Побродив по берегу, Джеф нашел пару гнёзд, яйца в которых остались целыми, разбил одно и убедился, что кладка совсем свежая, зародыш не успел начать развиваться. «Раз ачи всё бросили, могу распоряжаться находкой на своё усмотрение, — подумал он. — Яйца как яйца, ничем не хуже куриных, только крупнее. Пожалуй, припрячу несколько штук в кладовой».

Джеф успел отнести в пещеру Мэри семь ачьих яиц, охапку камыша, найденную в одной из жилых пещер связку сухой рыбы, и уже раздумывал, не набрать ли рапанов на обед, когда в небе раздался свист крыльев. Над островом пронеслась стая Большого Босса. Ни один из летящих не спустился на землю, не заглянул в пещеру, служившую ему домом. Ачи даже не замедлили полёт. Зеркальнокрылые воины точно так же, как их белопёрые слуги, спасались от неведомой опасности.

Джеф проводил их взглядом, затем повернулся в сторону Гондолина и внезапно увидел, что обратило ачей в бегство. Сперва ему показалось, будто среди волн мелькнула спина крупного морского зверя. Приглядевшись получше, Джеф заметил ещё одну, потом ещё, и ещё…

Цепь странных подводных машин двигалась с востока на запад. Их было много: с обеих сторон, насколько хватало глаз, серые гребни рассекали воду, оставляя за собой дорожки белой пены. Живые существа не смогли бы двигаться так быстро и равномерно, не меняя глубины и строго выдерживая интервалы между собой.

«ЕГЦ пробует новые методы работы с ачами? Интересно, как это сочетается с идеями милосердия и сострадания ко всему живому, — подумал Джеф. — И когда они успели протащить на планету технику. Или может, эти штучки собраны прямо здесь, в подвалах замков? Тогда ачам крупно не повезло». И только после ему в голову пришла занятная мысль: где гарантия, что подводные машины, опасные для ачей, безопасны для него самого, Джеффри Алана Уоллиса?

Выяснять это на собственной шкуре не хотелось. Оценив скорость, с которой неведомые механизмы приближаются к острову, а ачи — улепётывают прочь, Джеф как мог быстро вернулся в пещеру и закрыл за собой дверь на все задвижки. Мэри, хлопотавшая у очага, посмотрела на него с удивлением.

— Где Кляча? — рыкнул он.

— В кладовке…

Джеф схватил Мэри за руку и тоже потащил в кладовку — маленькую каморочку, вход в которую прятался в нише позади кровати. Плотно задёрнув за собой штору, отделявшую кладовку от спальни, он толкнул Мэри в дальний угол, к Кляче. Та лежала полу и тряслась, спрятав голову под крыло.

Они довольно долго сидели рядом на куче камыша: неподвижно, молча, тесно прижавшись друг к другу. Постепенно в кладовке сделалось жарко и очень душно. «Джеф, я не могу больше, — прошептала, наконец, Мэри. — Дышать нечем. Давай отодвинем занавеску?»

Джеф подкрался к выходу из их убежища, отодвинул штору и с удивлением обнаружил, что в спальне ещё жарче. В основной комнате было и вовсе невыносимо, словно в перегретой печи. Джеф хотел впустить в помещение немного свежего воздуха, но, едва прикоснувшись к задвижке, отдёрнул руки: текстолит оказался слишком горячим. Тогда Джеф схватил кухонное полотенце, но вместо того, чтобы вернуться к двери, замер, внимательно рассматривая угли в очаге Мэри. На них лежали свежие огарки травы.

Для себя Джеф всегда готовил на террасе, чтобы дым от костра не скапливался в их с Балаболом жилье. Для Мэри же Марио расстарался и сделал внутри пещеры кухню с настоящим дымоходом: прокопал над очагом окошко на улицу и вставил в него колено металлической трубы. Теперь вокруг этой самодельной вытяжки чернел ореол из свежей сажи. Джеф осторожно поднёс к трубе ладонь — металл был горячим, словно только что побывал в огне. «Что за хрень?» — проворчал Джеф себе под нос. Но получить ответ на этот вопрос можно было только выбравшись наружу.

Обернув руки полотенцем, Джеф вытащил задвижки из пазов, но дверь и не подумала открыться. Пришлось найти в хозяйстве запасливого Марио топорик и слегка подпортить дверной проём.

Если внутренняя часть двери почти не пострадала, то внешние слои текстолитовой пластины отклеились, покоробились и пошли пузырями. Шагнув за порог, Джеф внимательно изучил разрушения и уже в который раз подумал о Марио с благодарностью.

Снаружи всё было черно от копоти. Картофельные кустики Мэри превратились в кучки пепла, рисовые колосья тоже сгорели. От стены шёл жар, почва припекала ноги сквозь подошвы ботинок. Исчезли заросли камыша на мелководье. «Так, хоть что-то хорошее, — подумал Джеф, — пляж убирать не придётся». А вслух спросил у испугано озирающейся Мэри:

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Нет… Раньше такого никогда не случалось.

«Значит, всё-таки ЕГЦ, — сделал вывод Джеф. — Или конкуренты, желающие отжать у церковников бизнес?»

Мэри подошла так тихо, что Джеф вздрогнул от неожиданности, почувствовав на плече её ладонь.

— Джеф.

— Что? — отозвался он несколько резче и грубее, чем следовало.

— Как ты думаешь, мог кто-нибудь выжить на других островах? Или в замках?

— Ну, мы же с тобой живы.

Мэри тихонько всхлипнула.

— Надеюсь, Марио всё-таки заперли в Гондолине…

Джеф сделал глубокий вдох, медленно выдохнул, и, придав лицу спокойное выражение, произнёс:

— Да, Мэри. Я тоже на это надеюсь.

На душе было гадко.

Ещё пару раз подводные лодки возвращались и поливали остров электричеством, выжигая на нём всё живое. Потом настала тишина. Несколько дней обитатели пещеры не решались выходить за порог. Только когда у них закончилась питьевая вода, и запах из посудины, назначенной нужником, начал действовать на нервы, Джеф рискнул сделать первую осторожную вылазку «в мир».

Причинённые искусственными молниями разрушения на первый взгляд выглядели ужасно: ачьи пещеры выжгло изнутри дочерна, погибла рыба в протоках и рапаны в садках. Зато, присмотревшись повнимательнее, Джеф обнаружил, что корни камыша уцелели, и на месте прежних зарослей из воды уже торчат верхушки молодых побегов.

Грядки Мэри оказались полностью уничтожены. Часть запаса картошки, кукурузы, моркови и риса, хранившегося в кладовой, было решено использовать для обновления посадок. Единственной непоправимой потерей стал чайный куст.

Однако до поры, когда в огороде хоть что-то вырастет, тоже следовало чем-то кормиться. Пришлось Джефу вспомнить старое ремесло: по утрам брать в руки корзинку и идти за добычей на пляж. Обитатели моря пострадали от электроатаки не так сильно, как жители суши: прибой приносил съедобные водоросли и медуз, а за ними следом к берегу тянулись из глубины рапаны, креветки и рыбы.

Почти сразу Джеф заново заселил рапаньи садки, чтобы иметь запас на случай неудачного лова. О рыбе он тоже размышлял, но поймать её руками не получалось, а для постройки ловушки нужно было подождать хоть пару недель, пока вырастет камыш.

Ещё одной проблемой автономного бытия очень скоро сделалась стирка. Запасы мыла были невелики, их приходилось беречь. Мэри настаивала воду на золе, а потом кипятила в ней бельё. У Джефа на такие подвиги не хватало терпения, своё барахло он просто полоскал в протоке на нижней террасе, а потом сушил на солнышке. Эта возня отнимала много времени и раздражала неимоверно, к тому же полностью избавить одежду от въевшейся грязи и пыли с её помощью не удавалось. Джеф не раз ловил себя на том, что с некоторой ностальгией вспоминает жизнь в Гондолине: даже паршивый опреснитель из душа и смешная стиральная машинка с педальным приводом казались ему теперь большими достижениями цивилизации. А ещё у Джефа закончились сменные лезвия для бритвы и сломалась расчёска. Бриться он бросил, а волосы стал просто приглаживать поутру пятернёй. Сперва Мэри ворчала, что Джеф похож на беглого каторжника, потом смирилась, хоть и продолжила с недовольным видом принюхиваться к его одежде.

Между тем запас привезённой из Гондолина еды медленно, но верно подходил к концу. Первой закончилась консервировная тушёнка. Ею приходилось делиться с Клячей, которая наотрез отказывалась выходить из кладовки. Мэри кормила и поила её с рук. Джеф считал, что это чистое баловство, и пара поджопников мгновенно исцелила бы все страхи, однако мнение своё благоразумно держал при себе, ведь Мэри кормила по три раза на день не только Клячу, но и его самого.