— Извини, я сама запуталась.

Олег внезапно наклонился к ней и поцеловал. Сначала коротко, словно просил разрешения. Но отказать ему Мила уже не могла. Так соскучилась она по его губам, по коротким редким ресницам, торчащим из век, по кривому, сотню раз переломанному носу, забавно упирающимся в щëку. И Олег поцеловал вновь, уже по-настоящему, горячо и крепко, настойчиво лаская язык Милы, отчего мурашки бежали по еë телу.

— А теперь можешь сказать, что я опять сделал что-то не так, — сказал он, прижавшись к еë лбу своим, и отстранился.

Но Мила не могла вымолвить ни слова. Перед самой собой ей стало стыдно за весь сегодняшний день. С чего она решила, что ей нужен Фринн? Будто наваждение какое-то. Теперь оно спало, и осталось лишь мерзкое чувство стыда за свою глупость.

— Вот, нашла! — избавила их от натянутого молчания Инна.

Выскочила из дома размахивая фотокарточкой и слегка замедлилась, со сдавленной усмешкой разглядывая парочку. Те изо всех сил делали вид, будто ничего не произошло и всë это время они молча ждали.

— Вот мой папа перед отплытием, — Инна положила фото перед Милой.

И та открыла рот от изумления. Сделан был снимок в порту на фоне брига «Мистерия». Сам Фринн, точно такой, каким его знала Мила, стоял с солнечной улыбкой. Как будто с тех пор даже морщинок не прибавилось. Такой же свежий, подтянутый, без единого седого волоса. Рядом с ним улыбалась смуглая женщина. Вьющиеся волосы, глубоко посаженные глаза. Она напоминала туземку из фильма про какой-нибудь берег Москитов, и потому в привычном для Румелии платье смотрелась нескладно. А между ними молодая ещё Инна. Тонкая, воздушная. Она и теперь была красива, но тогда запросто могла стать мечтой многих мужчин.

— Но как же это? — ошеломлëнно проговорила Мила себе под нос. — На подделку не похоже.

— Фото настоящее.

— А это ваша мама? Где она сейчас?

Инна опустила взгляд на свои ладони, перебрала пальцами.

— Еë больше нет, — тихо сказала. — Он убил еë, когда вернулся. Взял еë, а потом убил. Хотел и меня взять, но я смогла защититься. И после этого он никогда сюда не возвращался.

— А полиция? — Мила прикрыла рот рукой.

— Ты ведь видишь, в каком районе я живу. Я написала заявление, но участковый предложил два варианта: либо он записывает смерть на одного из маньяков, которые в то время тут орудовали, либо арестовывает меня как самого очевидного подозреваемого. Я выбрала первое. А настаивать не стала, потому что поняла, что так лишь себе наврежу.

— Это ужасно!

— Тогда и я так думала, но со временем поняла, что жизнь состоит из череды несправедливостей. Иначе не бывает, с этим приходится жить и искать во всëм плюсы, чтобы не свихнуться.

Мила облокотилась на стол и хмуро спросила:

— И какой же плюс вы нашли в смерти вашей матери?

Инна откинулась в кресле и с прищуром на неë посмотрела. Повисла неприятная тишина, которую не нарушал даже щебет птиц.

— А с чего вы взяли, что Фринн не Фринн? — не выдержала Мила первой. — Ну, то есть, он мог просто так тяжело переживать своë пленение… Вы ведь знаете о том, что пришлось ему пережить? — Инна кивнула, и Мила продолжила: — Он мог измениться и из-за этого. Но вы ведь как-то поняли, что это другой человек.

— Он не помнил ни одного друга, не помнил второго имени мамы, не помнил на кого я учусь. У меня сложилось впечатление, что этот человек знал о нас понаслышке.

— Я, конечно, извиняюсь, но о таком колдовстве я никогда не слышал, — заговорил наконец Олег. — Если это магия, то какая-то совсем редкая.

— Фринн говорил… — начала было Мила, но осеклась и исправилась: — Тот человек, который называет себя Фринном, говорил, что его отец был колдуном первой степени. Или даже до сих пор им является.

— Мой дедушка был солдатом в воинстве империи. Он погиб во время войны с Кесерией, когда я ещё была совсем маленькой.

— А что, если этот дядька говорил про своего настоящего отца? — предположил Олег.

Инна посмотрела на него задумчиво, но всë же мотнула головой:

— Нам это не узнать. Сначала необходимо выяснить, чего он хочет. Вы видели этот осколок, который он притащил из экспедиции?

Мила и Олег покачали головами.

— Я как-то не успела на него посмотреть, — призналась Мила.

— Значит, можно пойти в совет сейчас. Он же в выставочном зале, насколько я знаю?

— Наверное, — произнесла Мила. — Но я не пойму, зачем нам это? У вас понятные мотивы. Месть, всë такое. Но зачем мне лезть в это дело?

Инна улыбнулась и подалась вперëд. Сказала тихо, словно это было каким-то секретом:

— А ты не хочешь узнать, что случилось с твоим отцом?

Милу будто ток прошиб. Она побледнела, решив, что Инна намекает на папину смерть. Но откуда ей знать об этом?

— Вы что-то знаете? — также подалась вперëд и замерла, едва не коснувшись Инны носом. Смотрела ей прямо в тëмно-карие глаза и видела там что-то обжигающее, колючее. То, что может появиться лишь в момент, когда давняя мечта становится достижимой, но внезапно перед ней появляется новая преграда.

— Я лишь предполагаю. Если твой отец столкнулся с этим чудовищем, то весьма вероятно, что он погиб.

Мила открыла рот, но тут же его закрыла и отстранился. Сложила руки на груди и сказала:

— Моего отца ему не одолеть. Он сам кого хочешь в узел свяжет. Но если вы так уверены, что Фринн ему угрожает, я готова вам помочь.

В обычный будничный день здание Императорского Совета Искателей ничем не выделялась из череды таких же. Люди пробегали мимо, даже не задерживая взгляд на нëм. А двери долго оставались закрыты, пока из них не выходил какой-нибудь пожилой господин и не отправлялся неспешно к набережной.

Мила, Олег и Инна стояли через дорогу напротив, долго не решаясь войти. Наблюдали за дверями так, словно готовили ограбление.

— Я не была здесь лет пять, — призналась Инна после продолжительного молчания. — В прошлый раз это закончилось скандалом. Там главой совета был надменный старик, который смотрел на меня, как на животное, и мерзко улыбался, будто перед ним племенной танец дождя отплясывают. Князь Рухляев, кажется, его звали.

— Поверь, сейчас там глава не лучше. Вряд ли ты обрадуешься, если мы с ним столкнëмся, — заверила еë Мила.

— Может, пойдëм уже? — нетерпеливо предложил Олег. — Потом поболтаете.

В холле дома совета было ожидаемо немноголюдно. Всего несколько человек, от чего зал казался чересчур большим. В одном углу окошко гардероба, который работал лишь три месяца в году в сезон дождей. С той же стороны в глубине стояло два мягких дивана и четыре кресла. Там расположились несколько искателей и вполголоса что-то обсуждали. С другой стороны находился выставочный зал. Невзрачная двухстворчатая дверь, за которой таились бесценные артефакты империи. Но главное место в холле — всю стену напротив входа — занимала карта мира.

Три крупных материка: Великополье, Меркано и Южанна. И необъятная синева, разделëнная на четыре океана: Бушующий разделял Великополье и Меркано. Ограниченный архипелагами с востока и запада Тарнавский океан был зажат между Великопольем и Южанной. На западе Великополья океан Вентури широким голубым полем разливался на большую часть полушария. Самый маленький океан, Пиргамский, находился между Меркано и Южанной, с одной стороны ограниченный перешееком, а с другой вытянутым рифом с множеством мелких аттолов.

На атласах и глобусах никогда не почувствуешь такого размаха. Карта во всю стену, с подробно нанесëнными на неë островами, реками и горами. И взгляд оторвать от неë — нелëгкое дело. Так весь день и простоишь, гадая, где ещё найдутся новые земли и кем они будут заселены.

Инна единственная осталась к карте равнодушной и, подхватив Милу с Олегом под руки, направилась в выставочный зал.

— Потом насмотритесь, — буркнула она. — Ничего нового там ещё лет двадцать не появится.

Выставочный зал представлял из себя анфиладу квадратных комнат, где в каждой была собрана коллекция артефактов из разных уголков мира. Племена, исчезнувшие цивилизации, природные аномалии. За полтора столетия существования совета экспонатов собралось бесчисленное множество, но здесь выставляли лишь некоторые. Остальные находились в подземном хранилище, и сколько всего их там было — знал, наверное, только глава совета.