— «Старина Хейнд наверняка придумает, как разделаться со всеми этими тварями. Соберём проверенных людей и устроим настоящую охоту на одержимых. Может даже сможем взять в плен одного, заставим его говорить, ну или попытаемся свершить над ним обряд экзорцизма. Хотя… вряд ли в нашем соборе Старейшей Звезды отыщется обученный подобным ритуалам священник. Такие обычно состоят в Инквизиции. Чёрт бы вас всех подрал!.. Как оклеветанных девиц жечь, так они первые, а как действительно понадобилась их помощь, так их нигде рядом нет».
Поглощённый подобными мыслями капитан вскоре добрался до крепостных ворот, проложив свой не самый короткий путь через наиболее оживлённые и полнолюдные улицы, поплатившись временем за безопасность. Стоявшие в карауле стражи, следуя букве устава, громко приветствовали старшего офицера, в тот момент более всего желавшего остаться никем не замеченным. Тихо выругавшись под нос, Хромос в ответ приложил сжатый кулак к груди и ненадолго задержался в воротах, чтобы перекинуться парой слов с рядовыми. От них он узнал, что за время их дежурства господин Командующий не покидал Крепость, да и во дворе они его не замечали, как, собственно, и капитана Лормина.
С этими самую малость обнадёживающими известиями, капитан ступил во внутренний двор. С первого взгляда стало понятно, что городская стража не ведала о близкой и смертельной угрозе и продолжала жить по распорядкам мирного времени. Рядовые солдаты без лишних суеты и напряжения выполняли возложенные на них обязанности: несли караулы на стенах и на входах в цитадель, подметали плац, выдёргивали торчавшие меж камней брусчатки сорняки, занимались мелким, не требующим особых кузнечных навыков ремонтом и уходом за оружием и доспехами. На отдельной площадке проводилась тренировка боя на мечах, под началом престарелого мастера фехтования Экле́зия, воспитавшего не одно поколение стражей. У дальней стены практиковались арбалетчики, нашпиговывая соломенные мишени десятками болтов, соревнуясь в том, кто же больше раз попадёт в криво нарисованные сажей чёрные круги. С примыкавшей к стенам замка конюшни то и дело доносилось недовольное ржание жеребцов, возмущённых тем, что обленившиеся без строго надзора и начальственных пинков конюхи вместо возложенной на них кормёжки животных предавались увлекательному, но совершенно бесполезному мастерству пускания ртом дымных колец.
Безуспешно попытавшись поймать на себе пристальные взгляды скрывающихся среди людей демонов, Хромос поспешно пересёк двор и зашёл в цитадель через высокие парадные двери, ещё раз сухо поздоровавшись с караулом. Кабинет Хейндира находился на третьем этаже замка, так что капитану пришлось осторожно двигаться по узким коридорам и лестницам, на каждом перекрёстке и повороте воровато выглядывая из-за угла, чтобы удостовериться в безопасности пути. Удача была на его стороне, и вскоре он добрался до кабинета господина Командующего, лишь раз испугавшись за свою жизнь, когда перед самым его носом внезапно открылась дверь, но из неё, шаркая ботинками по полу, вышел полуслепой, седовласый писарь с жидкой бородёнкой и, даже не заметив прижавшегося к стене капитана, медленно побрёл куда-то в сторону архива, звучно причмокивая истончившимися губами.
Полный надежд и с молитвой на устах Хромос схватился за кольцо и потащил дверь на себя, но, увы, она оказалась запертой. Почувствовав, как ушат холодной воды излился на его душу, капитан бесцельно постучал в дверь, не допуская и шанса на то, что с той стороны послышится заветное: «Войдите», и отступил назад. В кабинете не хранилось ничего ценного, кроме стопок полных кляуз и требований писем, так что Хейндир закрывал свой кабинет только в тех случаях, когда он собирался надолго покинуть Крепость.
Раздосадованный капитан подумывал немедленно вернуться в город, но взглянув на рукава испачканной в земле и канализационной слизи куртки, он решил всё же извлечь хоть какую-то пользу из рискованного предприятия и отправился на следующий этаж, где располагались личные покои старших офицеров, чтобы переодеться в чистое и пополнить кошель серебром. Чем дольше он оставался в Крепости, тем большей опасности себя подвергал, но попытайся он вернуться для тех же целей домой, то был бы непременно схвачен поджидавшими его демонами.
Быстро переодевшись в схожий комплект одежды, отличавшийся лишь тёмно-оранжевым, почти коричневым цветом дублета, капитан Нейдуэн вышел в общий коридор, но не успел он дойти и до его середины, как из-за угла выглянул эфес меча, а следом за ним показалась чешуйчатая броня с накинутым на неё плащом из синего атласа и повёрнутая к нему затылком голова с короткими волосами цвета блонд. Похолодев от ужаса, Хромос судорожно огляделся по сторонам и на цыпочках вбежал в первую попавшуюся на глаза приоткрытую дверь, и тут же осознал всю фатальность своего поспешного выбора, потому что из спален всех двенадцати капитанов его угораздило спрятаться именно в спальне явившегося Лормина.
Капитан чувствовал, как неумолимо приближалась его погибель. Вместо попытки спрятаться, ему стоило сразу помчаться прямиком на Лормина, чтобы ошеломить его, сбить с толку, и с этим проскочить мимо удивлённого врага и попытаться удрать. Никаких сомнений в том, что демон непременно бросится за ним погоню, капитан не имел, но отчаянное бегство лучше той безвыходной западни, в которую он сам себя завёл.
Изыскивая средство к спасению, Хромос увидел стоявший у стены кровать-шкаф, который Лормин, ввиду сложившихся ещё в глубоком детстве привычек, предпочитал открытым постелям. Думать было некогда, и капитан забрался в шкаф, закрыл его створки изнутри на крючок, и, поставив грязные сапоги на стиранные перины, прильнул глазом к узкой щели, через которую можно было разглядеть лишь небольшую часть комнаты.
Всё это произошло в считанные мгновения, но для капитана они показались сущей вечностью. Пытаясь угомонить предательски разбушевавшееся сердце, Хромос услышал, как тихонечко скрипнула в дверь, и в комнату зашли сразу двое человек. Пока Лормин закрывал дверь на засов, одетый в один поддоспешник капитан Одвин прошёл к противоположной от шкафа стене и вальяжно развалился на стуле, по-барски нагло закинув ноги на угол стола.
— «Хвала Богам, что он не один», — подумал Хромос, в надежде использовать присутствие Одвина для того, чтобы под страхом разоблачения лишить Лормина возможности использовать демонические силы и сбежать, но тут капитан Тисдо с явным недовольством заговорил на языке, который Хромос никогда прежде не слышал от ставшим теперь бывшим товарища, а Одвин бегло ответил ему на том же рычащем наречии, после чего лениво спустил ноги на пол. — «И он тоже …»
Шипастые клещи страха с новой силой вцепились в сердце съёжившегося в тёмном шкафу капитана. Боясь слишком громко вдохнуть, Хромос прилип к узкой полоске света и изо всех сил пытался угадать смысл диковинных слов по выразительному лицу Одвина и его богатому на интонации звучному голосу в противовес неизменно ровному тембру Лормина, в котором всё же проскальзывали едва уловимые нотки подавленной злобы.
— Ос кэ ва́нгуше… атни́з до бру́жеч… Феомир… мрэ́кма Хромос, — из весей произнесённой тарабарщины спрятавшийся капитан смог понять только имена. Судя по звону и стуку, за разговором Лормин успел снять броню.
— А тор ла́ва? — спросил Одвин, преисполненный нетерпением и любопытством.
— Цу три́шла юс ко́ртамиг.
— Юс кортамиг!? — глаза капитана стали большими как блюдца.
— Э́во, — подтвердил Лормин и ещё долго пересказывал что-то, многократно упоминая Хромоса, Феомира и Сентина, пока полнощёкое лицо Одвина всё сильнее наливалось кровью, искажаясь в гримасе негодования.
— Гарцы, — выругался капитан, когда его товарищ закончил рассказ, и стал задавать вопросы, ударяя при этом ногтем по столу, словно кувалдой о наковальню.
Разговор был напряжённым и больше походил на спор, в котором частенько звучало слово «кортамиг» и имя капитана Нейдуэна, продолжавшего внимать их иноземной речи. Попытка расшифровать неизвестный язык заняла его голову, потеснив боязнь быть обнаруженным. В какой-то момент ему даже начало казаться, что в изливавшемся на него потоке чудных слов начал проявляться общий, расплывчатый смысл. По размашистым жестам Одвина, Хромос догадался, что они строили планы по ловле Янса и его самого, и это вызвало у висевшего на волоске от провала капитана кривую, тревожную усмешку. Однако она мигом слетела с его губ, как только Лормин произнёс имя господина Командующего.
