом и совсем обезумели. Но расхитить все они не успели: как только они вытащили золото на берег, прибыл император Комнин со своими людьми и всё забрал себе.

Командир хмуро умолк.

— Эй, не молчи! Ты ведь ещё не закончил? А что сталось с дамами, которые были на борту другого корабля?

— С ними всё хорошо, мой господин, но...

— Комнин не обидел их?

— Нет, мой господин. Но поначалу он не разрешал им сойти с корабля и угрожал тюрьмой, если они ступят на берег. Позже он изменил решение, предположив, что на борту других кораблей тоже может находиться золото. Но к тому времени обе дамы решили, что им безопаснее будет остаться на борту дромона. Хотя Комнин и называет себя императором, у него нет ни армии, достойной этого титула, ни кораблей. Но, сир, это ещё не всё...

— Не всё?

Ричард помрачнел.

— Того, что ты уже рассказал, более чем достаточно! Я найду что сказать Комнину при встрече, ибо, сдаётся, он вовсе не христианин и уж тем более не император. Что ещё ты можешь прибавить?

— Ваш вице-канцлер, мой повелитель...

— Невингтон. Что с ним? Он погиб?

— Да, мой повелитель. Утонул, и тело его выбросило на берег.

Ричард слегка нахмурился. Потом лоб короля разгладился, и Плантагенет отрывисто спросил:

— Печать! Она цела?

Лорд Невингтон, вице-канцлер Англии, носил на шее Большую печать. В обязанности вице-канцлера входило всегда иметь печать при себе — на тот случай, если королю потребуется поставить подпись под официальным документом и скрепить его печатью. Вот почему Большую печать следовало иметь под рукой, наготове.