Я подаюсь бедрами вперед, обхватывая его ногу, желая большего, намного большего, затем мой клитор трется об него. Одной рукой он держит меня за шею, как будто осматривает олененка на убой, а другой рукой трахает мою задницу.

Палец скользит в мою попку, наполняя меня, и мой клитор продолжает тереться об его ногу. Ощущения настолько интенсивные, что я близка к пропасти. Я ненавижу это, но мне так же нравится, изо всех сил стараясь не думать о том, что это значит.

Я должна помнить, кто он такой. Я ненавижу его. Эти деньги олицетворяют все, что я ненавижу в таких людях, как мой отчим и сводный брат, и поэтому я должна оставаться сильной.

Его пальцы входят и выходят моей задницы, и я забываю обо всем. Мышцы его бедер подергиваются, его член такой каменный, что кажется он твердеет каждый раз, когда мое тело прижимается к нему. Его пальцы щекочут мою попку, легкая боль смешивается с давлением. Ощущение покалывания пробегает по моей нервной системе, пока не начинает стимулировать шею и щеки. Я больше не могу оставаться сильной.

Кэш держит меня на грани, и я тяжело дышу, пытаясь остановить удовольствие, но я никогда ни с кем раньше этого не делала, даже с самой собой. Это переполняет меня, подталкивает к краю пропасти. Мое лицо вспыхивает, челюсть отвисает, и эти непроизвольные спазмы нарастают внутри меня…

Он мгновенно убирает руки, откидываясь на спинку стула, затем смеется. Я, спотыкаясь, подаюсь вперед, прижимаясь к нему, мое тело покрыто потом. Одним быстрым движением он помогает мне встать. Как только я прихожу в себя, он закрывает сообщение, и переключается на другую программу на своем компьютере. Чёрт.

Как будто он просто забыл про своё удовольствия, как будто ничего не произошло.

Моя киска болит. Каждое подергивание моих мышц молит от его прикосновении, но он игнорирует меня, полностью сосредоточившись на работе.

Он покончил со мной.

— И это все? — спрашиваю я.

Он указывает на дверь.

— Мне нужно, чтобы ты встретилась с генеральным подрядчиком в торговом центре Уотерсайд-парка.

Я моргаю, затем проверяю время. У меня два вопроса.

— Зачем? — спрашиваю я.

— Важная доставка. Он будет там в шесть. — у меня отвисает челюсть.

Он серьезен. Все закончилось. Выражение его лица абсолютно стоическое, руки быстро печатают, и мне приходится с этим смириться. Он трахал меня пальцем в задницу и лишил меня оргазма.

Я закатываю глаза, затем поворачиваюсь к двери.

— Возьми мою машину. — говорит он и бросает мне свои ключи. — Так будет быстрее.

— Если это так важно, почему ты доверяешь это мне?

Он, наконец, встречается со мной взглядом, впервые с тех пор, как его руки покинули мое тело. Его гладкие губы приподнимаются, и я могу прочесть это по выражению его лица: он точно знает, что делает, как я расстроена, как сильно я ненавижу то, что хочу большего. И он наслаждается этим.

— Потому что я сказал тебе сделать это, Ремеди. — говорит он. — Часть твоей должностной инструкции включает в себя посещение встреч вместо меня. Знай свое место.

Эти слова врезались мне в память. Он в чем-то признался, не так ли? Он хочет, чтобы я "знала свое место", потому что я не остаюсь на своей полосе. Я делаю не совсем то, чего он хочет. Я не знаю, в чем дело, но у меня такое чувство, что я раздражаю его так же сильно, как он раздражает меня.

Заставить меня уйти и отдать мне приказ — является напоминанием о наших позициях.

Он мой босс, я его подчиненная. И он избавляется от меня.

— Я жду тебя к восьми. — говорит он. — Приведи себя в порядок, прежде чем уйдешь. Ты же не хочешь, чтобы они подумали, что ты трахаешься со своим боссом, не так ли?

В его словах слышится смешок, но к тому времени, как я смотрю ему в лицо, он уже вернулся к своему компьютеру. Я медленно иду, мое тело сжимается от желания и я закрываю за собой дверь.

Ремеди

Наш график продолжается в том же духе: он звонит мне в странное время, в полночь, на рассвете, поздним вечером. Затем он дразнит мое тело ощущением боли, всегда демонстрируя, насколько сильно он контролирует меня и никогда не дает мне расслабиться. Конечно же, после этого я иду в ближайшую ванную и даю себе это освобождение, зная, что только усиливаю своё желание.

Он монстр, которому нравится владеть мной. Но знаете что хуже всего?

Мне нравится, как он контролирует меня. Моя киска и разум знают, что мы проигрываем, а он побеждает.

Именно поэтому, после нескольких таких дней я тестирую себя. Я стучу в дверь дома Дженны, еще одного дома Уинстона, который она делит с тремя другими женщинами, из-за этого мой желудок сжимается в узел.

Это хорошо, напоминаю я себе. Ты охотишься за Уинстоном только из-за Дженны.

Она открывает дверь в пижаме. Я приподнимаю бровь. Обычно к этому времени она уже работает над макияжем, но видимо еще даже не принимала душ.

— Разве ты не начинаешь работать меньше чем через час? — спрашиваю я.

— Я больна. — говорит она.

Затем, волоча ноги, вваливается внутрь, и я следую за ней в спальню. Обхватив себя руками, она снова забирается под одеяло и лежит в позе эмбриона.

— Что не так? — интересуюсь я, поглаживая ее под одеялом.

— В последнее время я сама не своя.

Острая боль сжимает мою грудь, и я возвращаюсь в свое детство. Я не могла находиться в своем доме, не опасаясь того, что кто-то мною воспользуется, и прямо сейчас Дженна испытывает тоже самое. Она морщит лицо, ее губы побледнели потеряв свой красный оттенок, все ее тело отягощено всем, что произошло. Уинстон и агентство игнорировали её.

Мои ладони сжимаются в кулаки, я не собираюсь бросать ее. Еще до того, как я рассказала ей о своем отчиме, она всегда была рядом со мной.

Я хочу, чтобы она стала прежней.

Когда мы еще учились в старшей школе, Дженна была влюблена в моего сводного брата Броуди. Каким бы подлым он ни был по отношению к ней, она души в нем не чаяла. Она клялась, что где-то внутри его толстого черепа он был милашкой.

Все, что видела я, это жестокого сводного брата, который теперь был вдвое больше меня, но причинял мне боль, как будто мы всё ещё были детьми. И поскольку я знала, что Броуди и Дженна на самом деле никогда не станут парой, потому что Броуди был и остается большим мудаком, я оставила это, рассматривая как безобидную влюбленность.

В конце концов, мы с Броуди дрались друг с другом, потому что были сводными братом и сестрой, он бы никогда не посмел ударить Дженну.

Но однажды он загнал Дженну в угол в моей спальне и сказал ей.

«Перестань быть такой нуждающейся маленькой сучкой.»

Я нашла ее в слезах, завернувшись в одеяло на моей кровати. Это был концом того, что я позволила ей влюбиться в Броуди.

— С ним покончено. — сказала я ей. — Он не имеет права так с тобой обращаться. Ни за что на свете.

— Пожалуйста. — прошептала она. — Не делай из мухи слона.

Она погналась за мной, но я не обратил на нее внимания. Я не могла остановить своего отчима, но я не боялась Броуди. Конечно однажды, он поставил мне синяк под глазом, но я довела его до слез быстрым ударом по яйцам. Сейчас, он причинил боль моей лучшей подруге, ему конец.

— Броуди! — крикнула я.

Он оторвал взгляд от своего телефона.

— Ты не хочешь рассказать мне, что ты сказал моей лучшей подруге?

Он встал, используя свой рост, чтобы превосходить меня.

— Конечно. — сказал он. — Я назвал ее маленькой нуждающейся сучкой.

— Извинись. — потребовала я. — Извинись перед ней. Или ты пожалеешь об этом.

Он махнул рукой, прогоняя нас.

— Я не извинюсь. Вы обе такие королевы драмы.

Я топнула ногой, и он вздрогнул, удивленный, что я действительно могу что-то сделать.

— Ты не имеешь права так с ней разговаривать. — сказала я.

Он отодвинул стул с дороги и подошел ближе.