Одежда полетела прочь, я даже не успела рассмотреть, куда она делась. Нависая надо мной, Ивес покрывал поцелуями ключицы, шею, грудь, прочертил влажную горячую дорожку по животу и спустился ниже. Обычно он ласкал меня руками, губами и языком, а я ерошила его волосы, пропуская чёрные шёлковые пряди сквозь пальцы и обхватывала основания резонаторов — ему всегда это нравилось. Но в этот раз Ир’сан превзошёл сам себя: он так распалил меня, пока нёс на руках, что разум уже заполнило сладким игристо-розовым туманом. Стоило вжикнуть молнии на моих форменных штанах, как я хрипло сказала:

— Я хочу тебя.

— Да, малышка, я сейчас…

Но вместо того чтобы снять брюки, он устроился в моих ногах, а горячее дыхание пощекотало внутреннюю поверхность бедра.

— Ив, ты не понял, — повторила я, приподнимаясь на локтях. — Я хочутебя.

— Но… тебе же нравится? — растерянно протянул цварг, даже не пробуя раздеться сам.

— Да, нравится, но я не хочу как обычно.

— А как ты хочешь?

Я выразительно посмотрела в ярко-синие глаза.

Два года интимная сторона отношений была нашим камнем преткновения, и последние полгода это меня волновало всё сильнее и сильнее. Первые недели я была уверена, что Ивес ждёт документов о нашей свадьбе. Судя по рассказам Дени, цварги весьма щепетильны в этом вопросе. Затем я предположила, что Ивес — девственник, ведь на его родине девушек существенно меньше, чем мужчин, а потому я не торопила события. Да и куда спешить, ведь у меня это тоже первый опыт.

Месяц сменял другой, мы сразу же выбрали с Ивом общую каюту и ночевали вместе как молодожёны, с ним было восхитительно засыпать и просыпаться в его объятиях по утрам, а когда было время, Ив развлекал меня поцелуями и чуть более горячим продолжением. После таких пробуждений он всегда сбегал в душ. Иногда даже разрешал доставлять ему удовольствие руками, но даже права на такие прикосновения приходилось отвоёвывать.

Первая наша ссора случилась, когда я случайно узнала от Хэла, что Ир’сан на самом деле имеет достаточный опыт в интимной сфере, но почему-то его скрывает.

— Кристина, я много раз говорил, что те девушки были задолгодотебя. И было их не много, — скрипнув зубами, произнёс цварг.

— Вот именно, Ив, они у тебябыли!

— Что ты хочешь сказать? Что тебе неприятно? Что ты не получаешь наслаждения?

— Получаю, конечно… — Я прикрыла глаза, стараясь успокоить разбушевавшееся желание. Очевидно, Ивес не пойдёт на уступки и в этот раз. — Но мне этого мало. Я хочу, чтобы ты получал его со мной.

— Так я получаю, — упрямо мотнул головой цварг. — Я чувствую тебя резонаторами, и всякий раз, когда ты приходишь к финишу, это так же восхитительно вкусно и сладко, как если бы я был в тебе.

— В том-то и дело, Ив! — воскликнула я, окончательно теряя настроение и взглядом нашаривая одежду. — Ты был с какими-то другими женщинами, но не хочешь быть по-настоящему со мной! Ты понимаешь, как это обидно?

Я отвернулась, хватая брюки и рубашку. Стоило подумать, что с кем-то другим Ив был, как глаза начинало предательски щипать.

— Погоди, Крис. — Ив схватил меня за предплечье и развернул. — Во-первых, это было до тебя, во-вторых, тебе нечего обижаться, я даже имён этих ночных бабочек не знаю! Поверь мне, это всегда было условием, чтобы ни одна из них не называла себя. Вселенная, это даже сексом назвать нельзя толком, максимально обезличенная процедура, и всё.

Синие глаза с мольбой уставились на меня.

— Куда же ты?

Я судорожно застегнула рубашку и продела ноги в брючины.

— Отлично! Выходит, тем ночным бабочкам повезло больше, чем твоей жене!

— Не говори глупостей, Крис, я люблю тебя. Если бы не любил, то никогда бы не женился.

— Отлично, потому что возникает ощущение, что я тебя заставила жениться на мне. Иначе никак не могу объяснить то, что за два года у нас ни разу не было нормального секса!

— Как не было?! Да кто вообще может говорить, что такое «нормальный»? — начал распаляться Ивес, но у меня был заготовлен ответ.

— Я, Ив! Понимаешь? Я! Я хочу, чтобы у нас был секс с проникновением, а не просто оральные и тактильные ласки! Мне двадцать шесть лет, я замужем за самым прекрасным мужчиной, который, однако, меня не хочет…

— Это неправда, и ты это прекрасно знаешь!

Тут я, конечно же, лукавила. Каменное желание Ир’сана хорошо обрисовывалось даже через грубую ткань формы.

— Тогда почему?! — крикнула я ему в лицо.

Ивес шумно выдохнул через ноздри и отвернулся.

— Кристин, я не хочу об этом говорить…

— Почему же?! Мечтаешь втайне посетить райский сад на Тур-Рине? Чем я хуже?!

— Ты не хуже, Крис. Ты лучше… Именно поэтому я с тобой и не могу.

— Что?

Воздух резко вышел из лёгких, в ушах поселился странный звон, даже показалось, что я ослышалась. К этому моменту я уже полностью оделась, остался лишь китель, а потому я так и стояла, комкая верхнюю одежду в руках.

— В каком смысле «лучше и поэтому ты со мной не можешь»? — повторила я онемевшими губами. — То есть ты хочешь сказать, что ты совсем… — Я обернулась на разворошённую кровать. — …Совсем никогда не сможешь… со мной?

Мысль о том, что у нас не будет детей, молнией прострелила сердце, оставив за собой след разочарования. Не то, чтобы я жаждала стать матерью прямо сейчас, да и будучи старшей дочерью в многодетной семье, большую часть жизни ухаживающей за младшими, я очень долгое время даже намёков на собственных детей боялась. Но вот в чём парадокс: Ивес действительно стал для меня тем мужчиной и защитником, с которым мне рано или поздно хотелось бы образовать полноценную семью. Нежность, ненавязчивая забота и безграничная поддержка, а также незаурядный ум Ива, его открытость и честность в отношениях — всё это подкупало. Этот храбрый мужчина, спасший меня вначале из диспансера с Захрана, а потом от голода и холода на Тальвиле, незаметно стал для меня идеалом — тем самым о котором как-то сказал Аскелл.

Видимо, недостижимым идеалом.

Цварг сел на край матраса, медленно потёр лицо, скрестил подрагивающие длинные пальцы и заговорил, не поднимая взгляда:

— Я боюсь.

Прозвучало как гром в космосе.

Совершенно иррационально и фантастически бессмысленно.

— Прости, что?

— Я боюсь, — повторил цварг. — До… нашей свадьбы вопрос шёл о выживании на Тальвиле и о том, что меня могут посадить на астероид на всю жизнь. У меня в мыслях были совершенно другие приоритеты, сейчас же… когда мы официально муж и жена и всё спокойно, я понял, что мне страшно оказаться в той же койке, где лежал мой отец. Он двадцать с лишним лет был овощем, увядал на моих глазах: я наблюдал, как постепенно угасает его сознание, как он перестает самостоятельно делать такие элементарные вещи, как есть ложкой или связно разговаривать, позднее он практически перестал ходить или, наоборот, мог вскочить и бездумно кружить по комнате, ни на что не реагируя. Это даже не смерть, это гораздо хуже смерти, понимаешь?

— Понимаю, — машинально произнесла я, хотя толком ничего не могла понять. Какое отношение здоровье Ир’сана-старшего имеет к нашей супружеской жизни?

— Ну вот. — Ив облизал пересохшие от волнения губы. — Отец очень сильно любил мою маму, и счастье, что после того, как она нас бросила, Ангелина и Иришка смогли его поставить на ноги. По всем медицинским прогнозам, он должен был умереть из-за разрыва привязки. Я просто не могу, Крис.

— Ивес. — Я позвала и дождалась, пока на меня посмотрят глаза цвета ларимара. — Ты же понимаешь, что я не брошу тебя?

Он растерянно пожал плечами.

— Никто не может сказать, что будет завтра. Полюбила же Агата другого мужчину.

Я прикрыла глаза и попробовала зайти с другой стороны:

— Разве ты не говорил, что уже ко мне привязался?

— Да, но… Крис, привязку невозможно измерить. Я просто чувствую, что это будет последним шагом… и не могу его совершить.

— Ясно, — пробормотала я таким голосом, что мёртвые позавидовали бы, и шагнула к выходу. Сердце болело, но расплакаться в присутствии мужа не давала гордость.