Джоанна была в саду приората, учила Алисию играть в шахматы. Она сильно удивилась, когда Ричард пришёл внезапно, объявил о возвращении в Мессину и повернулся, чтобы уйти, не дав ей времени ответить. Однако молодая королева нагнала его в несколько шагов, ухватила за руку и заставила повернуться к себе лицом.

— Почему ты уезжаешь так быстро? Ты ведь только что... — В голове у неё забрезжила догадка, и она безуспешно попыталась спрятать улыбку. — Ага, тебе дали от ворот поворот?

То был один из редких случаев, когда ей доводилось видеть брата смешавшимся.

— Ты что, ведьма? — Король изумлённо уставился на сестру.

— Едва ли требуется быть ясновидящим, чтобы смекнуть, что к чему. — Джоанна поискала глазами Алисию: не слушает ли она их, и с удовлетворением отметила, что девушка деликатно удалилась.

— Ты явно не в духе, а находишься здесь слишком недавно, чтобы успеть поссориться с кем-либо, кроме Беренгарии. Я удивлена, однако, что девчонке хватило смелости сказать тебе «нет».

Ричарда это тоже удивляло.

— Понятия не имел, что она так упряма. Нас связывает помолвка, брак не более чем формальность...

— Только не для Беренгарии.

— Да даже не будь мы обручены, грех-то не смертный, а простительный.

Джоанна не позволила втянуть себя в дискуссию о блуде. Она знала, что большинство мужчин разделяет точку зрения Ричарда, да и многие женщины тоже. Важно было то, что суженая брата не из их числа.

— Это не тот довод, который необходим, или даже желателен, чтобы убедить. Я уверена, что ты не жил как монах в ожидании её приезда. И если ощущаешь зуд, вполне можешь почесаться в Мессине. Но склоняя Беренгарию к поступку, который она расценивает как смертный грех, ты можешь вызвать у неё отвращение к супружескому ложу. А ведь Морган и Андре утверждают, что ты не ведёшь войско в битву, не взвесив наперёд рисков и последствий.

Ричард не мог понять, раздражён он или заинтригован.

— Но уж чего я никак не мог предвидеть, так это что моя маленькая сестрёнка станет просвещать меня по части плотских наслаждений.

— Твоя маленькая сестрёнка превратилась во взрослую женщину, если ты не заметил. В течение нескольких лет я руководила двором настолько светским, как ни один другой в христианском мире, включая матушкин в Пуатье.

В её улыбке промелькнула боль. Да, матушке приходилось закрывать глаза на измены папы, но тот хотя бы не содержал гарема из сарацинских рабынь. Но с братом этот вопрос Джоанна обсуждать не собиралась. Вместо этого она взяла его под руку и игриво подтолкнула, посоветовав возвращаться в Мессину, а умиротворять обиженную невесту предоставить ей.

Джоанна сдержала слово, и некоторое время спустя постучала в дверь занимаемого Беренгарией гостевого домика.

Дверь открылась слишком быстро, зародив у королевы мысль, что наваррка ожидала возвращения Ричарда. Догадка подтвердилась при виде противоречивых эмоций, чередой пробежавших по лицу девушки: надежда, разочарование, облегчение. В ответ на просьбу войти, Беренгария распахнула дверь и тактично отошла в сторону.

Джоанна обрадовалась, застав её одну, без дуэний, поскольку столь деликатный разговор лучше вести с глазу на глаз. Была она довольна и тем, что Беренгария не выглядит обескураженной, поскольку ожидала застать её в истерике, слезах и гневе. Однако единственным признаком смятения служила бледность, тогда как глаза девушки оставались сухими. Джоанна пожалела, что не продумала заранее, с чего начать разговор. Но отступать поздно.

— Мне показалось, тебе захочется с кем-нибудь поговорить, Беренгария. Помню нашу с Вильгельмом первую ссору...

— Ричард тебе рассказал? — ахнула наваррка.

— Нет, — поспешно заверила её Джоанна. — Я догадалась. Это было несложно, потому как вид у него был как у грозовой тучи. К тому же мне ли не знать, как стремятся мужчины поднять флаг и застолбить территорию.

Беренгария вскинула подбородок:

— Если ты пришла советовать мне уступить...

— Вовсе нет! Тебе следует прислушиваться к велению собственной совести, а не совести Ричарда. Если даже та у него имеется, — Джоанна хмыкнула. — На самом деле я думаю, это хорошо, что ты не уступила ему. Никогда не мешает напомнить мужчине, что не всегда всё должно быть по его. Мне только хотелось убедиться, что ты не слишком расстроена из-за ссоры. Не стоит бояться, что он затаит обиду, или что на самом деле зол на тебя, потому как это не так.

Ответ Беренгарии её поразил.

— Я знаю, — сказала наваррка. — Мне показалось, он скорее раздосадован, чем рассержен.

Опустившись на сундук-сиденье, принцесса задумчиво смотрела на собеседницу. Было бы чудесно иметь подругу, с которой можно поговорить о смешении чувств и тревог, смущающих ум. Однако стоит ли искать наперсницу в лице сестры Ричарда? Джоанна подошла к столу, налить вина для них обоих, и Беренгария, не дав себе времени передумать, выпалила:

— Мне не хотелось бы ссориться с Ричардом. Но я не настолько наивна, чтобы не знать о размолвках, случающихся подчас между мужем и женой. Иное тревожит меня — тяжкий грех...

Джоанне последние слова не понравились. Изобразив, как она надеялась, подбадривающую улыбку, королева уселась рядом с Беренгарией на сундук.

— Быть может, поделишься?

Поколебавшись, Беренгария заговорила тихо-тихо, стараясь не встречаться с Джоанной взглядом.

— Падре Доминго, мой духовник, заповедал мне тщательно оберегать девичью честь. Он сказал, что... что Ричард может пожелать возлечь со мной до свадьбы, но я не должна ему позволять. Поэтому я была готова когда... — Она не проглотила остаток фразы, но потом собралась с духом: — Чего я не ожидала, так это как понравились мне поцелуи Ричарда. Я была горда, Джоанна, считала себя неуязвимой для греховной похоти...

— Понимаю, — пробормотала королева, пытаясь скрыть облегчение.

Она боялась услышать признание, что для Беренгарии любое соитие греховно, даже на супружеском ложе. Ей встречались женщины, принимающие слишком близко к сердцу учение Церкви, что никакое плодородие чрева не сравнится со святой девственностью, высшей формой духовной чистоты. Джоанна смотрела на пунцовые щёки Беренгарии и поняла вдруг, что скорее всего падре Доминго являлся для девушки единственным источником знаний о постыдных желаниях плоти. Мать умерла, когда Беренгарии было всего девять лет, сёстры у неё только младшие. Королева сомневалась, что родился на свет отец, готовый обсуждать с дочерью вопрос похоти, да и брат девушки тоже едва ли стал бы это делать. Маловероятно также, чтобы горделивая и сдержанная Беренгария обратилась за советом к приближённым. К тому же фрейлины её были сплошь неопытные юницы, и даже если какая-нибудь из них и не уберегла девственность, то ни за что не призналась бы в этом.

Джоанна ощутила к суженой сестре волну сочувствия, подумав, насколько повезло ей самой. Её мать всегда откровенно и доступно рассказывала о половой жизни, и Джоанна с ранних лет пришла к выводу, что супружеское ложе место наверняка очень приятное, раз уж родители проводят на нём столько времени. Выданная замуж в одиннадцать, она имела возможность хорошо познакомиться с мужем за прошедшие до консумации брака годы, и обрела доверенных наперсниц в лице Беатрисы, Мариам и Констанции. Бедняжка Беренгария с падре Доминго в качестве поводыря напоминают слепого, направляемого безглазым! Но слава богу, ещё не всё потеряно.

— Когда падре Доминго предупреждал тебя об опасностях похоти, упоминал он о том, что супружеское соитие не является греховным?

— Да... Но только при условии, что оно происходит ради зачатия.

— Это не так, — с торжеством провозгласила Джоанна. — Церковь учит, что есть четыре причины для мужа плотски познавать жену, и лишь одна из них греховна. Как ты верно сказала, не зазорно делать это в надежде забеременеть. Но не греховно также исполнять супружеский долг.

На лице Беренгарии отразилось замешательство, но также интерес.

— А что такое супружеский долг?