Александр Синклер невозмутимо, бесстрастно воззрился на своего кузена, потом медленно кивнул.

— Что ж... Как ты сам сказал, ты его не знал.

Голос Синклера был вкрадчивым, и Андре осталось лишь гадать, нет ли укора в этих словах.

— Скажи, как смерть магистра повлияла на положение твоего друга? — спросил Алек. — Ведь теперь, когда его опала позади, всё должно было измениться.

— Нет. У Гарри всё осталось по-прежнему. Он живёт отшельником среди братьев Храма. Поначалу многие сторонились его, чтобы не навлечь на себя неприязнь де Ридефора, а когда в октябре этого года магистр погиб, Дуглас понял, что уже привык к одиночеству и предпочитает уединение. Он помнит, как его избегали, и не хочет водиться с людьми лишь потому, что те больше не боятся де Ридефора. Когда я сюда прибыл, мы подружились, сам не знаю как, и с тех пор мы самые близкие друзья.

— И давно ты прибыл?

— Десять дней назад.

— Хмм. Знаешь, до меня доходили слухи о смерти де Ридефора. Я тогда был пленником, но весть о кончине магистра Храма разнеслась по всему сарацинскому миру и повсюду её встречали с ликованием. Мне известно, что де Ридефор был казнён, обезглавлен, но я понятия не имел, как он угодил в плен. А когда мне вернули свободу, он был уже давно мёртв и у меня нашлось множество более важных забот.

— Ну, нетрудно догадаться, как он угодил в плен: сам очертя голову полез в самое пекло.

Андре встал и направился туда, где у камня по-прежнему стоял меч Синклера.

— Можно мне взглянуть?

Алек кивнул. Андре вытащил меч из ножен и, держа длинный сверкающий клинок, продолжал:

— В тот день произошла стычка — яростная, отчаянная, но не настолько крупная, чтобы её можно было назвать сражением. Она неожиданно вспыхнула под стенами Акры: скорее случайное столкновение, чем плод стратегического замысла. И вот что странно — то была, насколько я слышал, единственная стычка, в которой Ги превосходно командовал и проявил себя с наилучшей стороны.

Андре отступил в сторону, взмахнул длинным мечом и медленно взвесил его на вытянутой руке, оценивая тяжесть и баланс.

— А ещё странно, что в тот день там находился и Конрад, причём эти двое ухитрились неплохо командовать вместе. Это было четвёртого октября тысяча сто восемьдесят девятого года — я точно запомнил дату, потому что именно в тот день погиб Жерар де Ридефор.

Сен-Клер печально улыбнулся, вернул меч в ножны и снова прислонил их к камню.

— Прекрасное оружие, — промолвил молодой рыцарь и сел. — В той схватке де Ридефор пошёл в свою обычную атаку — в лоб превосходящим... нет, многократно превосходящим силам вражеской конницы. Трижды за свою деятельность в качестве магистра Храма этот человек, лишённый крупицы здравого смысла, в слепой вере, что Господь совершит чудо, дабы защитить его и его правоту, бросал своих людей в самоубийственные атаки против неодолимого противника. И всякий раз сарацины просто расступались, окружали его рыцарей и засыпа́ли атакующих стрелами, а выживших истребляли, налетев всем скопом. Правда, Ридефор выжил и на сей раз, ему это всегда удавалось. Его взяли в плен, однако на этом его везение закончилось — сарацины, не раздумывая, казнили его.

— Sic transit gloria mundi[14].

— Что-то в этом роде. Он вам не нравился?

— Де Ридефор?

Алек Синклер скривился от отвращения.

— Не нравился. Я ему не верил и терпеть его не мог. Из-за него я потерял множество добрых друзей, ставших жертвами его тупого ханжеского упрямства и фанатизма. Ты можешь назвать это благочестивым рвением, а я назову дурацкой драчливостью и суеверным идиотизмом. Вот уж точно, Вепрь Храма! Кабан, да и только. Все его мысли были о Храме: о величии, велениях, догматах, нуждах Храма. За такими помыслами магистру было некогда даже помыться. Такая тропа слишком узка, чтобы всю жизнь следовать ею. Ну ладно...

Синклер хлопнул себя ладонями по бёдрам.

— Ты сказал, что действуешь по поручению совета. А когда ты был возвышен и где?

— Как и вы, в свой восемнадцатый день рождения. На собрании в Туре, в доме одного из членов совета.

— И когда ты решил вступить в Храм?

Андре неопределённо махнул рукой.

— Не то чтобы я сам это решил... Откровенно говоря, решение принял за меня король.

— Ричард Львиное Сердце? Сам? Впечатляет.

— Ничего впечатляющего. Он, в конце концов, мой сеньор. Его решению способствовали кое-какие особые обстоятельства, но это долгая история, и я расскажу её как-нибудь в другой раз. Сейчас есть вопросы поважнее. У меня имеются для вас депеши, в которых, как я понимаю, уйма всяких сведений и указаний. Они в моих седельных сумках, поэтому я отдам их вам, когда вернётся Гарри.

— Ты знаешь, о чём именно говорится в депешах?

— И да и нет. Они от совета. Мне вручили много посланий — среди них были и письма командору Иерусалима от его французского начальства, но больше всего депеш было для вас. Снаружи все они выглядят схоже, и я старался их не перепутать. Впрочем, различия имелись: депеши к вам помечены арабскими надписями, которые сразу не разберёшь.

— Ты знаешь арабский?

Изумление в голосе Синклера стоило тех трудов и того времени, которые затратил на учёбу Андре, и юноша позволил себе улыбнуться.

— Едва ли я читаю на нём намного лучше, чем говорю. А говорю я, по некоторым отзывам... ужасно.

— Ты учился не здесь?

— Не здесь. Меня наставляли учёные люди сперва в Пуатье, потом в Марселе.

Алек Синклер тут же сменил язык.

— Тогда расскажи, как тебя учили и чему? — спросил он по-арабски.

— Очень многому, широкому кругу предметов. Разумеется, я изучал Коран, слово Аллаха и его пророка — без этого браться за арабский бессмысленно. Затем мне рассказывали о разнообразии и сложности исламского общества, о различных течениях внутри его. Я могу со знанием дела, с разных точек зрения рассуждать о различиях между шиитами и суннитами.

— Поразительно!

Слушая кузена, Синклер ухмылялся, но сейчас его голос звучал совершенно серьёзно.

— Кузен, клянусь, это едва ли не худший арабский, какой я когда-либо слышал, даже от тамплиера-ференги. И почему тебя послали на мои поиски? Я имею в виду — почему именно тебя, а не кого-нибудь другого?

— Потому что в совете знают о нашем родстве и о том, что мы знакомы. О вас уже давно никто не слышал, поэтому стоило всерьёз задуматься — живы ли вы. Насколько я понимаю, братство доверило вам некое дело огромной важности, и вы занимались им в течение многих лет... Пока не разразилась война. А потом вы пропали. Моя задача заключалась в том, чтобы найти вас, получить собранные вами сведения и передать совету.

— Если это всё, что от тебя требовалось, ты зря учил арабский. Что ты знаешь о сведениях, которые я собирал?

— Ничего. Честное слово, ровным счётом ничего.

Синклер пристально вгляделся в Андре, потом отвёл взгляд.

— Если так, здесь кое-чего недостаёт... Кое-чего, о чём мы оба не знаем. Депеши, которые ты для меня привёз, — их много? Они тяжёлые?

— Да, тяжёлые, если учесть, что это просто пергаменты, вложенные в два больших кожаных футляра. Оба футляра набиты битком.

— Ага. И что бы ты стал с ними делать, если бы выяснилось, что я мёртв?

— Прочёл бы и попытался выполнить задание сам.

— Но тогда тебе пришлось бы начинать всё заново, с самого начала. А я работал над этим годами. Даже владея арабским, ты бы ничего не добился.

— Может, и так, но у меня были... У меня есть имена трёх людей, с которыми, как известно, вы были связаны в прошлом. Мне пришлось бы встретиться с ними и попробовать заменить вас или хотя бы попытаться найти какие-нибудь донесения, которые вы могли оставить... в тайных местах.

— Хмм.

Это прозвучало несколько высокомерно, но Синклер тут же перешёл к делу.

— Ладно, коли так, может, мне взять твои депеши, а потом каждый из нас отправится своей дорогой? Похоже, мне предстоит долгое чтение, и чем раньше я за него примусь, тем лучше. Свистни своему другу. Я проеду вместе с вами, сколько смогу, но мы расстанемся прежде, чем приблизимся к лагерю под Акрой. Не хочу, чтобы меня увидели. Когда я всё прочту и пойму, чего от меня хотят, я отошлю депеши обратно, чтобы ты тоже ознакомился с их содержанием. Ты, как и я, рисковал погибнуть, поэтому имеешь право знать о наших делах. Полагаю, братству что-то нужно от нас обоих, хотя пока можно лишь гадать, что именно. Вместе с пакетами я обещаю послать тебе указания насчёт следующего места встречи. А сейчас позови Гарри.