— Это ты устроил тот пожар?

— Ну, да. А кто же ещё? Неужели ты думал, что это они не уследили за какой-нибудь догорающей свечкой, а потом терпеливо ждали пока пламя расползётся по дому и его больше нельзя будет спасти? Вообще удивлён, что среди них не оказалась ни одного мага огня, который мог бы укротить пожар. По всей видимости мне в этой жизни везёт куда больше, чем тебе, а я ведь тот ещё пропащий человек. Как ты вообще до своих лет то дожить сумел?

— Ты же не только дом демонов поджёг. Там теперь пол квартала охвачено пламенем. Несколько десятков людей точно умерли, или обгорели с головы до пят, и ещё больше осталось без крова и нажитого добра. У них и так мало что было, а теперь они лишились вообще всего.

— Парень, мы тут как бы на войне, закулисной и незаметной, но самой что ни на есть настоящей войне. А на войне всегда погибают люди. Наши с тобой враги — исчадия Преисподней, у них нет моральных принципов, лишь ярость и голод. У них руки ни чем не связаны и они не перед чем не остановятся, и, если ты будешь боятся жертвовать кем-то кроме себя самого, то проиграешь, потому что они непременно воспользуются этой твоей слабостью и припрут тебя к стенке, сковав тебя твоими же высокими принципами.

— Я не питаю подобных иллюзий, но поджог города — это явно перебор. Если так пойдёт дальше, то мы убьём людей больше, чем спасём.

— Ладно-ладно, можешь пойти к демонам и извиниться перед ними от моего лица. Уверен, что они будут очень тебе признательны.

Хромос и Янс примолкли, чувствуя, как между ними пробежал холодок. У бывшего императорского душегуба, над которым довлели старые привычки, и взращённого на сказках о благородных героях стража очень уж сильно разнилось понимание ценности человеческой жизни, однако оба почувствовали сомнения в надёжности и пригодности своего соратника.

Подходящего настроя для житейской болтовни или задушевных бесед у них не было, а потому, обговорив всё необходимое, они распрощались. Но перед уходом Янс всё же не поскупился и оставил на столе небольшой мешочек, в котором было где-то два-три десятка золотых крон на всякие расходы. Ещё до того, как убийца покинул квартал Страстей, он сумел восполнить эту сумму в полном объёме из карманов встречных горожан.

В военном ремесле особую роль играют способность военачальников предвидеть ход грядущих сражений и умение измыслить хитрый и доблестный план действий, который непременно приведёт войско к триумфальной победе, заплатив за неё наименьше число отважных душ. Без нужных сведений это сделать весьма затруднительно, непроглядная пелена тумана войны обернёт вдумчивое планирование бестолковым гаданием, однако это дело можно исправить, если ещё в мирные годы начать подготовку к грядущей войне, засылая десятки верных шпионов в чужие земли, дабы они собирали каждый слух или находили недовольных своим богоданным правителем феодалов, клириков и простых чинуш, а затем искусно подбивали их на вероломное и крайне выгодное предательства. Если короли оказались достаточно мудры и предусмотрительны, чтобы предпринять подобные шаги, то они будут способны здраво оценить шансы на успех и наметить лучшие направления для стремительных ударов, проникающих сквозь самые уязвимые места в тыл и приводящих к хаосу и краху вражеских армий. Впрочем, так дело обстоит на просторах карт, где возможно окинуть вором всё и сразу, где ничто не пытается двигаться или скрыться от монаршего взора, но стоит разразиться подлинной войне, то управление войсками превращается в схватку двух картёжников, выбрасывающих закрытые карты на стол, не считаясь с очерёдностью ход, стремясь опередить друг друга, полагаясь уже не сколько на разум, сколько на удачу, потому как гонцам порой требуется несколько дней, чтобы донести весть о приближении врага или о случившейся победе, и далеко не всякий колдун умеет обращаться с таким тонким инструментом, как говорящий камень. От того все подготавливаемые планы обречены на обобщённую грубость, на крупные мазки, предполагающие дальнейшую импровизацию в мелочах, но совсем иначе дело обстоит в деле фортификации. Она уже давно превратилась в полноценную и как следствие дотошную науку, презирающую и отторгающую всякую неточность, недальновидность и смеющуюся в голос над госпожой Фортуной, столь легкомысленной и переменчивой в своей любви и благоволении.

В отличие от многих других городов окружённый цепью скал вперемешку с коварными и гибельными расщелинами Лордэн не испытывал нужды в полноценных крепостных стенах и башнях, но именно поэтому Сенат приложил все силы для того, чтобы надёжно обезопасить единственный полноценный подступ к городу, не считая морских путей, разумеется. Не скупясь на расходы, они созвали лучших гномьих каменщиков и предоставили им солидный бюджет для реализации их самых смелых замыслов, и после десятилетия безостановочных строительных работ они получили поистине несокрушимые и непреступные укрепления, которые во многих технических решениях опередили своё время. По сути, это был ещё один полноценный замок с цитаделью, который вытянулся в длинный прямоугольник по форме ущелья, которое стало его неотъемлемой частью. В горных породах были вырезаны боевые галереи с парой сотен бойниц, предназначенных для перекрёстного обстрела не только подступавшего, но и для прорвавшегося во внутренний двор врага. В двух местах поперёк лощины стояли двойные каменные стены из циклопических гранитных блоков, идеально подогнанных друг к другу и скреплённых особым составом, чей рецепт гномы хранили в секрете от всех прочих рас. Подъёмные решётки ворот, располагались между высокими и смехотворно пузатыми башнями. Миновав первый вход, захватчики не сразу попадали во двор крепости, а вместо этого оказывались в узком, зигзагообразном коридоре, который они должны были полностью преодолеть, в то время как защитники от всей щедрости души скидывали бы им на голову увесистые булыжники или выливали кипящее масло из огромных котлов, ну а на той стороне их поджидали точно такие же кованные железные прутья. Этот закуток мог стать могилой для многих славных воинов, вот только подобраться к самим стенам было той ещё задачей, и дело здесь было не только в том, что защитники встречали недругов ливнем стрел, но и в разрезавшем ущелье широком рве, имевшим глубину не менее двадцати локтей. Через него был построен крепкий и надёжный мост, но, получив от разведчиков донос о приближении вражеской армии, он в считанные минуты будет разрушен магом земли, несущим там постоянное дежурство. Кстати, о магах. Глубокий ров должен был оберегать крепостные стены от адептов земляной стихии, так как для сотворения заклинаний им было необходимо иметь прямой контакт с подчинённым им элементом, особенно если это была искусственная постройка, а не часть почвы.

Прибывавшим в город торговцам приходилось преодолевать все эти укрепления, ощущая на себе недобрые взгляды, находясь под прицелом сотни невероятно тугих арбалетов, а затем, расположившись во дворе крепости, они ожидали придирчивой таможенной проверки от чёрствых, не терпящих любых препирательств и оправданий чиновников и скрепя сердцем отсчитывали вычисленную с явным преувеличением пошлину. Миновав точно такие же двойные ворота на противоположном конце двора, купцы оказывались на не слишком большой полукруглой площади, напоминавшей по форме расправленный веер, через центр которого проходила жирная, чёрная полоса — главная городская улица.

В том месте всегда толпилось немало народа. В большинстве своём это были извозчики, настойчиво предлагавшие свои услуги, и зазывалы, отправленные держателями постоялых дворов, а также крупных менял. Весь день напролёт они надрывали до хрипоты глотки, скандируя рекламные кричали, обещая выгодные цены и уважительное отношение. Сюда же приходили люди, ожидавшие прибытия торговых партнёров с долгожданным грузом и намеревавшиеся спаси дорогих друзей от лживых предложений крикливых плутов, чтобы немногим позже уже самим выгодно обвести любимых товарищей вокруг пальца, если те сами не успеют проделать с ними то же самое. Иногда торговцам приходилось нести неустанное бдение несколько дней к ряду, так что они убивали свободное время общаясь с такими же выжидающими особами, что нередко выливалось в выгодную сделку или же глуповатую потасовку, которую мигом разнимали шатавшиеся из стороны в сторону стражи, если только им самим не было слишком скучно. Тем днём, едва взошло солнце, на площади появилась блеклая и неприметная особа невысокого роста в широкополой, надвинутой на брови шляпе и довольно скромном тёмно-бардовым, почти что коричневом одеянии, которое в ту пору было весьма расхоже среди мелких, а потому и безбожно скупых мещан.