Ремеди поворачивается ко мне, ее глаза широко раскрыты. Наверное, это странно; люди редко говорят о том, что они хотят видеть кто-то мертвым. Или, возможно, ее смущает, что мне не все равно, хотя я злоупотребляю своей властью, точно так же, как ее отчим и брат. Но я не прячусь за ложными заявлениями вроде "семья". Ремеди точно знает, кем она является для меня: жертвой шантажа.

— Что ты имеешь в виду? — шепчет Ремеди.

— Твой отчим прятался за этими ложными представлениями об уважении. Семья. Родство. Можно было бы подумать, что такие люди будут сопротивляться, но они этого не делают. — я качаю головой. — Они жалкие. Гребаные трусы. Они сделают все, чтобы выжить.

Секунду она ерзает, проводя пальцами по стенкам своего стакана, смачивая кончики пальцев конденсатом.

— Но разве ты не сделал то же самое с Дженной? — спрашивает она, ее слова звучат тихо.

Я встречаюсь с ней взглядом. Хочу, чтобы она поняла каждое слово, которое я собираюсь сказать.

— Я использую людей, Ремеди. — говорю я. — Я не собираюсь лгать об этом. И я всегда откровенен, когда дело доходит до использования людей, я даю каждому выбор, точно так же, как я сделал это с тобой.

— Какой выбор ты дал Дженне?

— Ты можешь спросить ее.

Она хмурит брови, внезапно испытывая разочарование.

— Но ты отшлепал ее. И она не такая, как я. Она не может справиться с подобными вещами.

— Я сделала гораздо хуже, чем просто отшлепал тебя.

Она прерывисто выдыхает, чувство вины наполняет ее напряжением. Вот почему она ненавидит хотеть меня, из-за того, что это значит, когда речь заходит о ее лучшей подруге.

— Разве тебе не хотелось бы убить его? — спрашиваю я.

Ее веки трепещут, удивленная моей прямолинейной честностью. Хотя она не согласна со мной на словах, я вижу желание, мерцающее в ее глазах. Я прижимаю стакан со скотчем к губам.

— Эй. — говорит она, протягивая руку за стаканом. — Не пей это. Я видела, как бармен облизал его край или что-то в этом роде.

Она забирает у меня стакан, выбрасывает его через перила, содержимое выплескивается приглушенное волнами. С блеском в глазах она наклоняет ко мне голову.

— Я все равно могу приготовить тебе напиток получше у себя дома.

Я знаю правду. Она подсыпала что-то в мой напиток. И теперь она пересмотрела это решение. Окончательно.

— У меня есть идея получше. — говорю я, и веду ее обратно к своей машине, снова открывая для нее пассажирскую дверь.

Я обхожу машину и похлопываю по багажнику, забираясь на водительское сиденье. Безглазая голова Дина все еще там. Даже после смерти он не может увидеть Ремеди или прикоснуться к ней, и это доставляет мне удовольствие.

Мы едем вдоль побережья мимо основной части острова, пока не добираемся до грунтовой дороги посреди деревьев.

Через некоторое время дорога переходит с грунтовой на асфальтовую, открывая вид на что-то похожее на уединенную парковку без каких-либо линий, обозначающих места. Это заброшенный проект компании Winstone, заброшенный после урагана.

Здесь нас никто не найдет.

Ремеди

Когда я закрываю дверцу машины и наступаю на асфальт, я делаю глубокий вдох. Он рыбный и слегка мускусный, как гниющие водоросли, и, честно говоря, пахнет так же, как и весь Ки-Уэст. Но здесь нет фонарных столбов. Нет парковочных мест. Просто асфальт огромной прямоугольной формы.

Деревья с трех сторон, а море плещется о скалы и колючие кусты с четвертой. Раскидистые веерообразные листья соломенных пальм распускаются вперемешку с серовато-зелеными листьями в форме глаз.

Я прожила в Ки-Уэсте всю свою жизнь и никогда здесь не была. Кэш смотрит на воду так, словно ждет приближения шторма. Если мне придется бежать, здесь будет трудно спастись. Я могу спрятаться, но Кэш найдет меня. Его слова крутятся у меня в голове.

«Разве ты бы не хотела убить его?»

Эмоции бушуют внутри меня, борясь за контроль. Я верю своей лучшей подруге. Я знаю, что Дженна сказала мне правду. Так почему же мне кажется, что Кэш тоже говорит мне правду? Что произошло на самом деле?

— Если ты не причинял вреда Дженне, тогда кто это сделал? — спрашиваю я. — Ты нанял кого-нибудь, чтобы он выдавал себя за тебя? Или ты тайный сын Уинстона? Я не понимаю, почему ты не можешь сказать мне правду.

— Я даю каждому выбор, Ремеди. Даже тебе. — говорит он, приподнимая верхнюю губу. — Если это тебя так сильно беспокоит…

Он указывает на дорогу, ведущую обратно к главным улицам Ки-Уэста.

«Тогда уходи.»

И хотя он этого не говорит, я слышу это в его голосе. Если я уйду, он меня не остановит. Почему-то я не думаю, что он отдаст это видео полиции.

Тогда почему я все еще здесь?

Мои глаза опускаются на землю. Асфальт темный, как будто его недавно заасфальтировали или как будто им никто никогда не пользовался. По краям имеются большие трещины, но других видимых следов использования нет. Я не уверена, что это за место, но я знаю, что никуда не уйду.

Не сейчас.

Кэш обнимает меня сзади, заставляя повернуться лицом к воде, а затем задирает моё платье.

— Ты дразнила меня весь вечер. — выдыхает он мне в шею.

Мурашки пробегают по моей коже, когда он большим пальцем касается края моих трусиков. Он забирается в них, скользя по моей коже своими грубыми руками.

Я таю, готовая сдаться, прижимаясь к его твердой, точечной груди. Он поднимает мое платье, пока оно не собирается под грудью, после обхватывает ладонями мою киску, играя с моими складочками, как будто его пальцы — еще один поводок, направляющий мою душу.

Я не знаю, кто такой Кэш и почему он так со мной поступает, но когда он нажимает на мой клитор, мне становится все равно. Его ногти впиваются в мой чувствительный комочек, с острой, жгучей болью, пока я не даю ему то, чего он хочет. Я стону.

Он кусает меня за шею через кружевное ожерелье и напряжение поднимается по спирали к моей голове, спускаясь к пальцам ног волнами боли и удовольствия.

Я ненавижу его, напоминаю я себе. Я ненавижу его. Он худший. Он враг.

— Ты… — заикаюсь я. — Ты…

— Все под контролем. — говорит он. — Я знаю, чего ты хочешь, Ремеди, и я собираюсь дать тебе это. Все, что тебе нужно сделать, это приползти ко мне.

Мои брови сходятся на переносице, но он шепчет мне на ухо, звук успокаивающий, как плеск океанских волн о скалы.

— Я собираюсь заставить тебя кончить так сильно, что ты забудешь, кто ты такая, как ты и просила. — говорит он. — Доверься мне.

Я заставляю себя закрыть глаза и покачать головой, но это только для вида. Я чертовски сильно хочу всего, что он может мне дать, и я верю ему. Всем своим сердцем и душой.

Но я не могу позволить ему вот так взять меня. Он причинил боль Дженне, и она не будет свободна, пока он не окажется в тюрьме или в земле. И поскольку она не может противостоять ему, это я должна бороться с ним за нее.

Но что, если он ничего ей не сделал? Что, если есть другая часть истории, о которой я пока не знаю?

«Такой человек заслуживает смерти.» сказал он.

И это звучало так, будто он был совершенно серьезен. Словно он хочет убивать людей, подобных моему отчиму.

«Они жалки» сказал он.

«Они сделают все, чтобы выжить.»

На что способен Кэш? Я моргаю, глядя на него, пытаясь сопоставить все, что Дженна рассказала мне о мистере Уинстоне, с Кэшем.

Он хочет, чтобы я звала его Кэш, но настоял, чтобы Дин и Дженна называли его мистер Уинстон. Он шлепал Дженну за малейшие промахи.

Но меня?

Он поставил меня перед выбором: тюрьма или он. Затем он заставил меня умолять об этом и заставил меня полюбить это.

Он шлепает меня по голым бедрам, и я вскрикиваю, боль пронзает меня насквозь.

— Вот ты где. — говорит он, рыча мне на ухо. — Не смей больше так меня бросать. Твой мозг работает где-то в другом месте, и я клянусь, что если боль будет приковывать тебя ко мне, то это то, что ты получишь.