Ачей было пятеро. Подойдя ближе, Джеф понял, что все они ему знакомы: сильно прибавивший серебра на перьях Чиль, Дрищ, Вонючка, Чудик и бледно-серый, взъерошенный Балабол. Похоже, его блистательная карьера завершилась так же быстро, как началась.

Белопёрые сидели неподвижно, плотно прижав крылья, зато Чиль сверкал, как зеркальный шар над танцполом. Снизу, из-под стекла, ему отвечала Кляча. Джеф не стал дожидаться окончания их беседы, просто послал солнечный зайчик Чилю под ноги. И позвал голосом:

— Эй! Голубь вернулся с оливковой ветвью?

— Голубь возвратился к нему в вечернее время, и вот, свежий масличный лист во рту у него, и Ной узнал, что вода сошла с земли, — поправил Чиль. Потом подумал и добавил отрывок из следующего стиха: — Он помедлил ещё семь дней других и выпустил голубя; и тот уже не возвратился к нему.

«Эх, Мэри бы сюда, — подумал Джеф. — Однако придётся справляться собственными силами».

Сперва он показал Чилю отражение моря, подтверждая, что всё понял. Потом указал солнечным зайчиком на Клячу, птенцов по очереди, на себя и на серебряное оперение Чиля. Тот пустил бледненький радужный блик: заинтересовался. Не зная, как в точности объяснить свою мысль светознаками, Джеф присел там, где стекло было погрязнее, и начал рисовать пальцем.

Он изобразил похожую на калошу лодку, на палубе которой стоял человечек, составленный из палочек и кружочков. На всякий случай Джеф указал солнечным зайчиком сперва на него, потом на себя.

— Привет, меня зовут Джеф Уоллис, — тихо прокомментировал Балабол и сразу спрятал голову под крыло: Чиль сурово сверкнул в его сторону всеми перьями сразу.

Рядом с собой Джеф нарисовал бутылкообразную Клячу и пятерых птенцов в виде кружочков на длинных трёхпалых ногах. За кормой набросал подобие замка. Потом провёл от носа лодки длинную прямую стрелку и упёр её острый конец в фигуру, которая должна была изображать остров Даффу. Тот получился больше похожим на мятый бублик. Чтобы сделать картинку понятнее, Джеф добавил внутри лагуны метёлочки камыша. Чиль некоторое время изучал их, потом взъерошил перья и произнёс:

— Сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего в землю, которую Я укажу тебе.

Порадовавшись про себя сообразительности ача, Джеф торопливо поймал в зеркало отражение морской воды. После он нарисовал над лодкой пятерых птиц, летящих в сторону острова. Чиль рассыпал под ноги мелкие вопросительные блики. Джеф вздохнул. Если бы он знал как следует Священное Писание! Объясняться с Чилем стало бы намного легче. Пока же оставалось лишь рисовать дурацкие комиксы и сопровождать их субтитрами из светознаков.

Выбрав ещё один достаточно пыльный участок стекла, Джеф изобразил компанию из человечка и толпы ачей уже на острове, среди камышей. На вершине горы сидел, расправив крылья, огромный ач, похожий на двуглавого орла с древних монет. Указав на него, Джеф перевёл затем солнечный зайчик на Чиля. Тот ответил:

— Ибо всю землю, которую ты видишь, тебе дам Я и потомству твоему навеки.

Потом подумал и добавил: — Но земля была пуста и неплодна.

Балабол, не удержавшись, вытащил голову из-под крыла и показал комбинацию бликов, которую демонстрировал Джефу на острове Рассветного Пламени во время питья.

— И разверзлись хляби небесные, — ответил Джеф, пририсовывая к башням замка водосточные трубы с льющейся из них водой. Чиль покачал крылом, показывая отражения то неба, то моря. «Сомневается», — понял Джеф.

Чиль отвернулся к своим. Некоторое время они оживлённо обменивались отражениями и бликами, потом внезапно все разом захлопали крыльями, взмыли в небо и, прежде чем покинуть Гондолин, показали Джефу отражения моря в зеркальных перьях.

К двери Джеф возвратился в задумчивости.

— Надо же, — сказал Майкл, помогая ему снять защиту, — как ачи на тебя спокойно отреагировали.

— Это старые знакомые. Я жил на островке вместе с ними прежде, чем меня отыскал Эндрю.

— Так чего они хотели?

— Забрать ачиху. Чиль сказал, что вернётся за ней через семь дней. И, вроде бы, он согласен поселиться со своими слугами и жёнами на Даффу, если получит воду… Слишком уж всё гладко получилось. Подозрительно. Вдруг они поняли совсем не то, что я имел виду?

Раздумывать над произошедшим было некогда. Следовало проверить, как дела у Клячи, узнать, покормили ли ачат, убраться во внутреннем дворе… Кроме Джефа и Эми, Кляча никого туда не впускала, а Эми оттирать с пола птичий помёт успевала не всегда.

После обеда выяснилось, что Кати не зря так спешила на свою половину. За утро она успела набросать план работ по восстановлению бытового опреснителя на Даффу. Ремонтной бригаде уже выдали списки инструментов и материалов. Джефа, как выяснилось, тоже отправляли участвовать в стройке, и ему пришлось срочно бежать на склад, получать снаряжение и сухпайки.

Остаток дня заняла погрузка шмотья на корабль, который с наступлением темноты готовился выйти к развалинам Даффу. Естественно, всё пошло не по плану. Никто ничего не успел, и после вечерней службы Майкл едва ли не пинками погнал трудников помогать отбывающим. Но отчалить удалось лишь за полночь. Искренне порадовавшись расставанию с беспокойным Гондолином, Джеф упал на матрас в общей каюте и провалился в сон.

При попутном ветре дорога до Даффу занимала не больше трёх часов, так что в первый раз Джеф увидел свой будущий дом в предрассветных сумерках. Издали остров казался величественно прекрасным, но чем ближе корабль подходил к берегу, тем заметнее становилась унылая действительность.

Даффу, и впрямь, напоминал бублик: невысокое кольцо из ракушечника, в центре которого темнела лагуна, заросшая камышом. Разрушенный замок стоял на восточной стороне острова, где берег поднимался чуть повыше. Он даже в лучшие времена был не чета великолепному Гондолину: серое двухэтажное строение с двумя башнями по краям и застеклённой смотровой галереей между ними. Знакомство с подводными обитателями пережил лишь нижний этаж одной из башен. Завалы вокруг него планировалось разобрать, навести крышу над уцелевшими остатками башни, а из обломков синтекамня на сохранившемся замковом фундаменте построить нечто вроде гигантской грядки с системой орошения через технический опреснитель. Позже там будут посажены пара яблонь и много ярких цветов.

Три дня пронеслись, как видеозапись на скоростной перемотке: вскочили, провозились весь день, упали спать. Руководивший работами Фрэнк гонял бригаду немилосердно: поднимал до рассвета, урезал время дневных перерывов, поторапливал без конца, а на любые возражения отвечал увесистыми оплеухами. За эти дни Джеф продолбил канав и перетаскал камней больше, чем за всю предыдущую жизнь. Подумать только, когда-то он считал каторгой весеннюю перекопку маминого цветничка… Утешало только то, что вскоре это безобразие должно было закончиться.

Однако на четвёртую ночь вместо обратного корабля прилетела Эми. Она привезла всем сменную одежду и сухпайки ещё на три дня. Несмотря на то, что глаза слипались от усталости, Джеф вышел её проводить и помог дотащить до места взлёта сумку с грязным барахлом.

— Возвращайся уже в Гондолин, а? — жалобно сказала Эми, погладив его ладонью по небритой щеке.

— Я бы рад, но тут видишь какой погром? Еле разобрали завалы, чтобы ходить можно было. И опреснитель этот… Воскресить-то мы его воскресили, но всё равно вода хреновая, солью отдаёт. Наладим, и тогда можно будет ехать за Клячей.

— Она, между прочим, переживает из-за того, что её держат взаперти. И вообще, с ней сложно. Я её, конечно, кормлю, двор убираю, но…

— А, — усмехнулся Джеф, — так тебе просто за птичками ухаживать надоело. Я-то надеялся, что ты по мне соскучилась.

— Соскучилась, — легко подтвердила Эми. — Немножко. Но знаешь, с Клячей — это на самом деле уже становится проблемой. Я не могу кормить и убирать её постоянно, мне надо почту носить. Приходится ставить вёдра с едой заранее и убираться от случая к случаю. Представляешь, какая там вонища?