Он хватает меня за руку, разворачивает и прижимает к стене. Моя голова ударяется о штукатурку, и его губы приоткрываются, обнажая зубы.

— Что ты сказала? — рычит он.

Его сладкое, металлическое дыхание касается моих щек. Страх пронизывает меня насквозь, и я тяжело дышу. Тепло его тела пульсирует, заключая меня в клетку. Прямо сейчас он может сделать со мной все, что угодно.

Он может изнасиловать меня. Даже может убить меня. Мой желудок сжимается.

— Кэш. — шепчу я.

Он отпускает меня и поправляет свою рубашку, как будто ничего не случилось, однако, его челюсть напряжена. Я беру себя в руки, покусывая внутреннюю губу. Затем останавливаюсь у двери. Он подходит ближе, но я остаюсь на месте, не меняя позы.

Я знаю, что должна сделать.

— Однажды я убью тебя. — говорю я.

Его глаза проникают мне в душу. Эти темно-коричневые веснушки на белках, делают его глаза похожими на темные тучи, нависшие надо мной.

Он сжимает мой подбородок пальцами, заставляя меня поднять взгляд еще выше. Я сжимаю губы, вздрагивая, но не отстраняюсь. Это уже происходило раньше. Я выжила тогда, и выживу сейчас.

— Я надеюсь, что ты это сделаешь. — говорит он тихим голосом. — И я так же надеюсь, что тебе это понравится.

Кэш

Теплое удовлетворение разливается по моей груди, пока Ремеди роется в картотеках. Телевизор шумит на заднем плане, но меня это мало интересует.

Прямые черные волосы Ремеди развиваются из стороны в сторону, когда она просматривает каждый файл, разделяя их на категории по стилю разработки, затем по годам. Она всегда кладет папку обратно в корзину, стоя спиной ко мне. Это рутинная работа, и все же в этом-то и заключается ее удовольствие.

Разум Ремми слишком быстр, чтобы отключиться, когда она стоит ко мне спиной. Она не может сбежать, и это меня забавляет.

Она занималась подобными делами весь день. Прошли годы с тех пор, как я связывался с кем-то подобным образом. Сближаться с жертвой никогда не бывает так весело, как кажется. У них всегда есть раздражающие привычки, которые мешают. И когда они умирают, то и думать бывает не о чем.

Но Ремеди не такая. Она пока не раздражает меня, но каждый раз, когда ее фруктовый аромат похожий на персик и манго, запекшихся в духовке проникает мне в нос, мой член твердеет, а ее слова добивают меня.

«Однажды я убью тебя.»

Она сказала это с такой уверенностью, что после того, как она ушла, я душил свой член, пока не кончил, представляя яд в ее глазах, когда мы сражались друг с другом насмерть.

Наши руки сжимают друг другу глотки. Кровь пропитывает нашу кожу, спутывает волосы, так что мы становимся похожими на монстров, которыми являемся на самом деле.

Вот почему меня влечет к ней, и почему шесть оргазмов прошлой ночью не удовлетворили меня. Мне нужно было почувствовать, как останавливается чье-то сердце, чтобы наконец выбросить ее из головы. Возможно, Ремеди сможет развлечь меня в последний раз.

Я закидываю ноги на стол и смотрю на Ремеди, ее сочная попка покачивается в брюках, пока она работает. В первый день на ней была юбка, а сегодня брюки. Как будто это защитит ее от меня.

Я поджимаю губы. Это так не работает, маленькое лекарство.

— Эта Дженна — твоя лучшая подруга? — спрашиваю я и Ремеди на мгновение замирает, даже без слов я знаю ответ. — Как давно вы знакомы?

Я даю ей минуту, поправляю рукава, убеждаясь, что они правильно закатаны и не мешают. Тем не менее, Ремеди продолжает молчать.

— Я могу трахать тебя до тех пор, пока ты не кончишь, если конечно ты предпочитаешь это разговору.

Ее мышцы напрягаются под одеждой, когда она изо всех сил пытается скрыть свою реакцию. Ее тело знает, чего оно хочет. Она вздыхает, держа папку в воздухе, как кинжал.

— Мы дружим с детства. — говорит она.

Это очень долгий срок.

— А твои родители. Они все еще вместе?

— Нет.

— Ты сказала, что твоя мать — учительница?

— Да.

— Ты не захотела идти в семейный бизнес?

Она прищелкивает языком, сдерживая слова.

— LPA подходит мне больше. — наконец говорит она.

— Даже если ты будешь работать на таких людей, как я?

— Да. — бормочет она. — Даже на таких людей, как ты.

На экране телевизора раздается звон гонга, громкость которого становится все громче.

«Срочные новости!» гласит ярко-красный текст на экране. В кадре появляется белокурая репортерша.

Она сообщает, что в серии убийств Ки-Уэсте было найдено еще одно тело.

«Опять же, на полу под магазином «Dry&Clean» на Эрнест-стрит. Хотя официальный отчет не был опубликован, наш инсайдер утверждает, что эта жертва последовала примеру других: тела были изуродованы различными способами, выкрашены в белый цвет и обернуты в пенопласт, а затем скинуты в подвальное помещение здания.»

Изображение переключается на начальника полиции. По его словам, нельзя исключать, что у убийцы могут быть подражатели.

«Убедительная просьба, не выходите из дома ночью. Ваша безопасность важнее, чем выпивка в баре, граждане.»

Белокурая репортерша глубокомысленно кивает.

«Имя последней жертвы будет обнародовано после того, как семью уведомят о произошедшем.»

Пальцы Ремеди вытянуты по бокам, зубы прикусывают нижнюю губу, а на лице отразилось беспокойство. Она щелкает своими черными, обкусанными ногтями по двум заколкам для волос, удерживающим ее волосы.

Как только она вернулась домой накануне вечером, я залогинился в ее ноутбуке через приложение для взлома. Она просмотрела статьи о серийном убийце. Возможно, после общения со мной она поняла, что ей действительно следует бояться незнакомцев.

Умная женщина.

— Тебя это пугает? — спрашиваю я, постукивая пальцами друг о друга.

— Ки-Уэст такой маленький. — говорит она. — Они найдут его.

— Откуда нам знать, что это мужчина? — поддразниваю ее я. — Это могла бы быть ты. В конце концов, ты пыталась убить меня прошлой ночью. Возможно, тебе бы это удалось, если бы я спал. И из-за того, что ты не смогла заполучить меня, ты избавилась от кого-то другого.

Она обхватывает себя за плечи.

— Как бы ты изуродовала меня?

— Я бы заставила тебя съесть твой собственный член.

Я смеюсь, и она съеживается от этого звука.

— Я знаю одного копа. — говорит она. — Он мой друг.

Я приподнимаю бровь. В этих словах чувствуется уверенность, как будто она хочет, чтобы он защитил ее.

— И что? — спрашиваю я.

— Он был моим парнем в средней школе. Он старше меня и стал детективом несколько лет назад. — она скрещивает руки на груди. — Он найдет его.

— А что, если он не сможет?

Ее колени дрожат, но когда ее глаза встречаются с моими, она поджимает ноги, заставляя свои нервы успокоиться.

— Питер сильный. — говорит она.

Значит, у друга-полицейского есть имя. Питер.

О, и Питер сильный. Ещё она гордится этим. И даже верит в его способности. Он не единственный сильный человек.

— Ты так говоришь, как будто он сможет защитить тебя. — говорю я.

Она прищуривает глаза, и ее пальцы подергиваются. Независимо от того, насколько сильно она это отрицает, ситуация пугает ее.

— Не волнуйся, маленькое лекарство. — хихикаю я. — Я уверен, что убийца охотится только по ночам. Так что ты в безопасности.

Я подмигиваю ей, затем хватаю конверт со своего стола.

— Оставьте это предложение о покупке в «Dry&Clean».

Она смотрит на конверт, потом поднимает глаза на меня. Ее тело напрягается, когда она переваривает эту информацию: «Dry&Clean», место упокоения последней жертвы убийцы из Ки-Уэста.

Первобытный страх овладевает ею. Ее ярко-зеленые глаза увлажнились, и мне захотелось дернуть ее за волосы, чтобы заставить опуститься на колени. Я хочу, чтобы эти слезы пролились.

— Ох! Какое совпадение. — поддразниваю я, зная, что это ее расстроит.