В тренажерном зале дошкольного возраста ребятня носилась между устройствами для накачки силы и сгонки лишнего веса. Моложавая женщина, из последних сил накручивая педали велотренажера, раз за разом окрикивала сорванцов, стараясь образумить и направить их энергию в нужное русло. Только мужчина, отец всего этого многошумного семейства, не обращал внимания на происходящее вокруг него и, обливаясь потом, толкал штангу. Катышев помнил, что в дневное время Катька разрешала бесплатно пользоваться услугами комплекса членам многодетных семейств. Такая же льгота предоставлялась и инвалидам. Впрочем, столь щедрая идея в предоставлении бесплатных услуг принадлежала самому Катышеву, который, дабы не будить ненависти в головах проживающего рядом с комплексом населения, подсказал, как бизнесу и мещанину жить в дружбе и согласии. Катька ухватилась за это рационализаторское предложение и даже расширила круг льготников за счет ветеранов Великой Отечественной войны и пенсионеров. И те не заставили себя ждать. Только здоровый интерес стариков простирался не на тренировочные площади, а на комнаты отдыха, где были установлены телевизоры и в утренние часы шла повторная демонстрации очередного телесериала. Но вскоре льготу для стариков пришлось ликвидировать, потому как вездесущие пенсионеры стали совать нос в массажные и душевые комнаты, сауны и парилки, нервируя своим присутствием представителей бизнес-класса.

Катька в одиночестве сидела в своем кабинете. Но неожиданному визиту мужа в дневной час нисколько не удивилась.

— Скучаешь? — забросив кепи на крючок вешалки, спросил Катышев.

— Ничего не понимаю. По графику с одиннадцати до часа должны были заниматься девушки из эскортного агентства. Но время на исходе, а никто не пришел. — Она поднялась и подошла к окну, из которого хорошо была видна площадь автостоянки. — А следующие два часа — постоянное время группы моделей. Но я не вижу ни одной знакомой машины.

— И не увидишь, — заверил ее Катышев. — Они объявили тебе бойкот.

— За что? — Она в недоумении подняла глаза и посмотрела на Катышева. — Впрочем, это их личная трагедия. Платежи за квартал вперед произведены. Но что ты расселся, как у себя дома! Объясни, наконец, что происходит? Не зря же ты сюда приплелся в свое драгоценное рабочее время!

— Катюха, успокойся. Скажи мне лучше, ты со своим персоналом сегодня планерку проводила?

— Как всегда. В девять сорок утра.

— Все были?

— Все. Кроме Малкина и Орешникова. Но Малкин звонил и сослался на какие-то неотложные обстоятельства. Сказал, что к обеду перезвонит.

— Что еще говорил?

— Да в общем-то ничего. Спросил, как дела, как себя чувствую? А что?

— А Орешников? — вопросом на вопрос отозвался Катышев. — Чем он у тебя занимается?

— Бывший борец. Я его недавно, после испытательного срока, в штат зачислила — инструктором тренажерного зала. Проявил он себя молодцом. Только вот сегодня от него ни слуху ни духу. Сама удивляюсь. Костя, почему он тебя интересует? — Она постаралась улыбнуться. — Ты что, ревнуешь меня к этому лопоухому?

— Да, — вспомнив кадры из массажной комнаты и показания Блинкова, отозвался Катышев. — Он действительно проявил себя молодцом!

— Разве вы с ним знакомы?

— Пока только заочно.

Он догадывался, что ее нервировала и ей надоела игра в вопросы и ответы с собственным мужем, которого она, по сути, не видела уже двое суток. Катышев приходил ночевать домой, но поздней ночью, и, как всегда, утром обнять и поцеловать его она также не смогла.

Костя поднимался и уходил на работу чуть свет. Что могло произойти за эти двое суток, Екатерине оставалось лишь догадываться по его далеко не добродушной физиономии. Впрочем, она начинала припоминать уже забытый и выброшенный из головы предупредительный разговор мужа о Дзись-Белоцерковском и Черемисовой. Вполне возможно, что сегодняшнее отсутствие девушек из модельных агентств и подопечных Черемисовой, которые готовятся к очередному конкурсу, а также неожиданное появление Кости взаимосвязаны.

В то же время и Катышев понимал, что жена все еще остается в неведении и не знает, как перевернулся мир спорткомплекса за эти двое суток. Рассказывать подробно и в деталях, что все-таки произошло, у него не было ни времени, ни желания. К тому же он был уверен, что Катька обязательно подумает, что муж страдает очередным приступом ревности и наговаривает на ее выгодных клиентов. В таком случае пусть она все узнает сама. И это случится очень скоро. Ведь не зря, поинтересовавшись ее настроением, Малкин обещал перезвонить.

Не позволив жене воспользоваться семейными привилегиями и неоспоримым правом первого голоса женщины, Катышев сам перешел в атаку:

— Тебе известно, где проживают Орешников и Малкин? Мне нужны их адреса и телефоны.

Глядя, как она, безмолвно подчинившись, копается в папке с анкетами сотрудников, он поближе подвинул телефон, готовый тут же сообщить адреса своим коллегам. Конечно, он сомневался, что в анкетах могли быть зафиксированы настоящие адреса преступников, но лишняя проверка не помешает.

— Вот, — подвинула она к нему папку с анкетами. — И адреса, и телефоны…

Но он не успел снять трубку, как аппарат разразился громкой мелодией. Лишь выразительно бросил взгляд на Катьку, предоставляя ей, как хозяйке кабинета, право поднять трубку.

— Алло? — сказала она и тут же, прикрыв ладонью микрофон, тихо произнесла в его сторону: — Малкин!

Катышев дотянулся и включил кнопку громкоговорящей связи.

— Екатерина Дмитриевна! Еще раз приветствую.

— Ну как, вам удалось уладить свои проблемы? — тут же поинтересовалась хозяйка спорткомплекса.

— Мои проблемы не столь существенны. Вот как вы теперь будете улаживать свои проблемы, Екатерина Дмитриевна?

— Что это с вами, Малкин? Вы не в себе или мне угрожаете?

— Ну что вы, Екатерина Дмитриевна! Я чувствую себя превосходно. Даже более того. И как можно угрожать столь симпатичной женщине, у которой муж работает в управлении собственной безопасности! Кстати, он уже рядом с вами?

— Это не имеет никакого значения. Зачем вы звоните?

— Только из-за личной симпатии. Хотелось бы предупредить о том, что не стоит делать резких движений. Как гимнаст гимнасту вам говорю. Вы же знаете, как бывает больно, когда срываешься с перекладины.

— Я вас не понимаю, Малкин.

— Значит, ваш муженек, опер хренов, ни о чем вам не рассказывал?

Понимая, что наступило время ему самому вступить в разговор, Катышев сделал жене предупреждающий жест рукой.

— Что ты хочешь, подонок?

— Только одного, мент. Освобождения Черемисовой и полного прекращения дела.

— И кто же тебя, пешку, уполномочил на такие переговоры? Белоцерковский?

Абонент, видимо, все еще рассчитывающий оказаться в дамках и занять обещанное Белоцерковским место директора спорткомплекса, на несколько мгновений замолчал, обиженный, что его унизили до пешки.

— Мы еще посмотрим, кто из нас пешка, когда растиражированные диски с порнухой из спорткомплекса разойдутся по всем газетам и телестудиям.

— С подделкой из спорткомплекса, — поправил Катышев.

— Это неважно. Журналисты не станут долго думать и разбираться, подделка это или не подделка. Согласись, мент, важен сам эффект! А какие заголовки в прессе появятся: «Эсэсбэшники крышуют российскую проституцию!» Итак, мент, ты понял наш ультиматум? Завтра утром, ровно в десять часов, Черемисова должна быть на свободе.

Малкин замолчал, но связь не оборвалась, и табло телефона продолжало исправно отсчитывать секунды.

— Хорошо, — голос всегда спокойного Катышева перешел на крик. — Но нам нужно переговорить с Белоцерковским!..

Громкоговорящая связь на предложение капитана отреагировала довольно странным образом: сначала раздался металлический треск, стук острых каблуков и рев автомобильных моторов.

— Он выкинул телефон, — отключив селектор, самому себе ответил Катышев и посмотрел на жену.

Теперь она прекрасно владела ситуацией и понимала, о чем просил тренер по акробатике Венедикт Малкин, которого полгода назад она приняла на работу по рекомендации Дзись-Белоцерковского. Всегда тихий, улыбчивый и исполнительный Малкин никогда и ни в чем не вызывал у нее подозрения, и только закончившийся разговор вызвал у нее настоящий шок.