Вскоре Сен-Клер узнал, что восемь его людей погибли — пятая часть отряда. Ещё десять были ранены, причём один так тяжело, что погибших вот-вот могло стать девять.

Молча выслушав донесение о потерях, Андре с угрюмым видом стал выбирать себе нового коня из пяти уцелевших, но лишившихся своих всадников скакунов.

Когда Сен-Клер наконец сел верхом, он с удивлением обнаружил, что у него сильно болит левый бок. С высоты седла он увидел тёмные столбы дыма далеко к югу от Акры — наверное, за заливом.

Приказав Кабану собрать людей и продолжить прерванный путь — как-никак, их отряд сегодня послали в патруль, — Сен-Клер развернул коня и поскакал в тыл, туда, где группа английских рыцарей тоже смотрела на юг, на дымы на горизонте.

— Что там горит? — подъехав, спросил Андре.

Один из рыцарей узнал его и резко кивнул. Андре припомнил, что встречался с ним в шатре Ричарда.

— Кажется, это Хайфа, — ответил англичанин и пожал плечами.

Похоже, его совершенно не интересовало, что горит.

— Что ещё может быть по ту сторону залива? Между нами и Хайфой ничего больше нет, разве что Саладину взбрело в голову спалить весь свой флот.

— А мы что, штурмовали Хайфу?

— Божьи потроха, конечно нет! У нас пока полно дел здесь, под Акрой.

— Кто же тогда поджёг Хайфу? Это мог сделать только Саладин. Но с какой стати ему разрушать город, который он удерживает?

Английский рыцарь скривился и пренебрежительно повёл плечом.

— Да кто их поймёт, этих неверных? Может, он не хочет, чтобы город достался нам. Думает: не ему — так никому. Разве такого не может быть?

Некоторое время Сен-Клер молчал, размышляя над услышанным.

— Да, Денистон, похоже, вы правы. Вероятно, падение Акры ближе, чем мы предполагали. Саладин, должно быть, ожидает, что сразу после падения Акры мы выступим к Хайфе. Город не так далеко отсюда, там есть порт с удобной глубокой безопасной гаванью, что не может нас не привлекать. Но если султан ждёт нашего выступления к Хайфе, выходит, он знает, что Акра должна пасть очень скоро — не сегодня, так завтра.

— Да ладно вам! Откуда ему это знать? Мы охраняем все подступы строже, чем стерегут в цистерцианской обители добродетель монахинь. Никто и ничто не может ни попасть в Акру или выбраться из неё, в том числе сведения... Особенно сведения. На то и нужна осада!

— Скажите, лорд Денистон, вы умеете плавать?

— Плавать? Вы имеете в виду, как рыба?

— Да, как рыба. Арабы умеют. Их пловцы прибывают в Акру и покидают её каждой божьей ночью, вы уж поверьте мне.

— А сами-то вы себе верите? — хмыкнул англичанин, оглядывая своих спутников и словно призывая их в свидетели того, какую чушь несёт этот французский идиот. — В жизни не слышал подобного вздора! Плавать туда-сюда, надо же!

Андре пожал плечами, усмехнулся и добавил:

— Из Акры ещё и летают туда-сюда.

— Летают? Летают?

Рыцарь вновь обернулся к товарищам, всем своим видом говоря: да этот человек спятил!

— Летают. Но не люди, Денистон, а птицы. Голуби. Мусульмане рассылают с посланиями почтовых голубей. Правоверных мусульманских голубей, которые летают от мечети к мечети, от минарета к минарету.

Андре предостерегающе поднял указательный палец.

— Имейте это в виду и будьте настороже. Прощайте.

Он повернул коня и ускакал, прежде чем кто-нибудь из английских рыцарей успел ему ответить.

Андре направился прямиком туда, где его дожидались уцелевшие воины его отряда. Когда он приблизился, Кабан отсалютовал и доложил:

— Командир, все люди сосчитаны. Двадцать два человека остались в строю, ещё десять находятся на попечении госпитальеров. Один из них при смерти, троих надо долго лечить, а шестеро, скорее всего, смогут вернуться в сёдла в этот же день, после того как их перевяжут.

Андре кивнул в знак того, что принимает доклад.

Потом он принялся обдумывать ситуацию. Отряд, уменьшившийся наполовину, не мог должным образом заниматься патрулированием, поскольку численность таких разъездов оговаривалась уставом. Конные отряды, совершавшие рейды далеко за пределами лагеря, должны были не бояться случайных столкновений. Считалось, что сорока человек для этого достаточно — но уж никак не двадцати.

— Мы вернёмся в лагерь, сержант, и перегруппируемся. Нас основательно потрепали, в сёдлах осталось слишком мало бойцов, чтобы продолжать путь, не говоря уж о том, что мы рискуем остаться без коней. Уверен, ты уже знаешь, что лошади более уязвимы, чем мы. А каждый потерянный конь уменьшает наши шансы на победу. Итак, ты остаёшься за старшего, а отрядный знаменосец поедет со мной. Я вернусь в лагерь, доложу командирам ситуацию и попрошу пополнения, чтобы возместить сегодняшние потери. Мне нужен точный список убитых. Не сию минуту, но как только он будет готов. Или он у тебя уже есть?

— Пока только в голове, мессир.

— Ладно. Но позаботься о том, чтобы я получил копию списка, как только он будет составлен, до того как ты сменишься с сегодняшнего дежурства.

Кабан отсалютовал, и Андре, развернув коня, направился к высившемуся вдалеке командорскому шатру.

Перед огромным главным шатром Храма царили шум и суматоха. Рыцари, не только тамплиеры, буквально осаждали командование просьбами и требованиями. Сен-Клер прекрасно понимал, что сколь бы кровопролитной и яростной ни была схватка, в которой участвовали его люди, она не могла вызвать такого переполоха. Наверняка рыцарей привели сюда не менее важные дела, чем его.

Словом, Андре пришлось долго ждать в длинной очереди, прежде чем он смог предстать с докладом перед дежурным командиром Храма. Дежурный, рыцарь из Пуату по имени Ангулем, выслушал донесение и просьбу Сен-Клера о подкреплении и что-то быстро записал.

— «Довлеет дневи злоба его», сказано в Священном Писании, — подняв глаза на Андре, проговорил Ангулем. — Похоже, и ваш отряд, и госпитальеры потрудились на славу. Это дорого нам обошлось, но я слышал, что ваши люди за каждого своего павшего забрали по пять вражеских жизней. Однако потери половины вашего отряда в единственной стычке более чем достаточна на сегодня. К слову сказать, Филиппу нынче везёт не больше нашего. Ступайте, прикажите вашим людям пока отдыхать и ни во что не ввязываться. Но пусть на всякий случай находятся под рукой. В патруль я отправлю другой отряд.

Андре отсалютовал и повернулся было, чтобы уйти, но замешкался и оглянулся через плечо.

— Прошу прощения, но правда ли, что, пока мы тут говорим, король Филипп ведёт людей в атаку?

— Да, и снова на Проклятую башню. Сапёры доложили, что под неё проведён подкоп и она может обрушиться в любую минуту. Поэтому Филипп снова повёл своих людей на приступ, надеясь, что на сей раз вражий оплот падёт. Но мне говорили, что французы несут тяжёлые потери, большой кровью расплачиваясь за каждый шаг.

Сен-Клер покинул палатку, нашёл ожидавшего его знаменосца и отослал его назад с наказом передать Кабану: до конца дня старший сержант остаётся за командира и должен позаботиться об отдыхе людей.

Потом Андре отправился на поиски места, откуда можно было бы увидеть, как французы штурмуют Проклятую башню. Оказалось, однако, что атака уже закончена, несмотря на то (а может, благодаря тому), что большой участок башенной стены, футов в тридцать в ширину, обрушился, превратившись в груду обломков. На этих обломках теперь толпились яростные защитники; оттуда, где находился Сен-Клер, они казались муравьями, копошащимися на разворошённом муравейнике.

Андре наблюдал за возвращением Филиппа в его шатёр: за ним нетрудно было проследить даже с расстояния в милю, потому что за монархом на высоком древке несли знамя с королевскими лилиями Франции.

Слегка разочарованный тем, что пропустил главное, Андре с высоты седла обводил глазами открывавшуюся перед ним панораму, пока не остановил взгляд на шатре Ричарда Английского — этот шатёр можно было сразу узнать по гербу. Говорили, что Ричард всё ещё болен. Он страдал от нарывов, у него выпадали волосы и зубы, гнили дёсны, но, похоже, это не мешало королю твёрдо добиваться нужных ему условий капитуляции гарнизона Акры.