Март 1190 г.

В расчёте переговорить без риска быть подслушанными, Алиенора увела сына в свою опочивальню. Отпустив её служанок, Ричард пошутил, что теперь, дабы французские шпионы ничего не пронюхали, стоит залепить свечным воском замочную скважину. Принимая из его рук кубок с вином, королева вскинула бровь:

— Неужели твои новости настолько опасны?

Ричард уселся у очага, вытянув длинные ноги к гостеприимному теплу — в Нормандии весна вступает в свои права позднее, нежели в дорогой их сердцу Аквитании — и с загадочным видом воззрился на мать поверх кубка:

— Скажу только, что Филипп готов был бы щедро заплатить за эти новости. За новости, которыми я не стал делиться с ним во время нашей встречи в Дре в пятницу.

— Могу ли я рассчитывать, что ты поделишься ими со мной? Хотя бы когда-нибудь? — Нетерпение Алиеноры было притворным, потому как она привыкла к подобной пикировке. Генрих тоже был мастером нагнетать интригу. Королеву поразило, насколько схожи отец и сын — явно одна из главных причин столь частых раздоров между ними.

— Как тебе известно, в прошлом месяце я был в Аквитании. Несколько дней я провёл в Гаскони, под Ла-Реолем, и там у меня состоялась очень тайная встреча с одним из доверенных агентов короля Наваррского.

— В самом деле? — Алиенора откинулась на спинку сиденья, на губах её играла лёгкая улыбка. Они уже обсуждали возможность заключения с Наваррой матримониального союза и пришли к соглашению насчёт его перспективности. — Мне известно, что ты и раньше обсуждал эту тему с Санчо. Как понимаю, он всё ещё заинтересован?

— А почему нет? Но есть ещё вещи, которые нам с ним следует обсудить. Поэтому, когда позже по весне я поеду на юг, то встречусь с его посланцами, возможно, с его сыном. Как там говорят про брачные контракты, матушка: дьявол кроется в деталях? Но я уверен, что мы договоримся, так как сделка выгодна для обеих сторон. Я создаю ценный альянс, а Бог свидетель как нужен мне надёжный союзник, чтобы оберегать южные границы от этого сукина сына из Тулузы. Не случайно граф Раймон единственный из крупных лордов, кто не принял крест. Пока я буду занят в Святой земле, он рассчитывает воспользоваться случаем. Уверен, пока мы тут разговариваем, этот негодяй уже строит планы набега на Керси. Но если объединить Санчо и Альфонсо, — продолжил Ричард, имея в виду короля Арагонского, своего друга с детства. — Вдвоём, думаю, им удастся удержать Раймона в узде до моего возвращения.

— Да, партия удачная, — согласилась Алиенора.

О выигрыше для Наварры говорить не стоило, настолько он был очевиден. Дочь Санчо станет королевой Англии, большой успех д ля женщины из маленького испанского государства. С наслаждением потягивая вино, мать наблюдала за сыном, который откровенно радовался тому, как удалось ему перехитрить французского короля. Дружба между молодыми государями оказалась непрочной, и стоило им одолеть Генриха, как недавние союзники стали взирать друг на друга с подозрительностью и враждой.

— А... — Алиенора запнулась, вспоминая имя девушки. — А Беренгария знает по-французски? В Наварре ведь говорят на романском, не так ли?

— Когда я гостил при дворе её отца шесть лет тому назад её владение французским оставляло желать лучшего, но Санчо заверил, что с тех пор она существенно продвинулась Ричард самодовольно ухмыльнулся. — Перспектива заполучить корону — отличный стимул. Да и наш ленгва романа ей хорошо знаком, потому как на нём говорят во многих областях Наварры.

Его этот факт радовал, потому как наравне с Алиенорой молодой государь одинаково свободно владел и французским языком и аквитанским наречием.

— Большую часть стихов я пишу на ленгва романа и предпочёл бы не переводить их для неё, — продолжил Ричард.

Алиенору тоже порадовало, что Беренгария говорит на ленгва романа, ведь это свидетельство её образованности и знакомства с трубадурской культурой юга. Хотя совместимость будущих супругов не бралась в расчёт при заключении королевских браков, она обещала сделать союз более успешным, и Алиеноре, как любой матери, хотелось, чтобы сын остался доволен избранной невестой.

— Ричард, когда мы раньше обсуждали эту тему, то говорили о политических её составляющих, не личных, — сказала она. — Но, когда брачный контракт будет подписан, а обеты произнесены, тебе предстоит жить рядом с женщиной из плоти и крови. Какие качества важны тебе в супруге?

— Плодовитость, — хмыкнул король, но заметив, что мать действительно хочет знать, задумался: — Хочу, чтобы она была разумна, а не легкомысленна или тупа. Не слишком набожна, ибо кому нужна в постели монашка? Что ещё? Королеве полагается быть женщиной образованной и светской, ну и конечно…

У него почти сорвалось «верной», но он вовремя спохватился, потому как преданность его матери отцу была далеко не безусловной и не постоянной. Он не видел в том её вины, но сам предпочёл бы более покладистую супругу, как не хотел и того урагана, который представлял собой брак родителей. Взаимное уважение служит для монаршего супружества фундаментом более прочным, чем страсть или любовь, пылающие так яростно, что они становятся почти неотличимы от ненависти.

— Самые крепкие браки основываются либо на сдержанном благорасположении, либо на доброжелательном равнодушии, — сухо заявила Алиенора, словно прочитав мысли сына. — Такой совет дал Гарри его отец накануне нашей свадьбы. Оглядываясь назад, я готова с ним согласиться.

Впрочем, она понимала, что едва ли могла переступить через свою страсть, потому как не была рождена для тихой гавани.

— Судя по всему, у тебя трезвое отношение к супружеству, Ричард, что обещает обернуться во благо тебе и твоей невесте. Да и девушка, похоже, тебе по сердцу. Но мне остаётся только удивляться твоему дару убеждать, даже с учётом короны в качестве приманки. Не всякий отец согласится отдать дочь за человека, вот уже двадцать лет обручённого с другой. Как удалось тебе заставить Санчо закрыть глаза на твою клятву жениться на сестре Филиппа?

— Санчо знает, что этого брака никогда не будет.

— А Филипп?

— Ну, пока ещё нет, — признал молодой король. — Мне не с руки пока отрекаться от суженой, потому как Филипп ухватится за этот предлог, чтобы отказаться от священного обета. Он никогда не хотел принимать крест и был вынужден пойти на это под влиянием прилюдной проповеди архиепископа Тирского. А если Филипп не поедет в Утремер, то и я не рискну. — Губы Ричарда скривились, словно от одного имени французского короля у него сделалось кисло во рту. — Стоит мне уехать, он двинется на Нормандию, развязав войну не сарацинам, но моим подданным. Будь проклята его трусливая душонка!

— Я с тобой не спорю. И вижу логику в том, чтобы дать Филиппу втянуться достаточно глубоко, чтобы пути назад не было. Но отречёшься ты от Алисы сейчас или уже в Святой земле, Филипп воспримет это одинаково плохо. До Алисы ему дела нет, зато ему есть дело до собственного престижа, и он будет настаивать на исполнении клятвы, заявляя, что у тебя нет законных оснований для отказа.

— Но в том-то и смак, матушка, — заявил Ричард, и глаза его блеснули. — Филипп дал мне основания. Два года назад, отчаянно пытаясь обратить меня против отца, он подослал ко мне графа Фландрского с историей, призванной меня подтолкнуть. Помнишь про нашу встречу под Бонмуленом?

— Слишком хорошо.

Именно тогда Ричард дал отцу последний шанс публично признать его законным наследником. Заупрямившись, Генрих безрассудно укрепил Ричарда в самых тёмных подозрениях — насчёт намерения короновать Джона, — и старший сын с нарочитым вызовом преклонил колено и принёс Филиппу оммаж за Аквитанию, Нормандию и «прочие свои фьефы по эту сторону моря». Генрих был ошеломлён, а Алиенора, узнав о случившемся, заплакала, поняв, что пути назад уже нет. Ожесточённая схватка между родителем и сыном могла теперь закончиться только поражением или смертью одного из них.