Мила задумалась. Что-то смущало еë в логике Вернера, но что? Может то, как быстро он пришёл к этому выводу? То, что услышал давным-давно на дальних берегах Бушующего океана, сравнил с тем, что произошло в Адамаре. Похоже, Вернер скрывал цепь размышлений, которая навела его на такие выводы.

— Но как Кира могла стать этим каур баа? — спросила Мила. — Она дальше ста вëрст от города никогда не отъезжала.

— А это очень любопытно, — поднял указательный палец Вернер. — Твоя подруга превратилась вскоре после появления в академии Фринна. Я сопоставил твои слова с тем, что известно мне, и пришëл к самому очевидному ответу: в той злополучной экспедиции Фринн сам стал каур баа. Именно поэтому он так изменился, оставив всякие правила приличия в стороне. И именно он обратил Киру.

— Но для чего? Что она ему сделала?

— Понятия не имею, — признался Вернер. — Может, так он хотел избавиться от Инны и остаться чистеньким? Мысли каур баа столь хладнокровны, что обычному человеку вряд ли их получится разгадать.

Мила прошлась по кабинету под вдумчивым взглядом Вернера. Заламывала пальцы, гадая, нет ли в этой истории куда более хитрого умысла. Но, так ничего и не придумав, заявила:

— Мне кажется, что Фринн пытается подобраться ко мне. Всё происходит так близко.

Внезапно в дверь постучали. Мила так увлеклась разговором, что вздрогнула и резко обернулась. На миг ей показалось, что это Фринн пришëл закончить начатое. Но дверь открылась, и на пороге показался Валенберг.

— Я прошу прощения, — сказал он, склонив голову, — но вы так громко разговаривали, что я не мог не услышать нескольких фраз.

— Мог бы не объяснять, — хохотнул Вернер. — Мы и не сомневались, что ты «не подслушиваешь». Но раз ты решил себя выдать, значит, у тебя есть, что добавить?

— Не совсем, — Валенберг подошëл ближе. — Я сегодня был в порту и заметил, что бриг Фринна нагружают провиантом. Есть подозрение, что в скором времени он покинет город.

— Опять? Но он только прибыл, — удивилась Мила, подумала немного и добавила: — Ну и хорошо. Тогда весь этот кошмар наконец прекратится. Фринн и так уже наделал столько, что не знаешь, как с этим разобраться.

— Так-то оно так, но скорый отъезд… — протянул Вернер. — А в порту не сказали, на какой день назначено отбытие?

— Нет. Велено держать в состояние готовности, а документы подписаны без даты.

— Получается, Фринн чего-то ждëт? И это что-то он рассчитывает получить в ближайшее время. Мила, скажи, много ли ты сообщила ему про своего отца?

— Я? — заволновалась Мила. — Да ничего особенного. Пустяки какие-то. Он пытался про книгу «Древние» заговорить, но я тогда еë даже не читала.

— А про артефакты? — давил Вернер. Казалось, ответ он уже знал, но хотел ошибиться.

А Мила от возмущения даже вскрикнула:

— Конечно, нет! — потом призадумалась немного и призналась, сама поняв, где ошиблась: — Я говорила об этом Кире. Просто упомянула карту и всё. Даже без подробностей.

— Видимо, Фринну этого хватило! — недовольно повысил голос Вернер. — Говорил же, держи рот на замке. Ладно. Ничего. Артефакты же спрятаны надëжно?

— Ну… Да. Они в тайной комнате.

— Слава Дэву! — одновременно с облегчением выдохнули Валенберг и Вернер.

Но Мила поникла и еле слышно добавила:

— Только я дверь не смогла закрыть. Она так и стоит нараспашку.

— Что? — в миг осип Вернер. — Только не говори, что бесценные артефакты, за которыми охотится бесчеловечное чудовище, сейчас лежат на самом виду!

— Получается, что так.

— Ладно. Ладно! — нервно заëрзал Вернер. — По одному из поверий каур баа не могут войти в жилой дом без приглашения. Я надеюсь…

Мила так округлила глаза, что ответ стал очевиден.

— Вчера под приворотом я разрешила… ему… войти…

— Немедленно беги домой и прячь артефакты! — заорал Вернер.

Мила кивнула, бросилась на выход, но у самой двери остановилась и уточнила:

— А куда прятать-то?

— Сама придумай! В саду зарой, в сливной бачок запихни! Не медли!

Мила ещё раз кивнула и бегом покинула кабинет.

В считанные минуты Мила прибежала домой. Сама того не заметив, она распахнула приоткрытую дверь и взлетела по лестнице. Ворвалась в кабинет и выдохнула от изумления. Тайная комната была закрыта.

Мила подошла к той секции шкафа, за которой скрывался проход, и попробовала еë сдвинуть. Не получилось.

«Может быть, она сама закрылась?», — предположила Мила. — «Или еë кто-то закрыл?».

Но кто мог это сделать? Миле даже гадать не пришлось. Конечно, Максим. Глупо было надеяться, что он сюда не полезет. Слишком любопытен. Но другой вопрос: всë ли на месте? Братец ведь мог просто повертеть что-нибудь в руках, но уносить бы не решился.

Мила по памяти повторила комбинацию. Провернула глобус, расставила книги, выдвинула ящик. Потом подпрыгнула в центре комнаты. Секция отодвинулась, и сразу стало очевидно главное — карта пропала.

Все прочие артефакты так и лежали на месте. Мила проверила даже верхние полки. Но карты не было нигде.

— Ну, гадëныш, только покажись мне, — процедила Мила сквозь зубы.

Она заметалась по комнатке, судорожно обдумывая, мог ли Максим тоже встать на сторону Фринна. Если так, то после этого удара Мила вряд ли когда-нибудь ещё поверит людям. Все они подлые, лицемерные и лживые. Только и ждут, чтобы предать повыгоднее.

За этими подозрениями Мила и думать забыла про то, зачем сюда примчалась. Казалось, самое важное уже исчезло, а всё остальное — лишь безделицы, толку от которых немного.

Впрочем, гнев Милы бушевал недолго. Негодование, что затуманило здравый смысл, утихало. Вспомнились слова, сказанные Максимом утром. Если он взял карту, то наверняка лишь для того, чтобы показать еë в совете искателей. Подзатыльник он этим себе обеспечил, но до предательства не дотянул.

Слабость охватила Милу, в глазах засверкали искры. Что будет дальше, если даже такие мелочи могут в два счëта выбить из равновесия?

Захотелось выговориться кому-нибудь. Тому, кто поймëт и утешит вновь подступившие слëзы. Маме. Кому же ещё? Ей можно рассказать всë, не выбирая. Признаться, покаяться, разрыдаться от сожалений у неë на плече. И она утешит.

Мила вытерла щëки и спустилась на первый этаж. Лишь в прихожей она поняла, что не закрыла дверь. Да и не смогла бы. Стоило подойти к ней ближе, как стало заметно, что замок выломан. Это случилось ещё до того, как Мила вернулась, иначе бы она услышала.

Значило ли это, что Фринн здесь? Мог ли он прямо сейчас прогуливаться где-то по дому? От ожидания новой встречи спëрло дыхание. И ярче огня вспыхнул вопрос: почему же молчит мама?

— Ма-ам, — простонала Мила. Набрала воздуха побольше и закричала: — Мама?! Ты где?!

Ответа не последовало. По комнатам блуждала вязкая тишина, из которой захотелось немедленно вырваться. Жадно втягивая воздух, Мила побежала в оранжерею, но уже в столовой увидела опрокинутый стол и разломанные стулья.

— Мама!!! — завопила Мила.

Мысль, что всё повторяется в точности, как в доме Инны, сводила с ума. Казалось, сейчас Мила войдëт на кухню и увидит там…

— Нет!!! — разрыдалась она.

На ватных, будто чужих ногах Мила подошла к двери, заглянула за неë. И пусть на кухне не было ничего похожего на обглоданный труп, легче от этого не стало.

Следом Мила сунулась в оранжерею, но и там мама не отозвалась. Только перед тем, как покинуть кухню, Мила услышала за дверью в подвал всхлипы.

— Кто там? — громко произнесла она. — Мам, это ты?

Вместо ответа кто-то охнул и затаился.

— Нюра? — предположила Мила. — Если это ты, можешь выходить. Тут только я.

Дверь скрипнула, приоткрылась и из-за неë опасливо показалась голова Нюры. Бледное лицо, на котором не осталось ни кровинки, ошалелый взгляд широко раскрытых глаз. Нюра осмотрелась и уже смелее выбралась целиком.

— Госпожа, вы б видали, что тута творилося, сами б в подвале спрятались.