— Ага, вот и пришли, — воскликнул Ричард, когда они оказались в загоне рядом с архиепископской конюшней.
Когда они приблизились, из-за ограды высунулась конская голова, любопытная, но настороженная. Обе женщины не сдержали восхищённого восклицания, поскольку перед ними стоял великолепный скакун: высокий, с длинной шеей и широкой грудью, с отсвечивающей серебром шкурой.
Ричард просиял.
— Это Фовель, — с гордостью объявил он.
Джоанна старалась спрятать беспокойство за остротами, шутя про то, что Ричард на самом деле пришёл не их провожать, а убедиться, что для Фовеля заготовили достаточно камыша на подстилку и надёжно закрепили кольца для пропускаемых под брюхом ремней. Но как только их бус распустил паруса и гавань осталась позади, молодая женщина побледнела и торопливо удалилась под навес, куца за ней последовало и большинство других пассажирок.
Беренгария оставалась на палубе, стараясь запечатлеть в памяти образ Ричарда, машущего им с причала. Она твердила себе, что это глупо, что скоро они увидятся под Акрой. Но до неё уже начало доходить, что её супруг неуловим как ртуть, взгляд его всегда устремлён за горизонт, в мир, который ей так тяжело делить с ним. Ни одно из известных правил брака не подходило к Ричарду. Многим ли жёнам приходилось жить при военном лагере? Какой семейный очаг можно построить посреди пламени священной войны?
— Ах, папа, ты и на самом деле думал, что из этого выйдет толк? — прошептала она.
Однако наблюдая, как по мере удаления от берега море меняет цвет, решила, что не жалеет. По крайней мере пока. Почувствовав, что она не одна, Беренгария повернулась и с изумлением обнаружила, что компанию ей составляет девочка, которой они дали прозвище «Дева с Кипра» — Анна Комнин. Наваррка улыбнулась, давая понять, что рада видеть спутницу, так как и в самом деле питала к ней огромную симпатию. Сможет ли вырванный с корнем нежный цветок прижиться в чужой почве?
Анне, похоже, хотелось задать вопрос. Её французский оставлял желать много лучшего, с сильным акцентом, и Беренгария не была уверена, что правильно поняла.
— Мой... мой муж? — переспросила она, и Анна улыбнулась и кивнула.
Но вскоре нахмурилась, тщетно пытаясь выразить мысль. Указав сначала на Беренгарию, потом на Фамагусту, она повторила «mari»[18] и положила руку на сердце. Видя, что наваррка так и не поняла, девушка явно расстроилась. Проделав заново ту же пантомиму, Анна выпалила «aimer»[19] и заливисто и радостно засмеялась, настолько довольная припомненным правильным словом, что не заметила смущения на лице собеседницы.
Причина робости крылась в том, что Беренгария не ожидала услышать подобный вопрос. Брак являлся законным союзом, признаваемым Церковью и короной как средство продолжения рода и упорядоченной передачи имущества от поколения к поколению. Любовь не являлась составляющей брака, особенно брака королевского. Да, её родители любили друг друга, но то было нежданное благословение, совместная симпатия, переросшая со временем в более глубокое чувство. Выходя за Ричарда, Беренгария не рассчитывала на подобное, готовая удовлетвориться взаимным уважением, пониманием и, быть может, приязнью. Однако невинный вопрос Анны вынудил её заглянуть в своё сердце.
Так Ричард и тебе, дитя, вскружил голову, — промолвила она. грустно улыбнувшись. — Похоже, он на всех так действует...
Анна недоумённо смотрела на неё, потому что Беренгария говорила на родном романском. Королева подошла и похлопала девочку по плечу:
— Ты не понимаешь о чём я говорю, не так ли?
Беренгария заколебалась, словно, дойдя до перекрёстка и оказавшись на распутье, была вынуждена взглянуть в лицо правде.
— Oui[20], — сказала она и, подражая жесту Анны, приложила руку к сердцу.
Гречанка улыбнулась с явным удовлетворением. Они стояли на палубе и смотрели на берег до тех пор, пока остров Кипр не растаял среди затянувшей горизонт пелены низких облаков.
О дальнейших событиях читатель узнает из книги «Под стенами Акры».
