Следуя ни с чем в направлении родного управления, они сумели связаться с Полуяровым, чтобы проинформировать его о бездарно потерянном времени, но тут же получили приказ вместе с отрядом ОМОН посетить Северо-Восточный округ. Полуяров коротко сообщил, что работники мобильной связи смогли просканировать и установить, что район Вешняков и есть место нахождения майора Ремизова. Скорее всего, скрывался он по одному из адресов, который значился в списках элитных борделей Мамки-Таньки.

Дважды обойдя сквер, так и не обнаружив ни омоновского автомобиля, ни людей в масках и бронежилетах, оперативники приняли решение дожидаться помощи. Проводить задержание самостоятельно было бы верхом безумства. Оставалось время, чтобы изучить обстановку. Ни джипов, ни дорогих иномарок, кроме «Тойоты» самого Ремизова, около подъезда они не заметили. А потому логично заключили, что майор мог отсиживаться в бункере в полном одиночестве.

Фочкин в ожидании бывших коллег остался на улице, а Золотарев во избежание проколов и неожиданностей решил понаблюдать за квартирой с лестничной площадки. Он не успел достать сигарету, когда из логова выскользнула девушка в высоких сапожках и коротком кожаном плаще. Упускать такой подарок было бы непозволительно. И Фочкин несказанно удивился, когда через пять минут после расставания снова встретился с капитаном, который, ко всему прочему, галантно придерживал под руку незнакомку.

Девица долго не отпиралась и рассказала, что кли ент в обществе девушек отрывается по полной программе и, судя по его состоянию и очередной походке за спиртным и закусками, уходить никуда не собирается.

Золотарев и Фочкин переглянулись: у них были все шансы не терять лишнего времени и закончить операцию без помощи омоновцев.

Дверь открыла совершенно нагая прелестница и, обнаружив на пороге в сопровождении приятельницы двух мужчин, даже не подумала чем-то прикрыться. Из дальней комнаты слышались визг и хохот.

Фочкин на всякий случай нащупал рукоятку пистолета и безнадежно вздохнул:

— Господи, знала бы моя жена, по каким заведениям мне приходится ходить уже вторую неделю. Золотарев, я до основания провонял французскими духами.

— Поверь мне, Олег, — не отрывая глаз от обнаженной девушки, произнес Золотарев, — это гораздо интереснее, чем наблюдать, как теща бегает мимо тебя в ночной рубахе. Когда это закончится, ты будешь долго вспоминать и сожалеть.

Широкий диван был накрыт пятью обнаженными телами. Изнеможденный и небритый Ремизов находился в центре внимания. Восседая на его волосатой груди, миниатюрная грудастая девчушка из бутылки заливала щедрому клиенту шампанское.

Фочкин и Золотарев опустились в свободные кресла, дожидаясь, когда обитатели заметят их присутствие. Девушки, вошедшие следом за операми, тоже предпочитали пока не вмешиваться. Пустая бутылка полетела на пол, и Ремизов приподнялся. Отмахнувшись от грудастой, он, словно приходя в сознание, некоторое время не мог понять: каким образом в этой комнате очутились посторонние мужчины. Девицы, почуяв надвигающуюся развязку, соскочили с дивана.

— Ну что ты вылупился? — первым прервал молчание Фочкин. — Собирайся, Ремизов, приехали.

— Ты не прав, Олег, — поправил его Золотарев. — В таких случаях говорят: собирайся, Ремизов, поехали…

— Эсэсбэ? — спросил он, вытирая липкий подбородок.

— Догадливый, черт! — отозвался Фочкин. — Ты оделся хотя бы. Смотреть на твои грязные яйца не доставляет особого удовольствия.

— Никуда я не поеду, — хриплым голосом ответил хозяин и в чем мать родила пополз к краю дивана.

— А тебя никто и не спрашивает. Кстати, Фочкин, я с удовольствием провел бы десяток лет под таким домашним арестом.

Ремизов уже сидел на краю дивана. Будто разыскивая, что накинуть на себя, он крутил головой и, наконец, остановил стеклянный взгляд на подушке, рядом с которой лежал белый халат. Он наклонился всем телом и засунул руку под полу халата. Золотарев был всего лишь в двух шагах, когда раздался выстрел. Соседняя комната и прихожая наполнились визгом девушек. По лестнице тарабанили подошвы омоновских ботинок. Пистолет выпал из руки Ремизова, а бездыханное тело все еще продолжало сползать с дивана.

— Твою мать! Так опростоволоситься! — поднимаясь с кресла, сказал Фочкин.

— А ты бы как поступил? — то ли от растерянности, то ли из любопытства спросил Золотарев.

— Никак! Мне по жизни не суждено оказаться на его месте. — Он подошел к мертвому телу и пальцами закрыл глаза Ремизову. — Отсвистелся, бедолага…

Князь дважды выезжал. Даже всезнающая Диночка не могла сказать, где и с кем у него состоялись встречи. Да и состоялись ли? Отлучки Милославского носили настолько молниеносный характер, что можно было подумать, что он выходил из управления за покупками в соседний магазин, куда курящие выскакивали за сигаретами и похмелином, а сладкоежки за карамелью и сушками. И лишь к обеду стало ясно, что генерал Милославский ожидал гостей из городской Думы. Ходили слухи, что вовсе не депутаты напросились на встречу, а сам Князь решил устроить у себя в кабинете выездное парламентское заседание.

Полковник Полуяров стоял около окна и смотрел, как на служебной автостоянке рядом с его одинокой «Волгой» парковались сияющие иномарки с огромными флагами на номерных знаках. Из машин с трудом вылезали округленные пассажиры в кожаных плащах и кашемировых пальто и в сопровождении дежурного по управлению перекатывались к подъезду. Время катастрофически приближалось к четырем часам дня. Полуяров был совершенно спокоен. По оперативным каналам стало известно, что заместитель начальника управления общественной безопасности генерал Чуев, побывав у министра, был отправлен с инфарктом в клиническую больницу. Получив это известие, Полуярову самому захотелось побывать в палате у Чуева, успоко ить генерала и воздать хвалу героизму его подчиненных. Как ни пытался полковник во время допроса выведать у Ломакина, насколько тесной и взаимовыгодной была его дружба с генералом Чуевым, подполковник молчал как рыба. Скорее всего, надеялся на покровительство и благодарность Василь Василича или же боялся повторить в камере судьбу Черемисовой. Словом, сдавать своих покровителей он не собирался и держался.

Лимузины все подъезжали и подъезжали. Как это всегда бывает, Князю потребуется еще полчаса, чтобы каждому из городских законодателей подать руку и произнести дежурную фразу, за которой он никогда не лез в карман. Затем представители правового комитета будут важно передвигать стулья, рассаживаясь вдоль длинного стола, щелкать авторучками и лениво шуршать страницами подготовленной Полуяровым справки. И только потом, выдержав паузу, генерал объявит, что вопрос о столичной проституции, которая достигла невиданного доселе размаха, нужно как-то решать. И тогда Полуяров возьмет со стола припухшую папку и направится в гости к Диночке, где в приемной будет дожидаться своего звездного часа.

Конечно, как они заранее договаривались с Князем, Полуяров станет говорить, что без соответствующих законов борьба милиции со жрицами любви обречена на полный провал. Он назовет количество крупномасштабных мероприятий, проведенных сотрудниками милиции. Ошеломит цифрами и заинтригует фактами, но закончит тем, что ни проверки, ни рейды, ни облавы, на проведение которых требуется слишком много времени, сил и средств, не помогут, если сами законодатели, наконец, не зашевелятся. Борьба правоохрани тельных органов с проституцией все равно что борьба с сорняками с помощью косы, — одни выкашиваешь, другие тут же прорастают. Он вспомнил слова капитана Катышева, который как бы между прочим заметил, что в любом бизнесе, а уж тем более в интимном, самая привлекательная сторона — накопление капитала. Продажный секс долго был безнаказанным, принося баснословные доходы. Рентабельность обычной фирмы составляет от двухсот до трехсот процентов, и за месяц девушки могут намолотить для своих покровителей до пятидесяти тысяч басков. Да, Полуяров обязательно напомнит депутатам, что одних женщин заставляют заниматься сексом насильно, других заманивают баксами сутенеры. Он вспомнил сводки статистики, которые запросил из социологического центра: основная масса приезжих в столицу девчонок начинает посещать панель от безысходности. Хотя нашлось бы немало и тех, кто от своей работы получает одно удовольствие. Да-да! Выгораживая себя на допросе, Ломакин рассказывал об одной школьнице из своего района, которой постоянные победы на олимпиадах по информатике не мешали ночью зашибать деньги. Еще одна красотка умудрялась сниматься на последних сроках беременности. В последний раз ее задержали за два дня до родов. «Ребенок уже вылезает, — содрогался Фочкин, — а его членом обратно запихивают…»