— Так падре Доминго тебе не рассказал? Согласно наставлениям святого Павла, муж обязан исполнять супружеский долг перед женой, а жена перед мужем, потому как он владеет её телом, а она — его. Позиция Церкви тут настолько непоколебима, что даже если один из супругов подхватит проказу, то другой обязан по-прежнему исполнять свой долг.

У Беренгарии округлились глаза.

— Ты хочешь сказать, что я вправе истребовать этот «долг» с Ричарда и он обязан повиноваться мне?

Когда Джоанна подтвердила, что так и есть, наваррка сочла идею столь несуразной, что принялась хихикать. Королева присоединилась к веселью, и в общих взрывах хохота растворилось всё напряжение, что оставалось между ними.

— Третья похвальная причина заниматься супружеской любовью совпадает с главным доводом вступать в брак — избегать блуда, — продолжила Джоанна. Она едва не обмолвилась, что большинство людей не сходятся в этом мнении с Церковью, но придерживаются точки зрения Ричарда, будто блуд безобиден, если участники его не связаны брачными или святыми обетами, однако удержалась. — Единственный случай, когда супружеская пара грешна, — это когда супруги настолько одержимы похотью, что им ничего больше не нужно, кроме удовлетворения плотской страсти.

— Да? — Беренгария молчала с минуту, обдумывая услышанное, потом улыбнулась. — Спасибо тебе, Джоанна! Видишь ли... Я сказала Ричарду, что мы не можем возлечь вместе до тех пор, пока не будем должным образом обвенчаны. Но не осмелилась напомнить ему, что даже женатым парам следует воздерживаться во время Великого поста. Когда он ушёл, мне подумалось, что это станет одной из проблем нашего брака. Ведь очень много есть дней, в которые Церковь запрещает соития: воскресенье, среда, пятница, Пятидесятница, Рождественский пост или пока жена беременна... Мне почему-то кажется, что Ричарду эти ограничения не придутся по вкусу. Я же, как его супруга, не смогу отказать и тем самым разделю с ним грех. Но теперь я поняла, что буду не грешить, а всего лишь исполнять свой супружеский долг!

Принцесса рассмеялась, почти пьяная от испытываемого облегчения. Но потом на её лицо снова набежала тень.

— Ты говоришь, что быть «одержимой похотью» всё равно греховно. Я совершенно уверена, что чувствую похоть, когда Ричард целует или касается меня...

Девушка залилась краской, и Джоанна ощутила прилив почти материнского сочувствия.

— Ты ощущаешь желание, — поправила она. — Естественное желание, которое жене и положено испытывать к мужу. И это не грех, это часть замысла Всевышнего, ибо многие доктора уверены, что женщина не может зачать, если не испытывает наслаждения.

— Неужели это так? — Для Беренгарии это был день открытий.

Джоанна замялась. Но раз Беренгария была с ней столь откровенной, следует быть откровенной в ответ.

— Ричард сказал тебе, что мой сын умер вскоре после рождения? — Королева часто заморгала, потому как есть раны, которые никогда не заживают. — После этого мне не удавалось снова забеременеть. В итоге я уговорила Вильгельма отвезти меня в Салерно, знаменитом лучшими врачами христианского мира. Причём некоторые из них женщины. В надежде, что мне помогут, я спросила совета у этих лекарей. Они подсказали, в какие дни женщина бывает наиболее плодородна, снабдили растениями и заверили, что мне повезло больше многих женщин, так как я испытываю удовольствие от любви с Вильгельмом. Это, по их словам, увеличивает шанс понести...

Джоанна грустно улыбнулась и пожала плечами.

Беренгария обнаружила, что тоже старается сдержать слёзы — боль на лице Джоанны была такой обнажённой, что резанула девушку по самому сердцу.

— Мне не под силу представить, каково это, потерять ребёнка, — призналась она. — Но некоторым утешением должно служить то, что теперь он у Господа, благословлён и спасён на все времена.

Когда Джоанна кивнула, Беренгария преодолела врождённую застенчивость и взяла будущую золовку за руку.

— Я очень рада, что ты плывёшь с нами, — промолвила девушка. И после нескольких секунд в дружелюбной тишине, заговорила снова: — Но если женщину изнасиловали, а та понесла? Так случилось с одной дояркой в нашем дворце в Олиге. Один пьяный мерзавец принудил её, и я уверена, что наслаждения она не испытала. Но всё же забеременела.

— Меня тоже посещал этот вопрос, — согласилась Джоанна. — И я задала его докторам и повитухам из Салерно. Лекари-мужчины, как правило, настаивали, что беременность — доказательство удовольствия. Женщины, разумеется, придерживались иного мнения. Так что да, подчас женщина способна зачать, даже не желая того. Но они заверили меня, и я сочла это убедительным, что гораздо чаще мужское семя даёт всходы, когда супруга расслаблена и согласна.

Беренгарии довод тоже показался весомым.

— Спасибо тебе за этот разговор, — сказала она, улыбнувшись старшей подруге. — Ты куда более сведуща в вопросах плоти, чем падре Доминго!

— Советоваться со священником по части плотских удовольствий — это всё равно, что просить слепого описать закат, — с усмешкой заметила Джоанна и с облегчением вздохнула, когда Беренгария присоединилась к смеху. Молодая королева не сомневалась, что всего пару дней назад юная испанка сочла бы такую шутку кощунственной.

В стремлении укрепить уверенность Беренгарии в наличии связи между сексуальным удовольствием и зачатием Джоанна принялась рассказывать слышанную несколько лет назад историю о том, как советники сумели убедить французского короля развестись с Алиенорой. Им это удалось только, когда был приведён довод, что теперь, когда королевский брак дал непоправимую трещину, супруга едва ли станет искать удовольствия в постели Людовика и потому никогда не родит ему сына.

Джоанна была очень довольна собой, будучи уверена, что сделала в этот вечер очень многое для того, чтобы брак её брата получился удачным. Однако неплохо намекнуть Ричарду, что ему стоит отослать падре Доминго обратно в Наварру и найти для невесты духовника, придерживающегося более широких взглядов. Жаль, что Ричард никогда не узнает, сколь многим ей обязан. Но рассказать ему, не обманув доверия Беренгарии, невозможно, а делать этого она не собиралась. Ей подумалось, что сегодня они бросили в почву семя, которое стоит взращивать — семя настоящей дружбы.

Деревянный замок Ричарда был разобран, все его секции пронумерованы, а затем погружены на корабли для отправки в Утремер. Та же операция была проделана с многочисленными осадными машинами. Поглядеть на отплытие королевской армии на пристани собралась большая толпа. Размах предприятия вселял в мессинцев благоговейный трепет. Транспортные суда постепенно оседали под грузом бочек вина, мешков с мукой, сыра, сушёных фруктов, бобов и солонины. Ходили слухи, что длиннохвостые англичане припасли больше десяти тысяч одних только свиных окороков. Сицилийцы заворожённо наблюдали за бесконечной вереницей грузчиков, взбирающихся по сходням. Огромные бочки с водой, зерно, сено, стрелы, арбалетные болты, доспехи, сёдла, одеяла, палатки, сундуки с серебряными пенни, пластины золота, драгоценные камни — удивительное смешение предметов повседневного пользования и сокровищ.

Будничная жизнь Мессины замерла, даже рынки опустели, когда народ собрался посмотреть, как сотни лошадей грузят на специальные транспортные галеры, называемые таридами. Эти суда причаливали не к пристани, а к берегу, на корме открывали широкие порты. Затем коней с завязанными глазами заводили по рампе в трюм, где размещали в изолированных деревянных стойлах. Чтобы животное не упало, под животом у него пропускали парусиновые ремни, которые крепились к железным кольцам наверху. Тарида вмещала, как правило, сорок лошадей. Как только их устраивали под палубой, вертикальный внутренний люк запирался, а внешний конопатился, чтобы не пропускал воду. При погрузке такого большого количества норовистых скакунов не всё проходило гладко. Иногда лошади упирались, люди выходили из себя, и зрители получали представление не худшее, чем при посещении труппы заезжих актёров.