— И что же тогда остаётся?

— Да, собственно, ничего! — радостно воскликнул эльф. — Можешь пойти выпить с досады, или наорать на своих солдатиков, или в борделе девку высечь. Уверен, что тебе известно много способов, как отпраздновать очередной провал!

Капитан почувствовал жгучее желание придушить мерзавца за словесную пощёчину, но его пыл вмиг погас, когда эльф небрежно потянулся и ворот цветочного халата раскрылся шире прежнего. На плоской, по-детски лысой груди болтался на цепочке продолговатый кулон из металла, чья гладкая поверхность переливалась всеми цветами радуги, словно масляное пятно на воде.

— Из чего сделана эта побрякушка, — спросил Хромос, припоминая этот мистический блеск.

— Ты про подвеску, — слегка удивился эльф, — это очень древняя вещица, отлита была ещё во первую эпоху. Она сделана из металла ладизен.

— А где его можно достать и из чего его делают?

— Это особый сплав на основе мифрила, изобретённый одним из Первородных. В тайну процесса его производства были посвящены лишь члены его семьи. После великой Катастрофы этот секрет был безвозвратно утерян, а небольшая часть самого металла сохранилась в нашей нынешней столице и некоторых других руинах, а всё остальное приходится искать в разбросанных по вселенной кускам наших городов. Часть выживших потомков Мастера-Кузнеца Алмотаэля с тех самых пор пытаются восстановить рецепт. но пока особых результатов в этом деле они не достигли.

— Если он такой уникальный, то он должен обладать хоть какими-то особыми свойствами?

— Он является одним из лучших проводников и накопителей магической энергии, способен воспринимать её мельчайшие колебания, но весьма сложен в обращении. Именно из него отлиты все врата для перехода между мирами. Так гораздо проще открывать червоточину и можно куда дольше её поддерживать.

— А что ещё можно из него изготовить?

— Я не знаю, — огрызнулся эльф, — многие технологии были позабыты с утратой нашей родины, а то, что ещё осталось, старейшины предпочитают не разбалтывать, всё равно от них сейчас много толка не будет.

Незаметно для собеседников в комнату из спальни вышел ещё один человек и почти беззвучно спустился по ступеням босыми ногами. Это была невысокая девушка хрупкого телосложения с болезненно бледной кожей и русыми кудряшками. На её плечах болтался шёлковый халат, похожий на тот, что носил эльф, но девушка не стала завязывать на нём пояс, и Хромос имел возможность лицезреть не только все её прелести и достоинства, но и целую россыпь свежих синяков, которые остались точно не после страстных поцелуев. Она сразу заметила незнакомца, но даже не дёрнулась для того, чтобы запахнуть одежду или прикрыться руками. Что уж там. Пускай вместо одного мужчины их было бы в комнате десятеро, и все они пускали бы на неё слюни и рассказывали, что же именно они собираются с ней сотворить, она бы и бровью не повела и смотрела бы на них тем же мёртвым, безучастным взглядом. Она была слишком трезва, чтобы играть в стеснительность или кокетливо улыбаться.

— О, ты проснулась, — сказал Афаэндр, пересаживаясь ближе к продажной любовнице.

— И Миа тоже, — на ужаснейшем эльфийском просипела девушка, никак не отреагировав на грубые прикосновения к ягодицам. — Мы договаривались на завтрак, изволь исполнить.

Теперь Хромос заметил, что из-под длинного рукава выглядывал край бронзового браслета, плотно сидевшего на кисти. Две заклёпки надёжно соединяли его части и не давали самовольно снять украшение. Носивший его не имел право покидать города и должен был выполнять любую работу для человека, чьё имя было отчеканено на поверхности металла. Рабов в Лордэне не было — были только должники.

— Да, сейчас прикажу, чтобы эти бездари с кухни чего-нибудь состряпали. У меня что-то тоже аппетит разыгрался.

Заложница его не слушала; всё её внимание было сконцентрировано на прозрачном флаконе с грязноватым порошком. То был её возлюбленный Морфей, чьи единственные объятия и ласки не были ей омерзительны и противны. Она бы и сейчас с радостью бросилась в его распростёртые руки, но день только начинался, и новое свидание стоило отложить до следующего кавалера со звонкой монетой. Очнувшись, девушка развернулась и, пошатываясь, отправилась назад к лестнице.

— Сам видишь, тебе пришло время уходить, — сказал эльф, поднимаясь с софы. — Мне лень кричать, так что скажи мальчишке, чтобы он зашёл, у меня для него есть пара приказов.

Зловещая улыбка и кровожадный прищур светящихся глаз тонко намекали, что на этот раз одними поручениями Афаэндр ограничивать себя не сбирался.

— Надеюсь, что больше никогда не увидимся. Провожать не буду, дверь сам знаешь где.

— О да, знаю, — сказал Хромос и с короткого замаха ударил эльфа правым апперкотом в челюсть.

Благороднейшее из существ подлетело в воздух и с грохотом распласталось на софе, словно молочный поросёнок на столе у кухарки.

[1] С языка высших эльфов «Глаз Змея»

[2] Славься Бессмертный народ

[3] И славься Вечная Империя

Из обители магов Хромос тайком сбежал через ворота безлюдных складских помещений. Сделал он это по указке Ольмиры, решившей сокрыть визит капитана и его беседу с заносчивым эльфом от остальных членов гильдии. У неё не было и малейшей тени сомнений в том, что, едва очухавшись, Афаэндр тут же побежит жаловаться на неё магистру, станет разыгрывать перед ним трагическое, полное пролитием крокодильих слёз представление, будет грозиться подать жалобу Собранию магистров гильдии и пообещает рассказать об этом унизительном пришествии своим честолюбивым и крайне мстительным сородичам. Сложно вообразить, к сколь громкому и гнусному скандалу могла привести один единственный, вполне заслуженный удар по морде высокомерного подонка, и напуганный седобородый старик, позабыв о достоинстве и чести, будет вынужден ползать в ногах эльфа, моля его о милости и снисхождении и предлагая ему в утешение наказать дерзкого капитана самым унизительным образом, возможно даже добиться разрешения у Сента предать его смертной казни, тем самым предотвратив политическую катастрофу. Однако, у чародейки наготове уже был ловкий и верный план, как выставить все его слова за пьяные бредни. Она догадывалась, что сонный студент уже успел напрочь позабыть подозрительного гостя, точно знала, что Роди был всецело на ей стороне и ни за что бы не упустил возможности насолить столь ненавистному господину, а ночных полуодетых и еле стоявших на ногах тружениц пришлось в спешке выводить на улицу вместе с капитаном Нейдуэном.

Перед расставанием Ольмира ещё раз крепко обняла Хромоса и поцеловала его в щёку. По счастливому блеску в глазах, ласковой улыбке и полному отсутствию гневных морщин на лбу можно было заподозрить, что она с самого начала надеялась на подобный исход, так сказать, переложив осуществление сокровенного, но запретного желания на другого человека. Впрочем, Хромос тоже ни о чём не жалел и даже ощущал общий подъём душевных и телесных сил. На короткий миг он позволил скопившемуся в его душе негативу взять над собой верх, дал ему кипящей струёй выплеснуться во внешний мир, благо, что единственной его жертвой стал редкостный подонок, который заслуживал и куда большего. Натянутые струны нервов вновь расслабились, от чего тело стало чувствоваться свободнее и покорнее, а приятное осознание свершения справедливости, возможно даже по указке незримого, таинственного и всеобъемлющего проведения, придавало капитану особое чувство бодрости и вернула подточенную веру в успешный результат его стараний. Увы, но окрыляющее воодушевление не могло длиться вечно; перья поспешно осыпались, и Хромос вновь опустился на преисполненную тягостями и сомнениями землю. К нему стало приходить удручающее осознание того, что эльф не столько помог ему отыскать ему ключи от волновавших его разум и душу тайн, сколько указал на то, что капитан всё это время вёл поиски в неверном направлении, да и искомые ключи были зарыты куда глубже, чем он представлял себе ранее. В такие моменты человек порой задумывается: предала ли его своенравная и переменчивая Госпожа Удача или же это он — дурак, возомнивший, что сможет прыгнуть выше собственной головы.