— Если боль — это единственный способ, которым я могу привязать тебя к реальности, тогда, во что бы то ни стало, давай оставим тебя здесь.

Сжатыми пальцами он выкручивает мои соски, кожа натягивается под его пальцами до тех пор, пока боль не пронзает мою грудь. Внутри меня нарастает крик, но я держу его внутри.

Он ухмыляется. Ублюдку нравится такая реакция. А я хочу сдаться ему.

— Ты… — выдыхаю я вместо этого. — Больной, чертовски больной человек.

— Тогда скажи мне, почему я чувствую запах твоей киски? — хихикает он.

Мои щеки горят, а рот открывается. Он облизывает свою толстую нижнюю губу, немного ослабляя хватку на моих сосках, меня захлестывает горячая волна облегчения.

— Твои соски твердые. — говорит он, потирая мои бугристые вершинки между пальцами.

Он берет каждую грудь, затем мнет их, как мячик для снятия стресса, как будто собирается использовать мое тело, чтобы получить каждую унцию своего облегчения.

— Насколько ты мокрая, Ремеди? — я прикусываю внутреннюю губу.

Нет. Нет. Нет. Что бы он ни говорил, ему наплевать на мое удовольствие. Я для него всего лишь кукла для траха, вещь, которую он может выбросить, как только потеряет интерес.

Моя киска сжимается. Эти мысли тоже не помогают. У меня никогда не было секса с кем-то, кому в конце концов, было бы наплевать на то, что я чувствую. И это похоже на возвращение домой.

Нет. Речь идет только о том, чтобы делать то, что хочет он, чтобы я могла получить то, что хочу. А я хочу, чтобы он оказался в тюрьме или умер. Даже если я тоже там окажусь, это не имеет значения. Я делаю долгий, тяжелый вдох.

— Пошел ты. — рычу я.

— Тебе бы этого хотелось, не так ли? Ты ведь понимаешь, что ты у меня в долгу, Ремеди? — спрашивает он, в его карих глазах клубятся облака пыли, и он прищуривается, глядя на меня.

Ему нравится шантажировать меня. То, как это заставляет меня извиваться. И это доказывает, что он больной ублюдок. Кто-то, кто не заслуживает своей роскошной жизни.

— От ненависти в твоих глазах, до сладкого вкуса твоей киски: теперь ты принадлежишь мне, Ремеди Бассет.

Мой живот скручивает от этих собственнических слов, но я отказываюсь показывать это. Он встречается со мной взглядом, не позволяя мне отвернуться. Затем, он снова скручивает мои соски, дыхание со свистом вырывается сквозь зубы, когда я смотрю на него в ответ, стараясь не издавать ни звука. Но чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее он сжимает, моя грудь горит огнем, боль проходит сквозь меня, как электрические разряды. Кэшу все равно, насколько это больно.

Чем сильнее я борюсь с ним, тем больше это подпитывает его. В его глазах горит голод. Мое лицо вспыхивает, когда осознание обрушивается на меня, как тонна кирпичей.

Он первый человек, который это сделал. И мне не нужно было даже умолять его об этом. Это почти как если бы он слушал. Как будто он мне верит. Он прижимает ладони к моей груди, и тупая боль пронзает меня. Он дышит мне в ухо, каждый выдох горячий и протяжный.

— Этого недостаточно, не так ли? — бормочет он. — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя нагнув над своим столом, вонзаясь в тебя так сильно, что у тебя останутся синяки на киске? Чтобы от каждого движения, ты точно помнила, кому принадлежит это тело?

Его большие пальцы касаются вершинок моих сосков, кожа сейчас такая нежная, что все болит, даже от такого легкого прикосновения. У меня отвисает челюсть.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Ремеди. Скажи мне, как сильно ты хочешь, чтобы я причинил тебе боль.

— Ты тупой извращенец. — шиплю я. — Я не хочу, чтобы ты причиняла мне боль.

Его зубы сжимаются, а глаза блуждают по моему телу. Ухмылка приподнимает уголки его рта, как будто он знает, что я лгу.

— Тогда соври мне. — говорит он. — Или прямо сейчас, я отправлю это видео по электронной почте полиции.

Держа одну руку на моей груди, он сжимает мой набухший сосок, другой рукой он печатает, выводя на монитор свою электронную почту. Он даже увеличивает текст, чтобы я могла прочитать все. Я тяжело дышу. Он издевается надо мной. На самом деле он этого не сделает. Он начинает читать вслух.

— Уважаемое полицейское управление Ки-Уэста. — он блефует, он черт возьми, блефует.

Он этого не сделает. Как только он это сделает, у него не будет надо мной никакой власти.

— Это видео содержит кадры, на которых Ремеди Бассет пытается убить меня.

— Чувствуешь себя сильным, заставляя женщину умолять? — перебиваю я.

Я задираю нос, глядя на него сверху вниз, даже когда мои ноги дрожат от желания. Он прав, я действительно хочу, чтобы он причинил мне боль. Но я не могу позволить ему победить.

— Ничто не излечит твою извращенную…

— Ты ужасная лгунья. — отвечает он.

Он заканчивает печатать, затем прикрепляет файл.

— Я не лгу. — говорю я.

Он наводит указатель на слово "Отправить". Его палец поднимается, собираясь нажать на кнопку.

— Я хочу, чтобы ты трахнул меня так, как будто ненавидишь. — выпалила я, и его палец замирает над мышкой.

Я нетерпеливо киваю, показывая ему, что готова играть. Я должна это сделать. Если я позволю ему в достаточной степени контролировать ситуацию, тогда мне тоже будет легче взять его под свой контроль.

По крайней мере, это то, что я говорю себе.

— Я хочу, чтобы ты душил меня, пока я не потеряю сознание. — продолжаю я.

Мое лицо покраснело, и все мое тело горит. Я никогда раньше так ясно не выражала своих желаний. У меня в горле образуется комок, и я чувствую что не могу дышать. Но его глаза полностью восхищены мной, и любые опасения тают.

Он действительно слушает.

— Я хочу, чтобы ты заставил меня кончить так сильно, что я забуду, кто я. Хочу, чтобы ты ударил меня, избил меня, использовал меня и показал мне, какая я шлюха для тебя.

Он щиплет меня за сосок, используя его, чтобы притянуть ближе, затем сажает меня к себе на колени, как будто собирается отшлепать меня, как ребенка.

Он сделал это с Дженной. Отшлепал ее за то, что она опоздала на встречу. Это унизительно, и я ненавижу это, но мне также нравится.

Почему у меня так кружится голова?

Он срывает с меня леггинсы и трусы до тех пор, пока я полностью не оказываюсь обнаженной, и тогда я понимаю, что это совсем другая ситуация. Он никогда так не выставлял Дженну напоказ.

Наклонившись, он обнюхивает меня, и я краснею. Я чертовски мокрая.

Из его груди вырывается стон, как будто он зверь, которого выпустили на волю. Он раздвигает мои ягодицы, обнажая мою заднюю дырочку. Прохладный воздух щекочет мою кожу, и все мое тело покрывается мурашками.

— Почему ты этого хочешь? — спрашивает он.

— Потому что… — начинаю я, но замолкаю, потому что не знаю ответ.

Почему именно он? Почему именно так? Почему я не могу быть нормальной?

— Потому что…

— Потому что ты ничего не можешь с этим поделать, не так ли? — он дышит, его голос низкий и спокойный, как будто он пытается объяснить мне причину. — Ты хочешь, чтобы я взял то, что хочу. Владел тобой. Показать тебе, что ты всего лишь моя маленькая кукла для траха. Насколько сильно ты этого хочешь?

Кончики его пальцев как наждачная бумага, но когда он просовывает один между моих складочек, я становлюсь такой влажной, что его толстый палец с легкостью скользит в меня. Используя мое возбуждение, он дразнит пальцем мою заднюю дырочку, затем сует палец внутрь.

Давление переполняет меня, и я хватаю ртом воздух, совершенно ошеломленная. Как будто этим единственным движением он говорит мне правду: ему все равно, чего я хочу. И это так сильно меня заводит.

— Используй меня. — хнычу я. — Используй все мои дырочки. Пожалуйста.

— Сейчас я собираюсь использовать тебя, Ремеди. Именно так, как я хочу. Все твои дырочки мои, маленькое лекарство. Мои. — рычит он, затем вгоняет свой палец глубоко в мою задницу, одновременно кусая меня за шею.

Я вскрикиваю, мой стон такой громкий, что я пытаюсь остановить себя, заглушая его, но он смеется и трахает пальцем мою задница.