— Я подумала, что мы могли на днях встретиться, чтобы ты тоже могла с ним познакомиться. Может быть, двойное свидание.

У меня пульсирует в голове.

— Кого?

— Он только недавно в городе. Почему бы тебе не узнать, не хочет ли тот парень из полицейского участка присоединиться к нам?

Я закатываю глаза, крича про себя. Что за одержимость им у мамы и Дженны? Этот "мальчик" — воплощение хорошего человека, и именно поэтому я ему не доверяю.

Полицейский. Маменькин сынок. Предполагаемый защитник. Люди, стоящие у власти, всегда используют тех, кто ниже них. Я имею в виду, что все пользуются друг другом, но чаще всего, это делают такие люди, как они.

Такие, как мой отчим. Люди, имеющие власть над другими.

Такие, как Кэш.

Я чуть было не подумал о "том мальчике из полиции", после того, как он много лет назад пообещал расследовать дело моего отчима, утверждая, что именно поэтому он и хотел стать полицейским. Чтобы привлекать людей к ответственности.

Но это была ложь, чтобы скрыть вину. Все знают, что он накачал наркотиками и изнасиловал девочку из нашей школы.

И все же моя мама и Дженна держатся за него так, словно он лучшее, что могло случиться в Ки-Уэсте. Они верят ему.

— Я бы предпочла этого не делать. — говорю я с горечью в голосе.

— Значит, ты все еще встречаешься с тем профессором? — спрашивает она. — Он милый.

Он нравится ей только потому, что он тоже учитель.

— Я рассталась с ним почти год назад.

— Но я думала, вы двое остались друзьями, нет? — спрашивает она с нотками надежды в голосе. — Я надеялась, что вы снова будете вместе.

Я стону. Только не он.

Потолок скрипит. Кэш идет из своего кабинета наверху в другую комнату. Честно говоря, Кэш тоже вариант, но от общения с ним за пределами этого поместья у меня болит голова.

В голове всплывает образ человек из техобслуживания, которого я видела сегодня утром. Безымянный, безликий незнакомец с подернутыми рябью глазами. Если я приглашу его на двойное свидание, это будет лучший вариант. Черт, я даже могу заплатить ему за то, что он хоть раз избавил меня от моей матери. Может быть, я даже трахну его потом. Секс на одну ночь без каких-либо обязательств дает мне больше шансов, что он захочет дать мне то, чего я хочу.

Как так получается, что я могу фантазировать о том, как безликий техник трахает меня, пока я привязана к стулу, но когда дело доходит до моего босса, на самом деле довольно привлекательного, богатого бизнесмена, мне невыносима мысль о том, что он прикасается ко мне?

— Я встречаюсь кое с кем. — говорю я.

— Переспать — это не значить встречаться. — говорит она и я смеюсь.

— Я буду иметь это в виду. В любом случае, мне пора идти. Босс идет. — вру я.

— Ремми, подожди…

Я вешаю трубку прежде, чем она успевает сказать еще хоть слово, мои конечности отяжелели от усталости. Она все еще верит, что для меня есть надежда, и, возможно, так оно и есть, но я не собираюсь ее искать. Зачем тратить на это мое время, когда за тобой никто никоим образом не присматривает?

И, кроме того, у меня сейчас достаточно забот. Кэш. Кассиус Уинстон. Человек, который может совершать ужасные поступки, не опасаясь наказания. Дженна — последний человек, который заслуживал того, что он сделал, и я ненавижу его за это.

Возможно, в своих нападках он больше похож на моего сводного брата, но его образ мыслей в точности такой же, как у моего отчима. Мой отчим сбежал, но Кэш не сможет. Только не тогда, когда рядом я.

Я открываю свой ноутбук. На электронную почту моего агентства приходит сообщение.

Инструкция от Кэша о передаче предложения в городской совет. Пока что работа достаточно легкая, но самым трудным будет посадить его в тюрьму, где ему самое место.

Дженной больше не будет управлять его присутствие.

И если мне придется убить его, я это сделаю.

Ремеди

Телефон вибрирует на моей тумбочке, как отбойный молоток. На экране появляется селфи Дженны.

Ярко-красные губы и светло-русые волосы. Я фокусирую взгляд, щурясь на полоску в верхней части экрана. Уже одиннадцать часов. Она никогда не звонит так поздно. Мое сердце бешено колотится. Что-то не так.

— Эй… — её рыдания прерывают меня, и острая боль пронзает мою грудь.

— Что случилось? — спрашиваю я как можно ласковее.

Она всхлипывает между словами.

— Ты дома?

Ее рыдания рикошетом отдаются у входной двери, практически срывая ее с петель. Я распахиваю ее так быстро, как только могу. Ее волосы прилипли к лицу, на ней укороченный топ и леггинсы, как будто она плакала с тех пор, как покинула спортзал.

На лбу у нее выступили капельки пота, тушь растеклась по щекам, ресницы практически склеились. От нее слабо пахнет потом и жареной картошкой с сыром, это значит, что она, вероятно, навещала свою маму на работе. Должно быть, всё очень плохо.

Я притягиваю ее к себе, обнимая, пока она плачет, ее маленькое тельце дрожит рядом со мной, и я провожаю ее внутрь, усаживая на свою кровать.

У меня сжимается горло. Я ненавижу видеть, как она плачет. Она — моя опора. Так не должно было быть.

— Что случилось? — спрашиваю я.

Она открывает свой телефон, щелкая по журналу вызовов. Последние несколько принятых ею звонков — это LPA, но самый последний звонок был сделан несколько часов назад. Неужели она плакала все это время?

— Они мне не верят. — говорит она на каждом вдохе. — Им нужны доказательства.

Я закрываю глаза. Конечно, они им нужны. Это то, что сказала моя мама, когда я попыталась рассказать ей о своем отчиме много лет назад.

— Мне трудно в это поверить. — сказала она. — Он любит тебя, милая. Просто потому, что он тебе не нравится, не значит, что он причиняет тебе боль.

У меня стучит в ушах, а сердце сжалось в груди. Почему они не верят Дженне?

— А что с твоей рукой?

Она приподнимает её, и теперь она прежняя: синяки зажили, а вместе с ними исчезли и следы нападения Кэша.

— Черт возьми. — шепчу я.

Это полный бардак.

— Что нам делать? — спрашивает она.

Она отодвигается на край кровати, ее ладони сжимают одеяла.

— Они сказали, что ничего не могут с ним сделать. Если они что-нибудь скажут, он может расторгнуть контракт. И что тогда мы будем делать с арендной платой? Это будет по полной цене, и ты знаешь, что никто из нас не может себе этого позволить.

Ее дыхание поверхностное, вены на шее пульсируют с каждым словом, как будто ее тело не может понять, бороться или отступить

— Они сказали мне, что я могу либо сохранить свое новое место работы, либо найти новое агентство, отказавшись от контактов, которые я подписала в LPA.

Ее слова путаются, и мои глаза сужаются, когда мой разум концентрируется на нем.

Кассиус Уинстон думает, что ему сойдет это с рук, потому что богат. И он будет делать это снова и снова, пока кто-нибудь не заставит его остановиться.

У Дженны связаны руки. А я? В настоящее время я его личный ассистент и единственный человек, которому разрешено находиться на его территории

— Я ничего не могу сделать. — говорит она.

— Я могу.

Она перестаёт плакать. Я разминаю пальцы, прижимая их к бокам. Так или иначе, я покончу с Кэшом. Ради нас обоих. Ради всех, кем манипулирует этот мерзкий альфа.

— Не делай ничего, о чем потом пожалеешь. — предупреждает она.

Я спокойно улыбаюсь, мой разум наполняется видениями того, как я вырываю зубы Уинстона плоскогубцами.

— У него повсюду камеры наблюдения, верно? — говорю я.

Я взмахиваю рукой, как будто с ее стороны глупо сомневаться в моих намерениях.

— Все, что мне нужно сделать, это получить доступ к видеозаписи его нападения на тебя. Тогда у нас будут неоспоримые доказательства. Мы подадим в суд на LPA и этого мудака.

Дженна грызет ногти, ее щеки краснее губ.

— Но что, если тебя поймают?