— Можешь долить? — обратился он к Карсу, протягивая большую, окованную жестью кружку, на дне которой ещё оставалось пару глотков выпивки.

— Разумеется. Тебе снова тёмного или на сей раз чего-нибудь другого?

— Нет, давай то же самое.

Трактирщик подхватил кружку и подошёл к дальней бочке, на крышке которой тёмно-зелёной краской была отпечатана медвежья лапа, окружённая венком из ячменных колосьев, и открыл краник. Тёмный душистый эль стремительно полился из отверстия, журча, шипя и густо пенясь. Заполнив кружку почти до самых краёв, так что вздымавшаяся над краями пенная шапка грозила вот-вот сползти вниз, словно снежная лавина с горных вершин, Карс закрыл вентиль и отработанным за годы движением руки ловко перенёс её на стол, не пролив ни единой капли. Гость благодарственно кивнул и склонился к шепчущей кружке. В это самое время с улицы донёсся едва слышный бой далёких башенных часов, возвестивших о наступлении полуночи.

— Послушай, Хром, у меня есть к тебе одна небольшая просьба, — начал Карс, когда его товарищ оторвался от напитка. — Тут люди уже не первый день поговаривают, что у нас в окрестностях новая бандитская шайка завелась. Хвала богам, я сам ещё не имел удовольствия с ними пересечься, но несколько моих гостей рассказывали, как при свете дня их нагло затащили в подворотню, хорошенько так отколошматили по бокам, пузу и по голове, а потом обшарили карманы, забрав всё добро до самого последнего грошика. Такое, конечно же, и прежде не раз бывало, но ведь не так часто и не столь нахально. А ещё они прижали нашего местного торговца овощами и потребовали регулярно платить им дань, если ему дорого здоровье. Можешь сделать доброе дело и приказать своим ребятам, чтобы они с ними разобрались, а то мне чутьё подсказывает, что наши местные стражи почешутся только тогда, когда кто-нибудь отправится на тот свет, а я тебе зуб даю, что в ближайшее время мертвец таки появится, и мне бы не очень не хотелось занять эту почётную должность жертвенного барана.

— Это без проблем. Дело должно быть плёвым, но ты случаем не знаешь, сколько человек в той банде? — усталым, но ничуть не обеспокоенным и не капли не раздражённым голосом спросил Хромос, пытаясь увидеть дно кружки сквозь густой эль.

— Ну, ничего точно я тебе сказать не могу, только передать слухи, и среди народа поговаривают, что их человек десять, может немногим больше или немногим меньше. Шайка, вроде как, собралась из здешних молоденьких парней, но кто у этих паршивцев за главаря не знает никто.

— Ясно. Должно быть очередные тунеядцы, желающие быстрых денег для лёгкой и весёлой жизни. Чтоб их… Хотя быть может и так, что они это не сами выдумали, а кто-то шибко умный из трущоб дал им добрый совет и научил делам, — Хромос сделал паузу и отхлебнул эля. — Впрочем, это уже не имеет значения, отвечать за свершённые их собственными руками преступления всё равно придётся им самим и никому иному. Завтра замолвлю словечко, чтобы сюда прислали отряд и, если это действительно молодняк, то с ними быстро разберутся.

— А если не секрет, то, что с ними сделают? — спросил Карс, выплёвывая скорлупки.

— Что-что… Без лишних разговоров побьют, повяжут и отправят дожидаться суда в тесной клетке. Если будут сильно сопротивляться, то и на месте порешат, чтобы остальным было неповадно. Хотя… согласно своду наших законов и в независимости от их раскаяния в содеянном судья приговорит их к несправедливо продолжительной работе на рудниках, а оттуда уже не все выйдут. Повезёт, если хотя бы половина не погибнет под завалами или не покинет шахт в заколоченном ящике. Так что пускай сопротивляются во имя лучшей доли и как можно отчаяннее, решительнее, прямо таки до последнего.

— Вот как, — призадумался трактирщик. — Суровые ты вещи говоришь… Однако, как ты сам прежде сказал, они сами виноваты. Было бы меньше дури в голове, пошли бы в порт и устроились грузчиками или матросами на какой-нибудь корабль, благо, что в экипажах почти всегда найдутся свободные места. Работа не самая простая и благодарная, но зато честная, а это много стоит. Я вон в своё время тоже мог пойти по кривой дорожке. В кармане не было и гроша, каждый день отходил ко сну голодный как собака, так что заснуть было не в мочь, и пара непутёвых дружков у меня тоже была, но всё же что-то внутри не позволило мне причинять зло незнакомым и беззащитным людям, чья судьба была не шибко то и лучше моей собственной. Поступи я с ними дурно, то ввек бы себе этого не простил.

Ну, а там, как-то так все звёзды сошлись, попался мне на пути мудрый человек с хорошим советом в кармане, и я ушёл в море, в поисках лучшей жизни. Конечно, потом не раз оказывался на волосок от смерти в морской пучине, потерял пару зубов от цинги, но, оглядываясь назад, могу с уверенностью сказать, что, не смотря на все пережитые беды и несчастья, я вообще ни о чём не жалею, и, если бы у меня был шанс прожить жизнь заново, то я бы поступил ровно также, как и прежде! — излив историю своей души, бывший матрос с любовью посмотрел на массивный якорь, висевший над бочками с пивом. Разумеется, что он был не настоящим, а мастерски вырезанной из дерева подделкой, раскрашенной краской из перетёртого угля, но для Карса это был священный идол, в котором он хранил драгоценные воспоминания.

Решив не мешать другу вспоминать былые, подёрнутые сверкающей дымкой ностальгии деньки, Хромос вновь отхлебнул из кружки и перевёл поникший и немного размытый взгляд на шлем, стоявший на столе немного правее кружки и смотревший на людей, словно ещё один молчаливый, незаметный, но очень внимательный собеседник. Это был открытый шлем с низким ребристым гребнем, покрытым мозаикой ярко-синих пластинок перламутра, переливавшимися в тусклом свете лампы. Синий цвет гребня обозначал звание капитана городской стражи Ло́рдэна, коим и являлся Хромос. Одет он был в лёгкий чешуйчатый доспех, надёжно защищавший торс и верх бёдер от внезапного удара ножа, дубины и уж тем более кулака. Сухие предплечья закрывали литые наручи, частично подменявшие щит, а за широкий кожаный ремень была заткнута пара толстых кожаных перчаток с большими, угловатыми заклёпками на костяшках. С плеч капитана спадал плащ из лазурного атласа, на котором был вшит золотой герб городской стражи — пламенное солнце за двумя скрещенными мечами. Подобные плащи носили только старшие офицеры, и, по правде говоря, таскать эту тряпку за спиной было весьма неудобно, она так и норовила испачкаться о грязь улиц или попасть под пятку, а в бою она и вовсе превращалась в смертельно опасную обузу, однако, эстетик и статус никто не отменял, и носить его всё же приходилось.

Несвежее лицо капитана покрывала короткая, тёмная щетина, успевшая заметно отрасти с последнего похода к доверенному цирюльнику, а его слегка волнистые каштановые волосы были слегка взъерошены после снятия шлема. Из-под густых прямых бровей выглядывали умные глаза серо-зелёного цвета с редкими жёлтыми прожилками, которые делали их немного светлее, но в тот вечер они померкли и больше походили на цвет холодной тёмной стали, изъеденной ржавыми трещинами. Всю неделю Хромос провёл на таможне у городских ворот, следя за порядком, подписывая непрекращающийся поток бумаг и по необходимости лично участвуя в досмотре прибывающих в город торговцев.

Лето подходило к концу, погода благоволила путникам, и длинные вереницы караванов из гружённых доверху телег и обозов съезжались в Лордэн, чтобы распродать свои товары на месте или же пересесть на быстроходные корабли и уплыть за океан, где их груз оценивался в разы дороже. Бесконечная и совершенно однообразная бумажная волокита, нудные таможенные процедуры, трудоёмкие обыски и постоянные конфликты с вечно недовольными, крайне обидчивыми и неприлично крикливыми иноземцами выматывали Хромоса похуже любых битв и сражений, оставляя за собой чувство полной опустошённости и морального бессилия.

— У тебя ведь сейчас должны отпускные начаться? — спросил Карс, вернувшись из приукрашенных воспоминаний в скучную реальность.