Не упуская деталей, пересказав переговоры с девушками, теперь Катышев старался мыслить глобально. Полуяров его не перебивал. Он был согласен с тем, что Татьяна Федоровна Черемисова играла роль не только главного менеджера огромного сексуального холдинга, но и являлась важным посредником между многочисленными звеньями этого объединения и их заботливыми покровителями. А в том, что сложившаяся за последние годы в мощного монстра индустрия разврата не только опекалась, но и лелеялась, ни Полуяров, ни Катышев уже не сомневались. Даже сугубо деловые газеты, не говоря о желтой и рекламной прессе, не отказывались от объявлений, зазывавших клиентов провести часок-другой досуга с длинноногими милашками. После полуночи с телеэкранов не сходили обнаженные девицы, в деталях делившиеся секретами полового мастерства, которым бы позавидовали неизвестные авторы Камасутры. Только стараниями омоновца Журбина и его парней один из центральных проспектов столицы в эту ночь был освобожден от полчищ путан. На всех остальных жизненных улицах и магистралях города, как и во все остальные ночи, бойко шла торговля девичьими телами. Если добавить к этому, что сотни борделей и притонов, парилок и саун и всех прочих интимно-развлекательных заведений пропускали за сутки десятки тысяч желающих отведать платной клубнички, картина вырисовывалась устрашающая. И парадокс заключался в том, что вовлеченный в пучину разврата клиент вовсе не задумывался о приросте народонаселения. Мало того, демографическая катастрофа ежегодно поглощала по миллиону мужчин и женщин. Здоровых, работоспособных, умеющих веселиться и защищаться от развлечений посредством резинотехнических изделий и противозачаточных средств. И пока Москва и Россия в целом с каждым днем все больше и больше погружалась в стихию разврата, стихию, тщательно организованную, развивающуюся по отработанному до мелочей плану, полуторамиллионное войско представителей правоохранительных органов пребывало в полудремном состоянии. Или делая вид, что ничего особенного не происходит, или ссылаясь на несовершенство действующих законов, или мотивируя противоборство с проституцией нехваткой технических средств, бензина, времени и куда более важными и срочными делами.

Но Полуяров, переваривая умозаключения Катышева, понимал, что такое положение вещей кому-то только наруку. Понимал и то, что Черемисова и ей подобные менеджеры в других регионах страны без защиты, помощи и поддержки власть имущих чиновников из правоохранительных и государственных органов не в состоянии удержать столь огромное хозяйство под контролем. И что такая помощь и поддержка господам черемисовым оказываются ежеденно и еженощно, ни Катышев, ни Полуяров нисколько не сомневались.

— Ты во всем прекрасно разобрался и без меня, — ответил Полуяров и поймал себя на мысли, что пока именно о бездействии милиции стоит ставить вопрос Милославскому в предстоящем разговоре с министром.

Но в то же время он надеялся, что его отделу будет достаточно двух-трех суток, чтобы резко поменять трактовку этой проблемы и все поставить с головы на ноги. Как только удастся выяснить, с кем из милицейских начальников контактировала Черемисова, чьей поддержкой заручался Дзись-Белоцерковский и кто из высокопоставленных чинов получал гонорары и премии, как за содействие, так и за бездействие, можно будет говорить и о покровителях в погонах.

— Я понимаю, что первая героиня, с которой ты хотел бы увидеться, и есть враг твоей семьи Черемисова? — спросил полковник, ковыряя краску на подоконнике. — И кто же вас представит друг другу?

— Поймать за руку Черемисову, можно только познакомившись с господином Коробатовым.

Обдумывая доклад генералу, он еще несколько раз ковырнул облупившуюся краску на подоконнике и вернулся на свое место.

— Кто такой? — Полуяров поднял глаза на Катышева. — Чем он занимается?

— Юрист крупной нефтяной компании. Ценитель эротики. Завсегдатай элитных клубов. И наверное, полный импотент, — дал всеобъемлющую характеристику капитан.

— Импотент — не главное. А вот то, что он юрист, говорит о многом. Значит, мужичок очень осторожный. И как ты собираешься добиться с ним взаимопонимания? Проверь по картотеке, поговори со своими бывшими друзьями из экономического управления, авось найдется какой-нибудь компромат. Тогда можно будет припереть его к стенке.

— Я не сторонник шантажа и силовых методов давления.

— Ты хочешь представиться и предложить ему дружбу? — ухмыльнулся Полуяров.

— Вот именно. Есть одна идея.

— Что ж, очень буду рад, если он станет твоим другом. — Теперь уже Полуяров нисколько не скрывал сомнения и иронии.

Плотно притворив за собой дверь, Катышев заметил вихляющую фигурку Диночки Ляминой, которая в отсутствие прямого начальства, как всегда это случалось, вольготно разгуливала по коридорам и кабинетам управления. Сбор сплетен, называемых помощницей Милославского последними оперативными известиями, в такие дни велся с особой активностью и быстрее электронной почты переносился по кабинетам заведения. Скорее всего, в этот раз Диночка разносила почту о том, что в машине одного из недавно принятых сотрудников следственного отдела каждый вечер появлялась рыжеволосая девушка. До Катышева уже добиралась весть о том, что это то ли дочь одного из заместителей министра, то ли его молодая супруга. Константин когда-то был хорошо знаком с этим следователем, парнем разумным, отдающим себе отчет в своих поступках, а потому на сто процентов был уверен, что ни закрутить роман с супругой, ни увлечь дочь заместителя руководителя ведомства он никогда бы не решился. Только так запросто похоронить информацию о любовной интрижке было не в силах самой Диночки. И в этот день она уже трижды обмолвилась, что незнакомая шатенка это не жена и не дочь, и вовсе даже не человек из плоти и крови. А обыкновенная надувная резиновая кукла, с которой раскатывает сотрудник только ради того, чтобы привлечь к себе внимание всех остальных женщин управления.

В конце коридора, где располагался компьютерный центр, до отказа наполненный подругами Диночки, она остановилась и, прежде чем войти, приподняла и без того короткую юбку и повыше подтянула колготки. Появляться перед своими соперницами в неказистом виде она никогда себе не позволяла. Катышеву даже показалось, что, помимо прозрачно-золоченых колготок, никакого другого белья ниже пояса Диночки больше не было. Оставаясь незамеченным, он молча, но нахально продолжал изучать строение ягодиц и бедер личного секретаря Князя, словно перед ним маячило вовсе не изваяние живого человека, а произведение искусства эпохи голландского Возрождения. Наконец, поняв, что обнаженная фигура Диночки ни в одном из параметров не смогла бы уступить известному полотну великого Рембрандта, Катышев решил действовать.

Не дожидаясь, когда женщина одернет юбку, он, приоткрыв дверь кабинета Полуярова, с силой ее прихлопнул, привлекая внимание Диночки к собственной персоне. Но появление постороннего свидетеля не помешало секретарю завершить операцию с возвратом юбки на прежнее место. И тогда Катышев смело зашагал в направлении Ляминой.

— Настоящая Даная! — произнес он неоспоримый комплимент, нисколько не сомневаясь, что услышит в ответ любимую фразу Диночки.

— Ты, Катышев, меня еще голую не видел!

— Наверное, очень много потерял, — согласился он и понял, что сделал непоправимую ошибку.

Вытянувшееся от удивления лицо Диночки отказывалось воспринимать услышанное. Под крышей этого управления даже отличавшийся дисциплиной и строгостью генерал Милославский, не говоря обо всем остальном честном народе, мог позволить себе некоторые фривольности в разговоре с женщинами, но только не Катышев, который вот уже на протяжении трех лет, сколько его знала Дина Лямина, считался сухарем и однолюбом. Но теперь ей даже удалось заметить в глазах капитана некоторые искорки восхищения. Справившись с чувствами, она тут же взяла себя в руки. После такого комплимента спешить со входом в чужой кабинет она не торопилась. В одно и то же время она и не верила и дожидалась повторного восторга от всегда хмурого, но довольно привлекательного капитана.