На одной фигурке Мила задержала взгляд. Серебряное существо в три вершка ростом с почерневшими крыльями. Злобная мордочка лишь отдалëнно напоминала человеческое лицо. Большие, вертикально вытянутые глаза, раззявленная пасть с острыми клыками и тонким змеиным языком. Рук у существа не было, но на краю крыльев виднелись по четыре узловатых пальца. Не было и ног: снизу в фигурке был полый цилиндр, которым, судя по всему, еë насаживали на посох.
— Рябова, где вы запропастились? — раздался из прихожей голос Валенберга.
Мила и опомнится не успела, а тот уже стоял в дверях. Сложил руки замком, а на лице его играла кривая усмешка.
— Я тут немного… — зямямлила Мила.
— Не переживайте, я и сам частенько сюда захожу. У Отто Гербертовича прекрасное собрание реликвий и артефактов. Не всегда можно понять, есть ли у них какие-то магические свойства, но размах воображения поражает. Настолько разные культуры, идеи. Не удивлëн, что ваш молоденький пытливый ум обратил внимание именно на эту комнату.
— Я и не знала, что он хранит всë это дома.
— Всë это? — снисходительно хохотнул Валенберг. — Милая Мила, это всего-навсего крохи от того, что Вернер привëз из экспедиций.
И вновь вчерашняя мысль больно кольнула в голове. Мила перевела взгляд на фигурку, приложила ладонь к стеклу витрины и еле слышно проговорила:
— Столько всего выкрасть, так что же там останется? Всë вывезли, всë похитили.
— Что вы там бормочете?
— Ничего. Просто сказала, что вот эта штука очень необычная. Это какой-то набалдашник или вроде того. Ничего подобного я никогда не видела.
Валенберг подошëл ближе, чтобы разглядеть, о чëм Мила говорила. А когда увидел, многозначительно протянул:
— А-а-а, это часть ритуального посоха племени Двитов. Их уже не существует, но они оставили после себя массу артефактов. Конкретно этот экземпляр использовался во время жертвоприношений перед войнами. Судя по тем рисункам, которые мы нашли в их священной пещере, это изображение небесного покровителя. Фигурка способна поглощать ведро крови, но каков эффект — неизвестно. И вряд ли это сильно помогало, раз от племени осталась только утварь да наскальная живопись.
— Да уж. Почему-то я так и подумала, что это связано с войной.
Мила вдруг поняла, что Валенберг стоит совсем рядом, и напряглась. Выпрямилась, оправила блузку и строго напомнила:
— Мы так и будем фигурки разглядывать или уже пойдëм к господину Вернеру?
Валенберг ухмыльнулся и велел идти за ним.
Глава 13. Как-то раз...
Через прихожую, вслед за Валенбергом, Мила вошла в столовую. Здесь было немного опрятнее, хотя пыль покрывала лакированную мебель толстым слоем, сделав еë матовой. Зато в следующей комнате, гостиной, опять всë свободное место заняли книги, а на стенах плотным ковром висели ножи и кинжалы, топоры и мечи, пистолеты и пистоли. Столько оружия Мила видела разве что на военных парадах.
Особое место, прямо над камином, занимал молот. Чëрную головку его, весом не меньше пуда, обильно покрывали длинные тонкие шипы. Будто дикобраз какой-то. Рукоять же, пусть и такая же чëрная, была покрыта магическим песком, который переливался и мерцал даже в самом тусклом свете. Лишь две ложбины под ладони оставались одного цвета, под каким бы углом на них не смотреть.
— Ну идëмте же! — простонал нетерпеливо Валенберг. — Почему вы на лекциях столько интереса не проявляете?
— Это тоже у кого-нибудь украдено… То есть, из какой-нибудь экспедиции привезено?
Валенберг взглянул на молот, потом на Милу и сухо пояснил:
— Во-первых, Отто Гербертович никогда ничего и ни у кого не крал! Будет ещё смазливая кокетка честь великого искателя порочить! А во-вторых, этот молот принадлежал одному из пращуров господина Вернера ещë во времена Пагонежа.
— Так давно? — поразилась Мила.
— Да, тринадцать веков, ни много ни мало. Звали того прекрасного человека Яромир Грузный, и был он тысяцким в княжьей рати. Именно о нëм упоминается в летописях монаха Енакия. «И собрал княже Всеволод Ясный Сокол обоз без злата, и повелел Яромиру да Святозару, воинам своим верным, до Пагонежа идти, да передать кагану дань новую. И повелел весть братиям своим передать, что Адамар отныне вольный город. И не будет впредь над вольным градом власти ни Пагонежской, ни ханской», — процитировал по памяти Валенберг, призадумался и пояснил: — Может, не точно, но близко к тексту.
— Тринадцать веков, — протянула Мила, будто по звуку пытаясь понять, насколько это большой срок.
— Пойдëмте уже! Сколько можно, в конце-то концов?
Кабинет, куда так настойчиво приглашал Валенберг, находился сразу за дверью. Там так же было темно, пространство сужалось из-за книжного завала. В большой нише виднелся глобус, а стены вместо обоев покрывали схематичные карты островов.
Вернер сидел в глубине кабинета. Не за столом — тот скрылся под одним из книжных холмов. Искатель развалился в просторном мягком кресле с обивкой из красной кожи. Худосочный, сморщенный, больше похожий на мумию. Остатки седых волос у него на голове ярко выделялись на смуглой залысине. А крохотный пенсне на кончике носа напоминал массивную бородавку.
Единственным источником света в кабинете был торшер на изящной ножке, склонивший плафон к книге, что держал Вернер у себя на коленях. Искатель закрыл еë сразу, как только вошли гости, и взглянул на них серыми блеклыми глазами.
— Господин Вернер, — поклонился Валенберг. — Простите, что заставили вас ждать. Госпожа Рябова была положительно потрясена вашим собранием диковинок.
— Оставь нас, Густав, — медленно велел Вернер басовитым, слегка хрипловатым голосом. — Пойди лучше приготовь чаю. У нас с Милой будет очень серьëзный разговор.
Валенберг, едва успев выпрямиться, вновь склонился и покинул кабинет. Прикрыл за собой дверь.
Только теперь, с его уходом, Мила ощутила, как легко стало дышать. Она прошла по кабинету и остановилась у странной на вид вещицы. Несколько проволочных обручей один другого меньше, собранные вокруг золотого шарика. Мила лишь слегка коснулась конструкции, и все обручи зашевелились, закрутились. Из хаотичных движений скоро отчëтливо проявилась сфера.
— Ой! — пискнула Мила.
— Занятная игрушка, не правда ли? — вкрадчиво спросил Вернер.
— Это тоже какой-то артефакт давно вымершего племени?
— Нет, это изобретение наших мореплавателей. Если пустить на сферу луч света, она отразит звëздное небо экватора нулевой долготы в день летнего солнцестояния. Смотри.
Вернер повернул плафон к сфере, и тут же все стены кабинета, потолок и завалы расцвели бурным соцветием белых и жëлтых точек, туманных облаков. Раскрыв рот, Мила крутила головой и не могла поверить, что видит это своими глазами.
— В живую это ещё красивее, — удовлетворился еë восхищением Вернер. — Когда стоишь на палубе, вокруг бескрайний океан, команда уже спит. И небо. Везде, куда не посмотри. Над головой, у горизонта, в воде. Не сомневаюсь, ты когда-нибудь сама всë увидишь.
— Думаете, я стану искательницей? Я вот как-то уже сомневаюсь, — грустно сказала Мила, глядя, как замедляется сфера и тает небесный атлас.
— У тебя нет другого пути. Помню, когда видел тебя в последний раз, ты горела этой мечтой.
— Это было давно. Уже лет десять прошло. Я выросла и многое поняла. Путешествия слишком опасны. Они приносят родным много боли. Разве это стоит того, чтобы увидеть ночное небо посреди океана?
Вернер рассмеялся, хоть и походил его смех на сиплое карканье. Потом откашлялся и произнëс:
— Девочка, жизнь — несправедливая штука. Приносить боль родным можно вообще ничего не делая. Но никогда и ничто не сравнится с радостью от возвращения из долгого плавания.
— А если возвращения не будет? — спросила Мила, и голос еë дрогнул.
— Ты об отце печалишься? Понимаю. И это совершенно нормально.
— Вы думаете, с ним всë в порядке? Он вернëтся?
— Мне этого неведомо. Опасность идëт с ним рука об руку, и только Дэву известно, что будет дальше. Но Афанасий опытен и умëн, его так просто не взять. Помни об этом.