Впрочем, участвовавший в той битве северянин и сам не знал, как именно умер Гелсар, ведь свою тяжелейшую рану он получил гораздо раньше, когда шёл на самом острие прорыва, прокладывая спасительный коридор, а после потерял сознание и очнулся весь в бинтах на носилках, когда был уже глубокий вечер. В его ногах, лишённый ножен и испачканный в проклятой чёрной крови лежал меч Гелсара, а возле его головы сидела каким-то чудом почти что невредимая Ольмира и спала мёртвым сном, ведь она истратила все физические и магические силы на то, чтобы не дать Хейндиру и немногим прочим выбравшимся из ущелья людям умереть. Чуть позже она рассказала ему всё, что случилось после его ранения, ну а то, что не увидела, она он мог прекрасно дорисовать, ведь ему не раз доводилось видеть, что демоны делают с очутившимися в их когтистых лапах.

Из горькой и отвращающей истины Хейндир вычленил только отвагу, героизм и неподдельную самоотверженную жертвенность Гелсара и преподнёс их скорбящей семье, чтобы утешить и воодушевить их поникшие сердца. И у него это прекрасно получилось. Растроганная Аллейса тихонько заплакала и поблагодарила северянина за то, что он всегда прикрывал спину её любимого мужа и что он поведал ей о его последнем дне среди живых. Выслушав её, Хейндир взял длинный свёрток, который он прежде носил за спиной на ремне, а во время застолья снял и положил на незанятую часть стола. Развязав все шнурки, он попросил Осгата помочь ему встать на одно, хотя Аллейса и уверяла, что в его состоянии делать это было вовсе необязательно, но Хейндир всё же настоял на своём. Приняв должную позу, он достал из тряпичного чехла меч Гелсара в новеньких ножнах и, взявшись одной рукой у гарды, а второй ближе к острию, склонил голову и протянул вдове меч её мужа. Женщина сделала в ответ короткий поклон и приняла траурное подношение.

Вновь приняв помощь Осгата, Хейндир поднялся только для того, чтобы тут же рухнуть назад на стул, пытаясь сдержать возникшую от этих, казалось бы, элементарных усилий отдышку и терпя ноющую боль в бедренном суставе и боку. Тем временем Аллейса всё продолжала стоять с мечом в руках, думая, что же теперь с ним делать, но получив от свёкра знак глазами, приняла решение. Служившее верой и правдой отцу оружие, потеряв старого хозяина, теперь должно было по древнему закону перейти к его сыну. Аллейса попросила Хромоса встать из-за стола и в присутствии свидетелей торжественно вручила ему меч. Мальчик принял его с благодарностью и трепещущей от волнения душой, и сделал три глубоких поклона — матери, Хейндиру и деду.

Высказав всё, что должно быть сказано, и услышав всё, что следовало услышать, хозяева и гости решили, что теперь им стоило немного отдохнуть после долгих разговоров, отвлечься от охвативших их переживаний. Женщины ушли заниматься своими делами, а мужчины отправились во двор, чтобы Хромос мог опробовать меч отца, не будучи стеснённым стенами и не рискуя повредить клинком добротную мебель. Полуторный меч был слишком велик и тяжеловат для одиннадцатилетнего мальчика, так что ему пришлось орудовать им так, как если бы взрослому мужчине вручили большой двуручник. Дед показал ему несколько основных ударов, после чего отошёл в сторону и на пару с северянином стал наблюдать за мальчишескими потугами, поправляя ошибки и давая дельные советы. Получалось у Хромоса не слишком хорошо, руки устали довольно быстро, так что было решено прекратить спонтанную тренировку, и он удалился в дом, чтобы положить оружие на свою кровать, но когда мальчик возвращался на веранду, то услышал, как Хейндир с Осгатом вели меж собой беседу, и Хромос, по какой-то неизвестной для себя причине, решил не присоединяться к ним, а подкрасться поближе, чтобы подслушать, о чём говорят взрослые мужчины, когда рядом нет женщин и детей.

— Эх, всё же хотелось бы и мне показать ему парочку финтов.

— А ты прямо-таки рвёшься в бой. Это конечно похвально, но не торопись, ты только недавно начал сам ходить. Дай телу время на восстановление, оно прекрасно со всем справится, тогда сможешь сам его тренировать.

— Я в этом сомневаюсь. Рана ведь была не обычной, а нанесённой демоническим когтем. Он занёс в тело скверну, немного, но всё же она успела меня неплохо погрызть до того, как я наконец попал в руки толковых целителей. К тому же из-за того, что я был очень слаб, да что там говорить, у меня дважды останавливалось сердце, один раз ещё в горах, и потом ещё разок в городе гномов, им приходилось сдерживать силы, щадить меня, и эту заразу вытравливали куда дольше, чем следовало бы. Моё нынешнее состояние — это уже подарок чёртовых Богов, желать большего будет уже какой-то наглостью.

— Но всё же не стоит так быстро терять надежду.

— Надежду… не обижайся, но теперь все эти красивые слова звучат как пустая глупость.

— Может быть оно и так, но даже если тебе суждено до конца дней остаться калекой, то ты всё равно будешь для Хромоса наставником и другом. Ты ведь знаешь, что ни он, ни Аллейса, ни я, все мы не станем от тебя отворачиваться, даже если ты лишишься всех сил. Кстати, раз уж мы заговорили о будущем — чем думаешь заняться в дальнейшем?

— Как-то пока над этим не думал. Времени не было… вернее его то у меня было предостаточно, но голова была занята совсем иными вещами. Воином мне уж точно больше не бывать, на поле брани я буду лишь обузой. Обучать молодёжь фехтованию я вряд ли смогу.

— А как у тебя с магией дела обстоят?

— Тоже паршивенько, но всё же лучше, чем с телом, — сказав это Хейндир поднял руку, и на раскрытой ладони возникали несколько язычков пламени, которые быстро разрослись до длины в три локтя, после чего резко потухли. — Вот такие фокусы творить могу, но они ни в какое сравнение не идут с силой прежних заклинаний.

— Этого вполне хватит, чтобы получить в гильдии местечко учителя самых юных и зелёных адептов. Драться тебе больше не придётся, а для перелистывания страниц твоей нынешней силушки с лихвой хватит.

— Неплохая идея, но не думаю, что из меня выйдет приличный книжник.

— Ну раз так, то у меня есть к тебе ещё одно предложение. Не так давно меня познакомили с одним мужиком по имени Мафтос Сингрик, он является главой одной гильдии, но уже не магической, а торговой. Может ты слышал, но наш король вроде как сумел договориться о перемирии с ярлами Северных островов, и теперь вместо войн мы пытаемся вести с твоими родичами торговлю. Мы им вина, шелка и специи, они нам руду, меха и китовый жир. Дела пока идут не слишком успешно, сказывается многолетняя вражда, но, если бы нашёлся человек, который смог бы стать мостом между двумя народами, наладить морские пути, то он наверняка стал бы одним из самых богатых людей королевства. И этим человеком можешь стать ты. Я, прекрасно понимаю, что менять жизнь воина на жизнь торгаша — дело не слишком почётное ни у нас, ни у вас, но здесь своих земель у тебя нет, а кормиться самому и, если ты того захочешь, содержать семью на что-то да надо.

— Всё ты верно говоришь, жить мне на что-то надо, да и в мои года уже давно пора иметь своих детей, но я не могу принять и этого предложения.

— Отчего же?

— Хочу попробовать совершить одну… наглую глупость. Я помню, что тебе говорил насчёт исцеления и надежды, что их нет. Мне об этом не раз говорили целители, желая уберечь от разочарования, но всё же … Я хочу попробовать.

— Вернёшься назад в монастырь?

— Нет. Ноги моей больше у них не будет, не хочу более иметь ничего общего со Старейшей Звездой. Пока мы рисковали жизнью и шли в неизвестность, эти святоши отсиживались в застенках. Я не должен тебе этого говорить, но недавно прошёл слушок, что они точно знали, что в горах скрывались отнюдь не самые простые демоны, и ясно себе представляли, что же приключиться с теми, кто попадёт в их западню. Но они не стали нас предупреждать или усиливать отряды, потому что им не нужна была наша победа. Вместо этого они отправили нас на убой, потому как именно это и было им нужно — ослабить и приструнить вольный орден, чтобы после заграбастать его себе. Именно это сейчас и происходит, так как почти все самые сильные и опытные рыцари ордена теперь мертвы или стали беспомощными калеками навроде меня.