— Кому-нибудь другому будешь это рассказывать, а я тебя, щёголя, как облупленного знаю. Готов поспорить, что ты выбирал этот наряд с щепетильностью придворной модницы, так ведь и было, а, мужики?

Послышались сдавленные смешки. Киданс обернулся и увидел две тупо лыбящиеся, измазанные в ягодном соке рожи Сентина и Эртела. За последние месяцы совместных странствий они смогли хорошенько узнать всё нутро горделивого и статного на вид Вольфуда и прекрасно понимали, насколько же был прав Луи. В отличие от весьма привередливого в быту и привыкшего к лоску и шику в одежде купцу они были одеты просто, удобно, без какой-либо претензии на хороший вкус и выглядели как самые простые деревенские батраки-свинопасы.

— Да пёс ним, с кафтаном, давай лучше к делу. Где вы так долго пропадали?

— У нас по пути возникли некоторые трудности. Чёртовы храмовники присели на хвост, и нам пришлось хорошенько так постараться, чтобы оторваться от них. В общем-то ничего необычного.

— И как? Всё обошлось? Никто из наших не пострадал?

— Да все целы. Нам удалось их обхитрить и пустить по ложному следу, но я уверен, что они быстро раскусят нашу нехитрую уловку и очень скоро снова возьмут след, так что времени у нас в обрез. Мы разбили привал у небольшой рыбацкой деревушки, остальные наши друзья сейчас там набираются сил. Как закончим встречу, так возьмём руки в ноги и почешем дальше, дабы лишний раз не искушать судьбу. Нам теперь следует быть настороже, как никогда прежде. Не знаю, слышал ли ты вести, но по земле ползёт молва, что проклятый Делаим возвратился раньше срока и уже спустил своих ищеек да борзых с цепей по наши с тобой несчастные душеньки.

— Чёрт, подери… Если это правда, то ближайшие годы станут для нас сущим кошмаром. Ох-хох-хох, а ведь только всё начало налаживаться, столько связей возымел, сколько долговых расписок составил, а теперь про них придётся забыть. Чтоб их поглотила бездна! Эх… впрочем, нам так жить не впервой. Так что у тебя есть для меня?

— Сейчас, — Луи вытащил из-за спины кожаную сумку, развязал истёршийся шнурок и достал небольшую шкатулку из чёрного дерева с приложенным к ней конвертом, запечатанным алой кляксой сургуча. — Вот посылка и инструкции к ней, там написано всё, что ты должен и не должен делать. Сейчас не надо читать, сделаешь это в трактире, а как только прочтёшь, то сожги её и немедленно выдвигайся в путь и будь осторожен. Наши преследователи рыскают где-то в окрестностях и могут нечаянно наткнуться и на вас.

— Ясно, так всё и сделаю. А куда надо её отвезти?

— В Лордэн, так что путь не самый близкий, но зато там у нас всё схвачено, сможете расслабиться ненадолго.

— Лордэн значит… — с названием этого города на губах Киданса заиграла лёгкая улыбка. — Луи, мне ведь можно посмотреть, что я должен везти?

— Да, но только быстро, а то эта встреча уже успела слишком затянуться, — отрезал Луи, хотя всей душой желал ещё немного поговорить со старинным другом, поделиться с ним историями о передрягах, в кои он влипал как пчела в мёд, и рассказать ему ту глуповатую и крайне пошлую шуточку, которую он услышал ещё на прошлой неделе от случайного извозчика.

Положив шкатулку на левую ладонь, Киданс осторожно отогнул один единственный крючок, что удерживал крышку. Едва он это сделал, как из приоткрывшейся щели вырвались тонкие лучи оранжевого сияния, разрезавших липкий сумрак. Киданс неспешно поднял крышку, и его лицо озарило теплое, переливающееся, волнистое сияние. Сентин и Эртел подошли ближе, чтобы тоже взглянуть на источник мистического света, но то, что они увидели, превзошло все их ожидания. Не зная, что сказать, они просто стояли и смотрели, поглощённые очаровывающим и манящим светом, но их прервал Луи, грубо захлопнув крышку.

— Хватит таращится, а не то нас могут заметить. Приятно, было с тобой повидаться, дружище, но теперь нам всем пора в путь-дорогу.

— Верно… верно. Ты прав, — невнятно пробормотал Киданс, пытаясь прийти в себя. — Клянусь жизнью и Древним, что доставлю их в целости и сохранности.

— Уж ты постарайся. Удачного вам пути.

— И тебе, Луи.

Старые друзья ещё раз обнялись на прощание и разбрелись в разные стороны. Каждому из них предстоял долгий и нелёгкий путь, полный невероятных приключений и непредвиденных опасностей, и каждый из них понимал, что их дороги могут больше никогда не пересечься.

Погода стремительно портилась. Ночной лес содрогался в преддверии надвигавшейся с севера бури, и каждый пустой ствол да старое дупло гудели аки иерихонские трубы. Разбушевавшийся ветер неистово разматывал кроны деревьев, расшатывал стволы, обнажая из-под земли разорванные корни, и обдирал с ветвей листья, унося их ввысь к мрачным облакам. Всякая лесная тварь забивалась в глубь норы, дупла или гнезда и, затаившись, дрожала в надежде, что могучая природа в порыве всеразрушающего и неистового гнева всё же обойдёт её хлипкое жилище стороной. Однако не все звери были столь трусливы и малодушны. Среди грохочущих порывов ветра слышалось гулкое уханье филина, и оно, словно бы вторя разгулу и бесчинству стихии, с каждой минутой становилось всё громче и быстрее, пока не перерождалось в безудержный и преисполненный зловещим безумием хохот, который мог принадлежать только человеческому существу. Та мрачная птица, пернатая властительница ночи, была единственной, кто наслаждался пришествием хаоса и самозабвенно воспевал разрушение родной лесной обители.

Трое заговорщиков второпях пробирались по узкой лесной тропинке, петлявшей между оврагами и обрывистыми склонами. Начинало моросить. Мелкие капли носились в воздухе, словно мошкара над топью вековых болот, и впитывались в сукно, от чего оно тяжелело и прилипало к телу. Впереди всех, защищая фонарь от ветра, шёл Эртел, за ним, прижимая к груди полученные от Луи вещи, словно мать своё любимое дитя, следовал Киданс, а замыкал колонну Сентин. Проникшись рассказами Луи о близкой опасности, он шёл и внимательно смотрел по сторонам, прислушивался к окружавшей его какофонии звуков. Теперь он наконец-то понял, что же терзало его последние дни, и почему же он не мог спокойно ждать прибытия подельников. Он чувствовал, что они были здесь не одни…

— Эй, ты чего встал? — Киданс окликнул Сентина, когда тот неожиданно замер и начал пристально всматриваться в темноту.

— Я что-то слышал, — негромко ответил он и плавными, почти бесшумными шагами, двинулся в сторону кустов, откуда ему почудился подозрительный звук. Он крался словно кошка на охоте, не сводя свой немигающий, всепрожигающий и бездушный взгляд с ничего не подозревающей добычи. Подражая дикому зверю, он остановился, сжался в комок и на мгновение замер, чтобы в следующий миг молнией броситься в кусты. Он был полон мужества и решительности сражаться до конца, даже если бы ему пришлось искусать противника до смерти, но среди веток никого не оказалось.

— Пусто, — сдавленно прорычал Сентин, всё продолжая метать полные подозрения взгляды по сторонам.

— Потому что тебе показалась!

— Нет, я действительно слышал какой-то хруст, тут кто-то был, — ответил мужчина, не прекращая попыток найти треклятого шпиона.

— Прекращай дурить и пойдём скорее назад в трактир, пока боги не решили стереть этот поганый лес с лица земли.

— Ладно, — смиренно, но всё же недовольно буркнул Сентин и вернулся обратно на тайную тропу.

Когда заговорщики отошли подальше, и свет их тусклого фонаря превратился в мерцавшую звёздочку, недалеко от кустов, в которых рыскал Сентин, под повалившимся деревом началось движение. Словно гибкая и скользкая змея, из-под сломанного ствола выползла невысокая человеческая фигура, облачённая в чёрные одежды. Его лицо закрывала старая деревянная маска, искривившаяся в уродской и пугающей гримасе. Растворившись в ночной мгле, незримой тенью он последовал за своими жертвами.

В старом, давненько уже не чищеном от сажи и копоти камине, сложенном из крупных, шершавых булыжников неправильной формы, тлели крупные угли, мерно пульсируя под дуновением сквозняка и неспешно обращаясь в рассыпчатую золу. Вслед за тёплым сиянием лихо танцевавшего, а ныне погибшего пламени обеденную залу покинули гости и постоялицы, и, добравшись до тёплых и мягких постелей, они с головой окунались в омут тихих и сладких грёз. Опустевшая таверна теперь напоминала мрачную пещеру, залитую бескрайним океаном ночной мглы, в чьих безмятежных водах крылись молчаливые левиафаны и посреди которого мерцал крохотный и совершенно одинокий островок света, рождённый фитильком масляной лампы, поставленной на высокую барную стойку, за которой виднелись круглые очертания огромных пивных бочонков, лежавших на боках, словно морские львы на усыпанном галькой берегу. Возле наполненной пахучим рыбьим жиром глиняной чашечкой с угловатым носиком, облокотившись на лакированные и заботливо начищенные до зеркального блеска доски, стоял несколько полноватый и довольно низкорослый, но вполне симпатичный и весьма обаятельный для своих солидных лет мужчина с заметно поредевшими на макушке волосами. Это был хозяин таверны по имени Карс. Его полный всяческих забот и всевозможных хлопот трудовой день был уже давно окончен, и он, сняв с себя разукрашенный сальными пятнами фартук, неспешно доставал из мешочка лесные орешки, клал их в рот, разгрызал толстую и твёрдую скорлупу своей массивной и сильной челюстью с поросшими винным камнем зубами и шумно выплёвывал ошмётки в деревянную миску. Напротив него на длинноногом табурете немного сгорбившись под тяжестью жизни и положив оба локтя на стойку сидел один единственный посетитель, что остался в заведении в столь поздний час.