— Так объясни нам, мама, — колко отчеканила Мила. — Объясни. А то мы с Максом уже не знаем, что и думать.

— Ты даже не снимешь с меня цепи? — поразилась Наина Вячеславовна. Лицо еë ожесточилось, потемнело. Такое поведение дочери она восприняла не иначе, как предательство.

— Сначала расскажи, — поддержал сестру Максим. — Потом от тебя ничего не допросишься.

Наина Вячеславовна повела челюстью. Она будто впервые видела своих детей и не понимала, как на это реагировать.

Неловко себя чувствовали и Мила с Максимом. Совесть заранее посасывала под ложечкой, но отступать они не собирались. С каждой секундой, пока мать в замешательстве выдумывала отговорки, Мила всë больше убеждалась в необходимости узнать правду здесь и сейчас. Всё отчëтливее прояснилась связь матери и Фринна, всё большую вину перекладывала на неё Мила, и это было невыносимо.

Несколько минут понадобилось Наине Вячеславовне, чтобы смириться. Она уронила голову на грудь и замерла. Думала. А потом, не глядя на детей, заговорила:

— Орден Ангелов не сказка, он существует. Вот уже семь веков его братья и сëстры стоят на страже нашего мира. Они хранят баланс между магией и технологиями, контролируют, какие артефакты можно находить, а какие должны пропасть навсегда. Всë, что осталось от древних, всë, что они создали. И осколки Сердца как раз из тех, что не должны быть найдены. Почему? Эту тайну члены ордена открывают лишь достойным, к коим я никогда не относилась. Она калечит жизнь и заставляет идти путëм, порой совершенно неожиданным. Только исключительно сильные духом способны еë принять.

— Отец тоже является братом этого ордена? — уточнил Максим.

— Нет. Я — сестра ордена. Афоня никогда не должен был узнать о его существовании, если бы не случай. В бурю его бриг вынесло к острову, где в своë время располагался один из крупнейших городов древних. Благодаря технологии маскировки его найти почти невозможно, но получилось так, как получилось. Не раскрывая себя, я пыталась убедить Афоню молчать. Но он ведь упрям, как осëл. В итоге его стали считать чокнутым. Наверное, это лучший из всех оставшихся вариантов.

— Но зачем это всё? — не понимала Мила. — Такие крутые технологии сделают наш мир лучше. Разве нет?

— Сделают, бесспорно. Но всему своë время. Когда орден позволил найти кристаллы, порядок в мире сильно пошатнулся. Представь: вчера считалось верхом развития производство иголок, а сегодня уже есть конвейер, есть печь для выплавки алюминия, есть всё, что оттесняет магию на второй план. Вчера вокруг императора вились колдуны с надменными физиономиями, а сегодня их место заняли инженеры и учëные.

— Так это когда было, — протянул Максим. — Полвека уже прошло. Теперь-то почему не отдать людям всё остальное?

— Остальное? Кристалл Тарнавы лишь мелочь. Простая батарейка с доступом к эфиру. Но мы и его возможности до конца не освоили. А «всë остальное» даже сейчас покажется чудом чудесным. И Сердце — самое главное чудо. Мы можем лишь догадываться, какие у него свойства, но их могущество невозможно переоценить.

— Это… Я не знаю, что сказать, — растерялась Мила.

Всё, что она услышала, в корне потрясало привычную картину мира. То, что казалось привычным и понятным, вдруг стало спектаклем в кукольном театре. Марионетки, люди, что-то делают, о чём-то переживают, а при этом роли их расписаны на сотни сцен вперëд. От этой картины становилось душно.

— И что теперь делать? — растерянно промямлила она.

— Может, меня наконец отпустите? — напомнила о цепях мама.

И Мила пошла еë высвобождать.

— Как вы могли отдать ему карту? — свирепо цедила Наина Вячеславовна.

В бешенстве она металась по столовой, как дикарка. Такой Мила еë видела редко. Обычно спокойна, а порой и холодная, мама сейчас была готова воспламениться от малейшей искры.

Стрелки на часах давно перевалили за полночь, но в доме никто не спал. Не уехал Олег, но принимать участие в споре не спешил. Так и сидел, уставившись на свои руки, сложенные замком. Молчал и Максим, прекрасно понимая, что сейчас чувствует мама. Для него карта приобрела невероятное значение, а еë утрата казалась трагедией.

И только Милу никакие доводы убедить не могли. Она отказывалась признавать, что какой-то артефакт может быть важнее человеческой жизни. Маминой жизни!

— И что ты предлагаешь? Он же тебя убил бы, не сомневайся! — говорила она, повысив голос.

Нависла над столом, оперлась на кулаки. Лицом раскраснелась, а глаза от гнева горели, будто два уголька. И гнев еë был ничуть не меньше, чем у мамы.

— Я знаю, что он хотел со мной сделать! — резко отчеканила она. Остановилась, обвела присутствующих взглядом. — Вы вообще понимаете, что вы ему отдали?

— Крутую карту, мама. Это всего лишь артефакт… — произнесла Мила.

Но Максим тихим голосом еë поправил:

— Это путь к осколкам Сердца, — а потом обратился к маме: — Но всё это просто фигня по сравнению с тем, что ты от нас скрывала.

— При посторонних мы это обсуждать не будем, — отсекла Наина Вячеславовна.

— Это я, что ли, посторонний? — догадался Олег. — У меня ваш Фринн двух друзей убил, вообще-то. А теперь я ещё и посторонний! Не имею, видите ли, права.

— Олег…

— Нет, Мила, лучше молчи. Меня это уже бесит! Если Фринн ради какой-то карты прикончил столько людей, то я хочу знать, что это за карта. И не надо тут строить из себя тайное общество, я всё равно не собираюсь никому ничего рассказывать.

— Мам? — вопросительно взглянул Максим на Наину Вячеславовну.

Та грузно уселась на стул и прикрыла ладонью лицо. Прежде чем она заговорила вновь, прошли долгие минуты. Ждали все. Казалось, вопрос стоит о жизни и смерти, не меньше.

— Я сделаю сейчас огромную ошибку, но всё же… Олег, если ты об этом когда-нибудь кому-нибудь расскажешь, последствиям ты рад не будешь.

— Я понимаю, — с серьёзным видом кивнул Олег.

— Сердце Дэва…

Наина Вячеславовна рассказала и про орден Ангела, и про древних. Про свою роль в ордене она не упомянула, зато подробно описала, почему человечество не готово для обретения Сердца Дэва.

Мила слышала эту историю уже второй раз и ещё раз убедилась, что мама многое недоговаривает. Но требовать подробности сейчас казалось самой дурной затеей.

— Нашли, что скрывать, — хмыкнул разочаровано Олег. — Такой ерунды полный эфир. А если знать, где копать, то и не такие тайные тайны можно отрыть. Короче, шизик ваш Фринн. Ему лечиться надо, а не по экспедициям ездить. И уж точно никаких артефактов такому в руки давать нельзя. В больницу его кинуть, да и дело с концом.

— Так его сначала остановить надо, — развела руками Мила. — У него теперь есть карта и готовый корабль. Уйдëт в море, и всё. Пока не найдëт осколки, не вернëтся.

— Он не найдëт осколки без осколка, — вставил Максим. — Карта укажет путь только если приложить к ней то, что ищешь. А что ему приложить, если найденный осколок под охраной и вряд ли скоро его выставят напоказ?

— Ну, хоть с этим нам повезло, — выдохнула Наина Вячеславовна.

Следующий день прошëл в полусонном мареве. Вся скопившаяся усталость разом напомнила о себе. Мила даже из постели вылезать не хотела. Только ближе к обеду убедила себя поесть, но затем вернулась обратно, накрылась одеялом и заплакала.

Плакала она много, не пытаясь остановиться. Каждый раз, когда в памяти всплывало лицо Киры, грудь пронзало нестерпимое, жгучее горе. И края этому горю не было. Мила не представляла, что придëт после в выходных на лекции и не увидит подругу за одной из парт. Чтобы избежать этого, она решила следующую неделю прогулять. Но уже ближе к вечеру Мила поняла, что безделье ещё хуже. Надо непременно себя чем-то занять, чтобы сохранить рассудок.

Нюра уехала, не попрощавшись. Мама сказала об этом за ужином, а Мила только и смогла, что безразлично кивнуть. Лишь спустя несколько минут она осознала, что больше не увидит такую уже близкую Нюру, и от этого стало ещё противнее.