— Лучше б научились нормальные дома строить, — буркнул Джеф. — И защищаться.

— Возможно, ачи со временем доросли бы до этого. Но авиалы заметили, что показания приборов не точны, и пришли к необходимости проверять их показания вручную. Для этого потребовались наблюдатели, способные выжить на планете. К тому же ачи должны были спокойно подпускать их к себе, а наблюдатели — правильно понимать особенности ачьей жизни.

— И авиалы сделали наблюдателями химер, — понятливо кивнул Джеф. — Прекрасно. Только кем надо быть, чтобы согласиться навсегда застрять в теле «обезьяны» из дикого племени?

— Например, учёным-фанатиком, — серьёзно ответил Карл. — Или преступником, для которого это единственный путь получить помилование. Или безнадёжно больным. Быть здоровой юной обезьяной гораздо лучше, чем прикованным к постели стариком.

— Даже если взамен приходится стать предателем?

— Необязательно.

— А как иначе? Либо ты предаёшь тех, с кем вынужден провести остаток жизни, либо обманываешь своих спасителей.

Карл посмотрел на Джефа с укоризной.

— Для молодых всё просто: либо чёрное, либо белое… А на самом деле часто и выбирать-то не из чего. Жизнь драгоценна…

— …но не стоит того, чтобы цепляться за неё любой ценой, — заключил Джеф, припомнив давние слова Мэри.

Карл только вздохнул тихонько и кротко ответил:

— Я другого мнения. Любая жизнь дана Господом, её надо беречь и использовать с толком. Наблюдатели именно тем и занимаются. Они, конечно, выполняют задание, для которого созданы: следят, чтобы сведения о численности, поведении и образе жизни ачей попадали к авиалам без искажений. Но кроме того — учат ачей правильно избегать появления дезинфекторов. А ещё стремятся хоть в малом и понемногу смягчать ачьи нравы. Благодаря их усилиям ачи вместо того, чтобы просто уничтожать больных и лишних, научились соблюдать тишину в подконтрольных диапазонах, выращивать и запасать корм, строить пещеры, заменили ритуалами кровопролитные битвы. Это к лучшему. Наблюдатели и людей пытались предупредить об опасности, потому что она общая для всех живых.

— Может, так и есть… Хотя непонятно, что за дело наблюдателям до ачьих нравов. Ведь сами они авиалы, а не ачи.

— Как сказать. Организм — единое целое. Да, мозг во многом управляет телом. Но и обратное влияние очевидно. Сотня миллиардов нейронов — такая малость по сравнению с тридцатью триллионами соматических клеток… Прижившись в теле ача, мозг авиала не остаётся прежним. Наблюдатели постепенно становятся в большей степени ачами, чем хотелось бы их создателям и даже им самим.

— Если наблюдатели стремятся сделать жизнь ачей лучше, почему бы им не возглавить кланы? Стали бы ярчайшими — и навели порядок.

— Иметь много серебра на перьях хлопотно и неудобно, — возразил Карл. — Ярчайший и его приближённые всегда на виду, у них много обязанностей, связанных с охраной клановых границ. На образ жизни простых ачей гораздо больше влияют мелкие начальники: мастера, сборщики пищи, вожаки добытчиков.

— Слушай, Карл… Положим, про ачей всё более-менее ясно. Но мы-то, люди, на что авиалам сдались? Чем заинтересовали?

— Живучестью. Исключительной и не связанной явно с биологическими особенностями.

— Изучают, чтобы знать, как морить, если слишком расплодимся?

— Скорее, хотят знать, чем мы отличаемся от прочих животных, что даёт нам, слабым и глупым по отдельности, силы выживать там, где погибают другие, более сильные, ловкие и плодовитые. Наблюдатели-ачи не могли ответить на этот вопрос. Они следили за отдельными людьми, а нужны наблюдения за большой группой, причём изнутри, с пониманием происходящего.

— Значит, всё не так плохо, — пробормотал Джеф себе под нос.

Карл улыбнулся грустно и устало.

— Я бы не расслаблялся. Люди ведь исследуют поведение крыс, но это не мешает…

Тут их беседу прервали самым бесцеремонным образом. Элис быстрым шагом вошла в палату и воскликнула возмущённо:

— Джеф! Ты что здесь делаешь?

Джеф торопливо оглянулся на швабру, но Элис не ждала от него ответа, она сразу же обернулась к Карлу.

— Почему не спишь? Премедикация должна была давно подействовать. А ты, — палец Снежной Королевы оказался направлен точно на кончик Джефова носа, — немедленно марш к себе, и ни шагу за порог палаты, пока Эми находится в Химедзи.

— Да, да, — скучным голосом отозвался Джеф, — уже ушёл. Бегу, теряя тапки…

— Стоп! Нечего шляться по замку. Я тебя проведу напрямик, через лабораторию.

Подхватив швабру с ведром, Джеф поплёлся следом за Элис. Вместе они пересекли чистенькую и светлую девичью приёмную, вошли в лабораторию. Джефу уже не раз доводилось мыть там полы, но он понятия не имел, что оттуда есть ход на мужскую половину лазарета.

Дверь скрывалась за ничем не примечательной гладкой стенной панелью. Элис отодвинула её в сторону, нажала на открывшуюся дверную ручку… Та не поддалась. Элис нахмурилась, нажала ещё раз, чуть сильнее, а потом с недовольным видом принялась шарить по карманам.

— Опять Рич заперся, — ответила она на вопросительный взгляд Джефа. — Тоже мне, филиал Гэлекси-банка… Ничего, сейчас открою.

Выудив из кармана ключ, Элис вставила его в замочную скважину, повернула и распахнула дверь. На мгновение перед Джефом открылась странная картина: чьи-то вещи, в беспорядке раскиданные по полу, банка пива, пустой бокал на столе… И парочка на диване. Рич обнимал полуголую Эми. Та резко обернулась на звук открывающейся двери, фиолетовые косички хлестнули Рича по лицу.

Хоть Джеф стоял в тени, за спиной Элис, ему показалось, что Эми увидела его сразу. Взгляд её был цепок, холоден и совершенно спокоен.

В отличие от Джефа, Элис оценила ситуацию и среагировала на неё почти мгновенно. Первым делом она захлопнула дверь, заперла её и оставила ключ в замке. Затем схватила Джефа за руку и буквально поволокла за собой: прочь из лаборатории, через приёмную в галерею, оттуда в тёмный хозяйственный коридор, потом вверх до упора, пока винтовая лестница не закончилась возле узкой дверцы. Элис решительно распахнула её, протолкнула Джефа внутрь, зашла следом.

Комнатка служила моечной. Возле раковины спиной к вошедшим стояла поселенка в темном платье и монашеском платке.

— Эй, Бэтти, — окликнула её Элис. — Смотри, кого я тебе привела.

Девушка обернулась. Это была Бэт, та самая Бэт, для которой Джеф некогда рисовал стеклоочистителем цветы на окнах. Едва скользнув по вошедшим испуганным взглядом, она спросила:

— Что случилось, Элли?

— Ты хотела рабочего в подсобку? Вот, принимай.

— Ну зачем… — смутилась Бэт.

— Как зачем? Мыть кастрюли, драить полы, таскать воду и мешки со склада. Единственное условие — никто не должен о нём знать.

Между бровей Бэт залегла тревожная складка.

— Проблемы с Гондолином, да?

— Есть немного, — неохотно призналась Элис. И тут же уверенно добавила: — Не волнуйся, всё под контролем. Майкл в курсе.

Этого оказалось достаточно. Бэт расслабилась и кивнула Джефу уже вполне дружелюбно. Тот усмехнулся про себя: похоже, внутренние правила в стае Майкла мало изменились с гондолинских времён.

Проводив Элис, Бэт заперла дверь на засов и вернулась к мытью посуды. Пару минут Джеф бессмысленно топтался у неё за спиной, а потом, сообразив, что распоряжений не будет, решил поискать себе занятие сам.

Он прошёлся по моечной — и с ходу не нашёл, к чему приложить руки. Пол был чист, посуда, стопочки столового белья и коробки со средствами для уборки аккуратно разложены в стеллажах. Джеф пристроил швабру с ведром в уголок и заглянул на кухню.

Там тоже было чистенько и светло, но в тазу с водой дожидались своего часа овощи.

— Бэт? — позвал он. — Тут почистить-порезать?

— Да, если не трудно.

Джеф провёл ногтем по лезвию ножа, недовольно хмыкнул и взял с полки оселок.

Вскоре все найденные в кухне ножи приобрели нормальную заточку. Джеф выбрал из них тот, что поудобнее лег в ладонь, устроился на табуретке перед мусорным ведром и принялся за работу. На некоторое время в кухонном блоке воцарилась тишина.