Когда Хромос прикоснулся к дверной ручке, бормотание прекратилось и раздался приглушённый стук, который явно пытались скрыть. Капитан осторожно открыл дверь и заглянул внутрь, но в комнате не оказалось людей, зато из-под крышки большого вещевого сундука, что стоял возле аккуратно заправленной кровати, исходили тонкие струйки чёрного дыма и поднимались к потолку, застилая его непроглядной пеленой. Хромос уверенными шагами подошёл к сундуку и, встав на колени, откинул крышку, после чего начал доставать и выбрасывать на пол пропитанные дымом платья, чулки и рубашки. И вот меж девичьих тряпок он увидел края кожаной обложки, а ещё спустя пару мгновений капитан уже держал в руках большой, увесистый и грубо сшитый гримуар — хранитель запретных тайн чёрной магии.

Хромос стал неспешно перелистывать плотные порядком пожелтевшего за древностью лет пергамента, на котором были изображены непонятные рисунки каких-то потусторонних созданий, то совершенно слепых, то имевших огромные глаза в половину угловатой башки; у одних были щупальца и перепончатые крылья, а иные напоминали своим строением чудовищных насекомых и пауков. Там же были поразительно аккуратно и детально начертаны магические круги, которые, по всей видимости, должны были служить для связи или призыва этих самых призрачных тварей. Разумеется, что кроме рисунков страницы содержали немало рукописного текста, вероятно разъяснявшего несведущему чтецу, какой характер имел каждый тёмный дух, чем он мог помочь чернокнижнику, а чем мог насолить при неправильном обращении и что он мог потребовать взамен на свою помощь, но Хромос не знал этого языка, а потому мог только разглядывать картинки, словно маленький ребёнок.

Перелистнув очередную страницу, капитан заметил, что часть рукописного текста оказалась смазанной из-за попавших на пергамент капель воды, растворившей чернила. Содержание этих листов заметно выделялось среди прочих записей. Она была на порядок длиннее всех остальных, многие слова в тексте были жирно подчёркнуты, как если бы автор хотел предупредить читающего заклинателя об опасности. Приложенный к тексту магический круг тоже отличался своей сложностью и замысловатостью, имея двойную структуру, а старательно изображённое, словно за малейшей небрежностью в линиях обязательно бы последовало суровое наказание, костлявое человекоподобное создание с вздутым, шарообразным животом, толстым языком, чей конец болтался на уровне паха, и спутанными волосами, отросшими до самого пола, сидело на горе черепов и заглядывало капитану прямиком в душу.

Внезапно книга задрожала, вырвалась из рук и, упав на пол, взорвалась точно мыльный пузырь, выпустив ещё больше чёрного дыма, который тут же растёкся во все стороны, а вслед за этим и сама комната стала преображаться, но перестройка оказалась совсем недолгой, и вот Хромос уже очутился в помещении небольшой конюшни, что стояла возле виллы. Вместо солнца на потемневшем небосклоне появился белёсый и тонкий серп месяца, воздух заметно похолодел, ведь осень уже подходила к концу и первые морозы стояли в нетерпении на пороге, хотя в этой части света зимние снегопады были невероятной редкостью, а в место них на протяжении всего сезона шли бесконечные дожди из мелких и холодных капелек.

В темноте послышалось недовольное фырканье. Стараясь издавать как можно меньше шума, одетый по-походному юноша открыл задвижку и, зайдя в стойло к гнедой кобыле, ласково погладил её по шее, чтобы та успокоилась и не выдала его позднего визита дремавшему в пристройке конюху. Сделав это, он вставил ей в рот трензель и затянул уздечку на голове, затем взял седло, закинул его на спину лошади, закрепил ремни на её боках, а после стал подвязывать к петлям дорожные мешки с припасами, одеждой и деньгами. Последним делом он привязал к седлу полуторный меч в ножнах. Как только всё было готово, мальчик взял кобылу за поводья и повел её к выходу из конюшни, чтобы после вскочить на неё и уехать в ночи к одной из близлежащих деревень, где он собирался снять дешёвенькую комнатушку для ночлега, а с первыми лучами солнца отправиться в дальний путь, однако, открыв ворота, он увидел перед собой девичью фигуру. Закутавшись в плед поверх ночной рубахи, Деадора стояла босиком на засыпанной мелким гравием дорожке, переминаясь с ноги на ногу и подрагивая от холода.

Хромос отлично продумал план побега, заранее собрал все необходимые вещи, чтобы своими сборами не разбудить домочадцев, и осторожно покинул дом, но в ту ночь его сестру мучила бессонница, как это нередко бывает с теми, на кого нахлынула волна влюблённости. Пару дней назад Деадора вместе с остальными членами семьи посетила соседей на званном ужине, где ей приглянулся один юноша, как это обычно бывает, на пару лет старше её самой, и теперь её прелестная головка была забита мыслями о высоком парне с тёмными кудрями, закрывавшими его лоб и шею. Слишком взволнованная, чтобы спать, она решила выйти на веранду и, завернувшись в тёплый плед, посидеть на диване, дыша прохладным воздухом и предаваясь томным, но пока что весьма невинным мечтам. Однако, идя по коридорам, она услышала тихий скрежет отодвигаемого затвора и глухой скрип дверного косяка. Ей стало любопытно, кому же ещё не спалось в столь поздний час, а потому она пошла следом за полуночником и была приятно удивлена, что им оказался её брат. Сперва она подумала, что его тоже поразила коварная стрела Амура, и что Хромос, словно герой из лирической поэмы, собирался отправиться в ночи к окну возлюбленной, чтобы в свете луны открыть ей теплившиеся в нём чувства в стихах, а может даже и в песне, пускай её брат никогда и не учился музыке, но любовь порой творит чудеса, но она быстро поняла, что дело тут было вовсе не в романтических похождениях, когда она заметила в руках беглеца меч.

— Куда ты собрался? — тихими и слегка встревоженным голосом спросила Деадора после продолжительного и напряжённого молчания.

— Мне надо ненадолго уехать.

— Куда?

— Я не могу тебе этого сказать.

— Зачем тебе меч?

— Он мне будет нужен.

— Перестань так со мной разговаривать! Думаешь, я не понимаю, что ты не на прогулку собрался.

— Раз ты уже всё поняла, то зачем тогда спрашивала? — между ними снова повисло молчание, и брат с сестрой пристально смотрели друг другу в глаза, выжидая, кто же первым даст слабину и отступит. — Иди спать и не переживай за меня, я скоро вернусь.

— Не надо мне врать. Ты ведь даже колдовать толком не научился, на что ты вообще рассчитываешь?

— Деа, прекрати… всё будет хорошо… так надо.

— Я тебя никуда не пущу.

— Прошу тебя… отойди. Я не хочу применять к тебе силу.

— Только попробуй, я буду кричать. Хотя... если ты немедленно не одумаешься и не вернёшься в кровать, я всё одно закричу.

— Ты не станешь.

— Хочешь в этом убедиться? — Хромос чувствовал, что его сестра была полна решимости и ни за что не собиралась отступать. — Отдай мне меч.

— На кой он тебе?

— Я знаю, что без него ты никуда не уедешь, так что отдай папин меч и отправляйся в постель, иначе я сейчас же закричу.

— Отойди.

— Нет!

— Я же сказал тебе отойти, — юноша угрожающе насупился и сделал шаг вперёд, но Деа не сдвинулась с места, лишь крепче сжав руки на груди и поджав побледневшие губы, бросая брату последний вызов — ударить её, чтобы расчистить пусть к своей губительной мечте. И хотя все его помыслы последних лет были захвачены идеями о рыцарстве и сражениях с демонами, но взять и вот так легко поднять руку на отказавшуюся от всякого физического сопротивления и подставившую щёку сестру он просто не мог.

Этот рискованный и самоотверженный жест обеспечил бы Деадоре победу в этом противостоянии. Хромосу не осталось бы ничего иного, как смириться с провалом своих замыслов и принять условия сестры, но в окнах виллы зажглись огни свечей и послышались голоса слуг. Кто-то заметил исчезновение детей из постелей и, не найдя их в доме, поднял тревогу. Деа отвернулась, чтобы посмотреть на высыпавших из виллы в сад людей, и Хромос, почувствовав, что ему предоставился последний шанс совершить задуманное, мигом вскочил на кобылу и от волнения и спешки слишком сильно ударил пятками по лошадиным бокам. Животное недовольно взревело, встало на дыбы и ринулось с места галопом прямиком на отвлёкшуюся девушку. Юный всадник натянул поводья, стараясь увести взведённое животное в сторону, но разогнавшиеся сорок квинталов мяса, кожи и костей не могли вот так легко сменить траекторию движения. Кобыла налетела на Деадору мускулистой грудью. Девушка успела только сдавлено закричать перед тем, как её сбили с ног, и она повалилась на гравий прямиком под мелькавшие в воздухе копыта, обитые холодным и крепким металлом подков