— Ну, отец, я ведь не совсем посторонний, — промолвил Андре, скромно пожав плечами. — Меня пригласили как будущего тамплиера двое рыцарей Храма, с которыми я свёл близкое знакомство в последние несколько месяцев. Оба тесно сотрудничают с де Сабле и по поручению ордена служат связными между де Сабле, герцогом Ричардом и королём Франции. Будучи гостем этих двух рыцарей, я и услышал так много.

— Пусть так. Но, Андре, всё равно не следует забывать, что дружеские отношения — это одно, а клятвы и сохранение секретов — совсем другое. Каковы бы ни были твои намерения, ты пока не принадлежишь к ордену и тебе незачем быть причастным к его тайнам. Да и вообще, не нравятся мне такие разговоры. Они попахивают неверностью, даже изменой.

Андре наморщил лоб.

— Неверностью? О чём вы, отец? Изменой кому? Мы с вами толкуем не о вассалах короля или герцога, а о рыцарях Храма. Они преданы только самому Папе. Их верность принадлежит Святому престолу, и никакой мирской властитель, будь то император, король или герцог, не может на неё претендовать.

— Это я понимаю, Андре. Но понимаю и то, что ты пока не один из них. Если только... Не умолчал ли ты о чём-нибудь? Может, тебя уже причислили к избранным?

Анри спросил это насмешливым, скептическим тоном, что ничуть не удивило и не обидело молодого рыцаря. Андре давно свыкся с тем, что в его жизни есть тайны, которые он никогда не сможет открыть отцу, дела, которые они никогда не смогут обсудить вместе.

Махнув рукой, молодой рыцарь отставил кубок с вином и встал. Подойдя к очагу с большой железной жаровней, он присел на корточки, чтобы подбросить в угасающее пламя новые поленья из лежащей возле очага груды. Тем самым он выигрывал время, чтобы скрыть охватившее его чувство вины. Даже теперь, по прошествии стольких лет, в подобные моменты юноша всегда чувствовал себя виноватым, хотя ему давно следовало понять: его тайны не имеют никакого отношения к его сыновней любви и уважению к отцу.

Молчание Андре не прошло незамеченным — отец осведомился уже слегка раздражённым тоном:

— О чём это ты размечтался?

Андре гибким движением поднялся на ноги.

— Да уж не о храмовниках, — небрежно бросил он, как всегда легко солгав, едва разговор коснулся секретов братства. — Я наблюдал, как пламя лижет дерево, и размышлял о том, что в Святой земле с деревом будет туго. Во всяком случае, с дровами на растопку. Мне говорили, что тамошний народ использует для этого сухой верблюжий навоз. Один человек рассказал мне о храмовнике-сержанте, в чьи обязанности несколько лет входила организация сбора навоза на улицах Иерусалима — на топливо.

— А что, весьма достойный способ служения Господу...

Андре сделал вид, что не заметил отцовского сарказма.

— Очевидно, Гуг де Пайен так и думал, потому что именно он возложил на храмовников эту обязанность.

— Гуг де Пайен? Не тот ли де Пайен, который...

— Первый Гроссмейстер Храма, основатель ордена. Да, отец, это был он.

— Хмм.

Анри пристально разглядывал сына.

— Андре, ты и правда это сделаешь? Присоединишься к тамплиерам, примешь обеты?

Лёгкая улыбка сына успокоила старого рыцаря.

— Отнюдь не уверен, — с расстановкой произнёс Андре. — Такая мысль порой посещает меня, но и только. Как я и обещал, я буду сражаться под знамёнами ордена в Святой земле. А насчёт монашеских обетов... Там видно будет.

— Зачем же тогда ты связался с ними и с этим малым, де Сабле?

Андре широко раскрыл глаза, услышав этот вопрос.

— А я и не связывался. Не связывался с тамплиерами, я имею в виду. С де Сабле — да, но он тоже пока не храмовник. В настоящее время мы оба служим Ричарду. И служим усердно.

— И чем же ты занимаешься?

По губам Андре скользнула улыбка.

— Ну, мессир Робер надзирает за постройкой и сбором флота, возможно, самого большого из всех, когда-либо выходивших в море. А я обучаю людей пользоваться новыми арбалетами.

— Да что нового может быть в арбалете?

— Это вовсе не то оружие, к которому вы привыкли. Самое современное и самое грозное оружие. Вы ведь знаете, отец, арбалеты полюбились мне с тех пор, когда я стал достаточно силён, чтобы их заряжать. Да и сам Ричард — любитель арбалетов. Так вот, если помните, в тот день, когда он приехал сюда с мессиром Робером, речь зашла о моём выстреле, которым я убил негодяя священника де Блуа. Слово за слово — и дело кончилось тем, что Ричард поручил мне немедленно наладить обучение наставников-арбалетчиков. Заметьте, не обучение новобранцев, а обучение тех, кто будет учить других. Причём особое внимание уделяется новейшему арбалету, который натягивается с помощью ворота. Ричард очень во всём этом заинтересован, и его можно понять.

— Ты много времени проводишь с ним с тех пор, как покинул дом?

— С Ричардом? — Андре покачал головой. — Нет, я почти его не вижу. В тот день, когда он поручил мне заниматься обучением, я провёл с ним, думается, около трёх часов — он хотел убедиться, что я понимаю, чего от меня ждут. С тех пор я видел его раз пять, всякий раз издали, когда он проезжал мимо.

— Ладно. Возможно, это и к лучшему. Андре, поверь мне на слово, как отцу: будь осторожнее с Ричардом. Узнав его поближе, ты можешь обнаружить в его характере черты, которые тебе не понравятся. Больше я ничего не скажу: ты взрослый, неглупый и достаточно повидал, чтобы самому всё понять и сделать собственные выводы. Но если ты почувствуешь, что Ричард тебя раздражает, ради бога, постарайся, чтобы он об этом не догадался. Он не любит, когда его не одобряют. Не любит почти так же, как когда его сердят. Герцог не любил этого ещё в детстве и, сдаётся, так и не перерос свой детский недостаток.

Анри посмотрел на помрачневшее лицо сына и махнул рукой, давая понять, что тема закрыта.

— Лучше скажи, что там за новые арбалеты? Чем они отличаются от обычных и почему Ричард так ими увлёкся?

Глаза Андре радостно вспыхнули.

— Тут всё дело в мощности. И в точности попадания. Само название «арбалет» происходит от римского «арк баллиста», и новое оружие похоже на римские образцы, только меньших размеров. Вы знаете, что такое баллиста?

Старый рыцарь вскинул голову, словно его ужалила оса.

— Знаю ли я?! Зубы господа, парень, неужели ты думаешь, что я настолько невежествен? Я был главным военным наставником ещё до твоего рождения! Баллиста — это метательное орудие, сделанное по образцу греческой катапульты, нечто вроде огромного арбалета. Такие огромные машины метали камни или тяжёлые копья на расстояние полумили, а то и больше, с помощью пружинящей деревянной дуги, которую сгибали натянутые канаты.

Юноша, глаза которого всё ещё вдохновенно светились, кивнул.

— Да, верно, деревянной дуги. Так вот, дуга нынешнего арбалета делается из пружинящего многослойного металла. Она более мощная и упругая, чем любой деревянный лук. И в отличие от громоздкой баллисты, новый арбалет — переносной. Конечно, это тоже довольно громоздкое оружие, но тем не менее с ним вполне может управиться один человек. Только представь: обученный арбалетчик способен выпустить за минуту два болта и поразить облачённых в доспехи противников за пять сотен шагов. У меня есть один такой арбалет, хотите посмотреть?

— Ещё бы.

— Что ж. Тогда, если сможете утром вытряхнуть из постели свои древние кости, может, я вам его покажу. Сдаётся, вы будете поражены.

Анри улыбнулся.

— А я буду поражён, если ты сумеешь очнуться от дрёмы прежде, чем я оденусь и позавтракаю. Посмотрим, кто завтра на рассвете будет чувствовать себя древнее.

Андре рассмеялся.

— Ладно, посмотрим. Спокойной ночи, отец.

Юноша с улыбкой покинул умиротворённого, добродушно подтрунивавшего над ним отца. Но, идя к постели, вновь с болью подумал о тайне, из-за которой между ним и отцом пролегла пропасть.

Мессир Анри считал рыцарей-храмовников избранными. Конечно, это мнение кому-то могло показаться спорным, но Андре знал: куда важнее то, что отец понятия не имеет, что сын его действительно стал одним из избранных. Истинный брат древнего и тайного ордена, о существовании которого мессиру Анри, как постороннему, не позволено даже заподозрить.