Мужчина замедлился ещё больше и вальяжно прошёл сквозь большую дыру в развалившемся заборе во двор между парой покосившихся домишек. Капитан крепче сжал эфес и последовал за ним. И вот они остановились на крошечной лысой лужайке рядом со старой колодой для колки дров, разбитой телегой без колёс и обломками грязного корыта, пока их пожирали квадратные глазницы пустых лачуг. В молчаливом противостоянии они услышали, как вдалеке часы пробили полночь.

[1] Свобода, честь и братство

То было дивное и мистическое затишье, когда вместе с тёплым сиянием величественного солнца из мира уходят привычные краски и холодная пелена ночи предаёт всему новый вид, извращая сущность вещей. Когда опустевшие улицы заполняют длинные, безмолвные тени, блуждающие в поисках последних прохожих, чтобы лёгкими прикосновениями к волосам и спинам, заставлять их содрогнуться и побежать без оглядки к ближайшему спасительному фонарю. Когда внезапный сквозняк из простого дуновения ветра превращается в пронзительный и заунывный вопль мрачной банши, кружащей над крышами домов и несущая вести о скорой смерти. В подобные ночи, пока люди трусливо дрожат в кроватях, боясь высунуть ногу из-под одеяла, лихие ведьмы седлают сучковатые мётлы и с гиканьем и улюлюканьем мчаться сквозь молочные облака на тёмный шабаш, где в чаще леса на лысой горе они, скинув с себя одежды, без устали пляшут вокруг зелёного кострища и по очереди окунаться в кипящий котёл с плавающими в нём сердцами похищенных младенцев, дабы вновь обрести вид юных дев, пока в глубоких подземных туннелях вонючие, плешивые упыри жадно обгладывают и вылизывают свежие кости. Это время владычества нечисти и час запретного колдовства, когда даже Боги брезгливо отворачиваются от мира земного, чтобы не видеть всей его кощунственной мерзости и первобытных ужасов, что выползают из потаённых, запретных уголков ради дикой охоты и безумных торжеств во славу проклятых владык. То время кровавых таинств… время страха…

Светловолосый мужчина в лёгком тёмно-коричневом дублете стоял, повернувшись спиной к капитану, и тот видел, как незнакомец нетерпеливо мял правой рукой левое предплечье, слегка подёргивая головой в стороны. Хромос также перебегал взглядом со стоявшей впереди фигуры то на окна, то на крыши, пытаясь первым заметить появление других людей, но никто не приходил, и мужчины продолжали безмолвно стоять на захламлённом дворе, словно пара раскрашенных каменных изваяний.

— Ну, — спокойным и властным голосом начал капитан, хотя всё внутри у него было как на иголках, и при малейшем шорохе он бы незамедлительно выхватил меч, чтобы вслепую нанести сокрушительный удар, — так и будем до рассвета куковать или ты наконец-то покажешь личико?

— Эх… собака, — обречённо пробормотал мужчина на эльфийском и развёл полусогнутые руки в стороны, в жесте доброй воли, демонстрируя отсутствие оружия. Медленно и плавно он развернулся на месте, не отрывая сапог от пыльной земли и, широко улыбнувшись, сделал короткий поклон. — Приветствую вас, капитан Нейдуэн, и прошу прощения за то, что нам приходится знакомиться в подобных обстоятельствах. Меня зовут Се…

— Какого чёрта, — воскликнул Хромос и отшатнулся назад, не в силах отвести взгляд от добродушного лица деревенского простака. — Ты… ты же мёртв!

— Разве? — мужчина опустил голову, чтобы осмотреть себя, и театрально наиграно ощупал плоские грудь и живот. — Я бы сказал, что я — живее всех живых. Можете подойти и сами в этом убедиться.

Незнакомец с искреннем дружелюбием протянул раскрытую ладонь и попытался приблизиться к капитану, но Хромос обнажил меч и направил на него подрагивающее острие.

— Не подходи ближе!

— Воу-воу, мужик, полегче. Давай обойдёмся без кровопролития и просто поговорим.

— Вчера! Это точно был ты. Я видел твой труп с дырой в башке.

— Признаю, была такая неприятность, но, как ты видишь, я уже пошёл на поправку, так что давай, убери оружие. Оно сейчас ни к чему. Я тебе друг, а не враг.

Продолжая улыбаться и показывать раскрытые, лишённые угрозы ладони, восставший мертвец осторожно приближался к Хромосу, будто дрессировщик вознамерившийся погладить забившегося в угол клетки рычащего льва, чья морда исказилась в жутком оскале. Капитан впал в ступор; мысли в бешеном потоке перекрикивали, заглушали и сменяли друг друга, наполняя голову невнятным шумом, а лёгкая дрожь в руках переросла в неистовый мандраж, от чего клинок стал гулять из стороны в сторону, как пьяный матрос на палубе корабля в шторм. К нему приходило ощущение нереальности, иллюзорности происходящего… да! Именно иллюзорности. Его разум охватила догадка, что пока они шли по улицам, убийца незаметно сплёл из теней копию вчерашней жертвы и теперь использовал её для отвлечения внимания, пока он сам осторожно подбирался к капитану с тыла, готовя роковой удар под основание черепа, как он уже делал не раз прежде.

Капитан на мгновение обернулся, а затем вновь посмотрел на чужака пронзительным взглядом, словно бы пытался разглядеть что-то сквозь его тело. Затем он опустил меч.

— Вот, так-то лучше, — светловолосый парень с облегчением выдохнул и вновь хотел приветственно протянуть руку, но синяя вспышка заставила его оставить эти намерения в прошлом.

С левой кисти капитана сорвался электрический разряд и понёсся в грудь зловещего незнакомца. Если бы он был иллюзией, то молния должна была пролететь сквозь него или же заставить чары развеяться, а если бы он всё же оказался умертвием или, что было невозможно, живым человеком, то она бы всего лишь оглушила его, после чего бессознательное тело можно было спокойно пленить для последующих разбирательств. Хороший план; жаль, что ему не было суждено воплотиться в жизнь.

Со скоростью реакции и непревзойдённой грацией дикой кошки чужак взмахнул правой рукой, точно давал воображаемую пощёчину, и клубок синих дуг отлетел в сторону, где разбился о стену дома, породив фонтан искр и обуглив старые доски. Только хорошо обученный чародей был способен отразить магическую атаку подобным образом.

— Я же просил обойтись без насилия, так что не надо больше заклятий, — уже менее дружелюбно и спокойно повторил Сентин, выставив ладони вперёд в останавливающем жесте, и тут Хромос увидел такое, от чего его глаза вылезли из орбит, а сердце выдало яростную барабанную трель. Вся правая кисть чужака стала белее известняка, белее морской пены, белее горного снега, а над кончиками пальцев виделись края почерневших ногтей.

— Что… что ты такое!?

— А? Ты о чём? — спросил Сентин с искренним недоумением в голосе и мимике.

— Твоя рука… — капитан не успел договорить, как на его глазах белая кожа покрылась маленькими розоватыми пятнами и в считанные мгновения вернула себе здоровый, чуть смугловатый оттенок. В этот момент, в голове Хромоса что-то щёлкнуло, и он, полностью позабыв обо всём остальном мире, уверился в том, что он ни в коем случае не должен позволить Сентину подойти ближе.

Уронив меч на землю и более не сдерживая силы, капитан принялся с обеих рук выпускать теперь уже смертоносные электрические разряды в стоявшего перед ним человека в надежде, что тот не сможет отразить их все. За сиянием бело-синих вспышек он видел, как стремительно двигался Сентин, отбивая и уворачиваясь от шквала атак, но если им все же удавалось достигнуть цели, то они лишь ударяли его, разрывали ткань дублета и штанов, обнажая белеющую плоть. Отчаяние заполнило душу капитана, и он, закричав точно безумец, выставил обе руки вперёд с растопыренными пальцами. Электрические дуги направились в центр образованной полсферы, где они слились в пульсирующий шар, стремительно сжимающийся в объёмах и начинающий светиться всё ярче и ярче. Столкнувшись с неведанным и могущественным противником, капитан решил использовать главный козырь — сильнейшее заклятие, что он знал. Когда магический сгусток стал походить на маленькую звезду, Хромос разжал пальцы, и десяток толстых, извивающихся молний, словно синие гадюки, обнажившие ядовитые клыки, бросились вперёд и вцепились в бледную фигуру. Электрические брызги разлетались во все стороны, с земли поднимались клубы пыли, а лежавшие на поле битвы сухие деревяшки чернели и загорались, намереваясь превратить двор в объятую огнём поляну.