Не обращая внимания на капитана, Фочкин дотронулся до плеча девушки:

— Собирайся, Жанет, поедешь с нами, и мы с тобой еще обо всем основательно поговорим. Кстати, как твое настоящее имя? Жанна, надо полагать?

— Евгения.

Она поднялась со стула и снова принялась за непослушные пуговицы на блузке. Покорное и безропотное поведение девушки давало понять, что другого выхода, как полагаться на новых защитников в погонах, у нее нет. Возврат к прежним покровителям и былой деятельности был не только немыслим, но и крайне опасен.

— Без меня и шагу ступить не можете! — переключился Фочкин на шутливый разговор с Золотаревым. Но ему было приятно, что даже в шутку он в глазах омоновцев, коллег и всех остальных лиц, находящихся в этом притоне, вдруг вырос до должности единственного главнокомандующего.

— Что делать? — повторил он и вдруг с недоумением посмотрел в глаза Золотареву. — А что с ними делать, капитан?

— Отпустить! — без заминки предложил Золотарев.

— Куда отпустить?

— На все четыре стороны! — к беседе подключился Катышев. — Во-первых, мест в «Газели» для всех не хватит. А во-вторых, пока они не преступники. Понимаешь, Фочкин, люди просто отдыхали и веселились. Факта насилия пока не зарегистрировано.

Фочкин в недоумении оглянулся и посмотрел на Жанет, предлагая то же самое сделать друзьям и убедиться, что синяк над глазом девушка нарисовала не собственным кулаком.

— Фамилии и звания мы уже переписали. Все как один из подразделения Ломакина, — поспешил объяснить Катышев. — А допрашивать девиц в этих условиях бессмысленно. Они видят своих обидчиков и боятся их. Да и бордель — не самое подходящее место для доверительных бесед. Вы согласны, товарищ майор?

Доводы Катышева и Золотарева показались Фочкину вполне убедительными.

— А охранника-сутенера допросили? — тут же спохватился он. — Может, через него выйдем на Черемисову?

— Господи, Фочкин, — возмутился Золотарев. — А что же я, по-твоему, делал, пока ты, уединившись, вел задушевные беседы? Охранник — полный попка, с которым Мамка-Танька общалась только по городскому телефону. И выручку он передавал только через посыльных. Она не такая глупая баба, как нам казалось.

Все обитатели квартиры уже были одеты и подготовлены к эвакуации. Оставалось только распрощаться с клиентами и сопроводить дам к автобусу. Но в этот момент дверь квартиры резко распахнулась, и в узкую прихожую с трудом протолкнулись пятеро вооруженных милиционеров.

— Всем на пол! Лежать! Всем на пол! — размахивая пистолетом, не жалея голосовых связок, орал начальник дежурного наряда.

Оказавшись среди девушек в первых рядах перед ощетинившимися стволами автоматов, Фочкин и Золотарев недоуменно переглянулись, но, во избежание неприятных последствий, принялись за выполнение команды. Они понимали, что произошла какая-то неувязка и через несколько секунд столь спорный вопрос должен разрешиться. Благо, в передних рядах покидающих квартиру гостей и обитателей не оказалось омоновцев. Иначе бы рукопашной схватки с дополнением пальбы было бы не избежать. Они уже лежали на полу, с двух сторон плотно прижимаясь к полногрудой девице с ярко-красными пучками волос, которая каким-то странным образом затесалась между ними. И только когда прихожая заполнилась распростертыми по полу телами, воцарилась тишина, из дальней комнаты донесся голос Катышева:

— Мужики, спокойно, тут все свои! Мы из службы собственной безопасности! А вы кто?

— Вневедомственная охрана! — после некоторой заминки ответил кто-то из вновь прибывших милиционеров.

В подтверждение слов товарища, Фочкин, не поднимаясь с пола, с трудом извлек из кармана красную книжицу и вытянул руку над головой. От надраенных до блеска ботинок командира наряда, которые располагались в полуметре от него, несло потом и гуталином. Теперь он понимал, что кто-то из обитателей борделя в первые минуты штурма сумел включить охранную сигнализацию, надеясь в суматохе незамеченным улизнуть из квартиры. Благо, представители вневедомственной охраны не отличались расторопностью и прибыли на место только через десять минут.

Генерал Милославский еще несколько секунд смотрел на золоченого двуглавого орла, который, казалось, навечно был пристегнут наручниками к телефонному аппарату взамен кнопок набора. Это был прямой телефон, связывающий его кабинет и канцелярию министра. Князю вдруг захотелось снова поднять трубку и постскриптум к только что состоявшемуся разговору сообщить помощнику главы ведомства, что тот же час вылетать в Санкт-Петербург, где уже вторые сутки находился министр и куда приглашал Милославского для разговора по душам, не только накладно, но и нет ни желания, ни особой необходимости.

Тем более он прекрасно знал, на какую тему пойдет разговор. Пусть пока смутно, но он даже догадывался, кто был организатором и вдохновителем столь поспешной и не требующей отлагательств беседы.

Из всего можно было делать вывод, что проведенная накануне сотрудниками оперативного отдела операция и застигнутые на месте разврата милиционеры кого-то больно ударили под дых из более высокопоставленного начальства. Но заявить Во всеуслышание о том, что таинственный «кто-то» мог занимать руководящий пост на самом высоком уровне, ходить по министерским коридорам, травить байки и анекдоты в общей офицерской столовой, Милославский был пока не готов. Зато теперь он нисколько не сомневался, ниточка к неизвестному чиновнику в погонах тянулась от начальника районного управления милиции подполковника Ломакина. Он нисколько бы не удивился, если в регионе или округе нашелся бы еще десяток-другой таких же ломакиных, которые могли пользоваться покровительством и рассчитывать на защиту министерского босса. Простая арифметика генерала говорила о том, что если тщательно законспирированный местный руководитель не являлся непосредственным организатором, то в лучшем случае покрывает деятельность интим-салонов, ночных борделей и притонов, за свое молчание и невмешательство получает полагающиеся дивиденды, часть которых бесперебойно и регулярно «отстегивается» наверх. После операции, которая стала полной неожиданностью, Князю стало ясно, что этот самый неведомый министерский босс теперь остерегался и беспокоился, что пронырливые эсэсбэшники, самовольно поднявшись на первую ступеньку, не остановятся и постараются сделать шаг выше. А потом, почувствовав вкус крови и вседозволенности, будут подниматься, ломая должности и судьбы, пока…

Срочный и безотлагательный вызов Милославского на ковер к министру стал ярким доказательством того, что сделать попытку подняться выше ему не позволят. Иначе бы не долетела с такой стремительностью весть о вчерашнем инциденте до северной столицы. И будь в этом замешаны мелкие шишки, не стал бы глава ведомства скороспешно вызывать его в город на Неве, а устроил бы головомойку дня через три, когда намечался его возврат в Москву.

Он задвинул подальше от себя телефон с золоченым орлом, словно желая выпустить его на волю и навсегда прервать всякую связь с начальством, и взял в руки рапорт полковника Полуярова. Не заостряя внимания на фамилиях клиентов, оказавшихся в тот вечер в борделе, он еще раз ознакомился с должностями и званиями. Два капитана — командир патрульного отряда и старший инспектор уголовного розыска, старший лейтенант из районного отдела нравов и участковый оперуполномоченный. Тоже в звании старшего лейтенанта. Понять, чем представители таких разных служб были связаны между собой, особого труда не составляло. Наверняка сыщик, запугивая девушек, мог поставлять молодой приезжий контингент на рынок сексуальных услуг. Под контролем «нравственника» бабочки сколачивались в группы и бригады. Патрульная охрана контролировала сделки по купле и продаже интима и в любой момент выступала защитницей проституток от недовольных клиентов. Участковый старлей выступал таким же защитником по месту жительства девушек, одновременно являясь основным контролером и распорядителем деятельности притона, который мог функционировать на вверенной ему территории. Внеурочная работа легко совмещалась с основной и считалась намного прибыльнее, чем государственная зарплата за патрульную, следственную, воспитательную или оперативную деятельность. И даже генерал Милославский, держа в руке листок с рапортом, не мог бы ответить, какая из видов трудовой деятельности, основная или внеурочная, выполнялась милиционерами более прилежно и профессионально.