— Так, — в который раз повторила я.

— На Пиксе население распределено поровну, — продолжил Санди. — Я бы даже сказал, что мальчиков появляется чуть-чуть больше, но не в этом суть. Гинократия установилась тысячелетия назад… Женская власть во всех политических и социальных сферах, Императрица у руля планеты…

— И-и-и?

— Так всё ж очевидно. Эволюционно у женщин меньше мышечной массы, чем у мужчин для любой расы, а у пикси в силу строения тела эта разница ещё заметнее — одни развитые грудные мышцы чего стоят. Много мускулатуры — много тестостерона. Когда-то давно пиксиянки приняли закон о том, что мужчины-пикси ни при каких условиях не могут ударить женщину. Это жёстко каралось.

В голове сами собой всплыли старые вопросы лейтенанту: «Часто приходилось драться? А в детстве во дворе с мальчишками?» — и его выразительное молчание. В свете услышанного стало остро стыдно за неуместные расспросы. Вот уж не предполагала, что потопталась по больным мозолям Селвина.

Санди внезапно изменил голос на тонкий и продекламировал:

— Агрессивные мужчины — это злокачественная опухоль общества. Такие особи не должны размножаться. Пожизненная химическая кастрация — самый гуманный способ решения проблемы.

— Да, но… ты же не агрессивный.

Он посмотрел на меня яркими синими глазами. Не такими, как у Ивеса, без бирюзы и затягивающего эффекта, но меня проняло от почти ощутимой боли, которая плескалась на их дне.

— И как я это докажу, Морковка? Пойми же наконец, по законам Пикса мужчин могут наказывать даже за драки на палках или подушками. Когда я окажусь на родине весь такой вот красивый, — он многозначительно посмотрел на своё забинтованное тело, — ПСКП даже разбираться не станут.

— Но… ты же военный… — пробормотала я ошеломлённо.

— И что? — Селвин сощурился. — Тебя, кадета Академии, у властей Захрана получилось же в диспансер упечь.

Шах и мат. Не поспоришь…

— А… — Я сглотнула слюну. — Как же вообще тогда пикси в армию идут? Ну то есть… понятно же, что драки будут.

— О, тут интересная история. — Лейтенант Санди внезапно хохотнул. — Если поднять архивы, то станет видно, что большинство тех, кто выбирает службу в Космофлоте, на родину или вовсе не возвращается, или в звании не ниже командора, и желательно с охраной. В общем, они делают всё, чтобы ПСКП замучились их вылавливать и доказывать агрессивность. Опять же, законы древние, и в первую очередь в глаза бросаются именно физическое насилие и его последствия — сломанная рука, нога, вывих, гематома, фингал… А вот если пикси идёт в просто в синем кителе, мало ли что он делает в Космофлоте? Может, только кнопочки на корабле нажимает или адъютантом при адмирале служит. В общем, тут ещё доказывать надо, что мужчина чрезмерно агрессивен. Но это не мой случай, разумеется. Меня ждет стерилизация в первый же день на Пиксе.

Мозги загудели от полученной информации. Я хотела расспросить Селвина про его родину ещё немного, но в этот момент дверь в палату распахнулась, и послышался возмущенный женский голос:

— Вот же она!

Глава 32. Кристина-робот

Кристина Соколова

Пять дней пролетели незаметно. Всё время я сидела за планшетом: повторяла материал, сдавала тесты. В минуты повышенного страха у меня включилась Кристина-робот, которая с первого раза запоминала информацию, читала так быстро, как только позволяет человеческий мозг, и отключалась сразу же, стоило подумать: «Пора спать».

За пять суток Кристина-робот уступила место Кристине-девушке лишь один раз — когда за дверью послышался знакомый голос. Я сглотнула резко пересохшим горлом и прислушалась: может, послышалось? Может, слуховая галлюцинация? Но нет, это был бархатный, но при этом недовольный голос Ивеса Ир’сана.

— Я хочу её видеть.

— Не положено, лейтенант-коммандер.

— И всё-таки она была членом экипажа и пострадала. Забота о ней входит в мои прямые обязанности.

— Вам переслали полный отчёт о её медицинском состоянии.

Дальше последовало несколько секунд паузы, но затем дверь каюты всё-таки открылась, и порог переступил Ивес. Я обратила внимание, что дверь автоматически не встала обратно в паз, более того — по ту сторону каюты маячили два крупных мужских плеча в синей форме: вроде не совсем арест, а почётная охрана. Мне стало безумно тоскливо при мысли, что Ивесу не доверяют до такой степени, что не отходят ни на шаг даже на «Межгалактическом страже».

Ивес замер в полуметре от меня. Красивый как никогда. Форменный мундир с золотым шевроном и вензелями, два офицерских витых аксельбанта, все застёжки идеально примагничены до самого воротника-стойки. Чёрные волосы уложены небрежно-элегантной волной, а серьгу на хряще левого уха не видно, но я точно знаю: она там есть. Но все это меркнет на фоне потрясающих голубых глаз.

Я до сих пор мысленно называла этот цвет аквамариновым, но вчера, когда искала информацию о главных Мирах Федерации, наткнулась на изображение ларимара — официально признанного самого красивого минерала вулканического происхождения на Миттарии. Если его разрезать вдоль, разводы будут напоминать океаны Миттарии. Именно такого неповторимого оттенка были глаза Ивеса Ир’сана.

— Кадет Соколова, — Ив привлёк моё внимание и одним обращением напомнил, что нас хоть и не видят, но слушают, — как вы себя чувствуете?

Я судорожно вздохнула.

«Отвратительно. Больше всего на свете я хочу тебя обнять, но этого делать нельзя, иначе я вобью последний гвоздь в твою карьеру».

— Спасибо, лейтенант-коммандер Ир’сан. Всё хорошо.

— Нога не беспокоит?

— Нет, мне наложили гипс.

— Ясно. А чем вы заняты?

— Учусь, сэр. Сейчас повторяю биомеханику. Хочу сдать экзамен по предмету удалённо.

— Похвальное стремление к учебе, кадет Соколова.

Наш диалог не имел никакого смысла. Ивес и так уже успел обшарить взглядом и меня, и планшет. Это были какие-то ненужные и совершенно бессмысленные слова, которые мы, как хорошо обученные актёры, были вынуждены отрабатывать на дешёвой сцене.

Между нами был всего лишь шаг, но это расстояние чувствовалось огромным, как парсеки космоса. Сердце охватила щемящая тоска. Я смотрела на плечи Ивеса, на идеальные стрелки на брюках, на двигающийся острый кадык, на губы сливового оттенка, на гладкие, словно выточенные из эбенового дерева рога.

Как же хочется его обнять.

Как же хочется рассказать о своих чувствах.

Почему я была такой дурой и так долго тянула с этим? Почему не сказала, что люблю, ещё тогда, на «Солнечном ветре»? Что поддержу. Что он может рассчитывать на меня в любой ситуации. Что я вывернусь наизнанку, но сделаю всё ради него.

Когда этот мужчина успел завоевать моё сердце? Понятия не имею. Просто в один прекрасный момент я осознала: люблю. И всё тут.

Глаза Ивеса меняли оттенок: они то становились более голубыми, то уходили в зелень — один в один как волнующийся океан. Я прикусила губу, глядя на него, и медленно подняла руку. А если я дотронусь до его рогов? Вдруг получится объяснить через бета-колебания всё, что я испытываю?

Я потянулась пальцами к резонаторам. Ив стоял не шелохнувшись. Мне оставались какие-то сантиметры, чтобы прикоснуться, но в этот момент в коридоре мелькнула грудь одного из почётных охранников. Я моментально поднесла указательный и средний палец к виску, отдавая честь.

— Лейтенант-коммандер, мы можем идти?

— Да, разумеется, — не поворачиваясь, ответил Ив и уже мне: — До свидания, кадет Соколова. Желаю скорейшего выздоровления, вы показали себя на «Солнечном ветре» очень храбро.

И посмотрел так тепло-тепло, что внутри кто-то мёдом всё обмазал.

***

Когда «Межгалактический страж» состыковался с КС-700, моим телом и мыслями вновь завладела расчётливая Кристина-робот.

Я вышла из каюты и встала в очередь на стыковочный трап первой. Не очень культурно, и, по идее, вышестоящих по званию надо пропускать вперёд, но я демонстративно отставила костыль в сторону, и никто не сказал мне ни слова. Как только загудели воздушные фильтры шлюза, я развила неимоверную скорость и бросилась в медицинский отсек дока Бланка.