— А кем был до Тартара? — мой ответ его явно не устроил.

— Да ни кем, шлялся по миру, продавал одни вещички, покупал другие.

— Тогда откуда знаешь про ответственность перед людьми? Говорил так, будто разбираешься? Иль солгал?

Тут Крюгер почти загнал меня в угол, я не мог отказаться от своих слов и уронить авторитет, и одновременно я не должен был раскрыть свой настоящий опыт — а то ещё сделают сержантом. И как назло фантазия дала сбой, мне нужно было срочно придумать, кем я мог работать, но чёрт дёрнул за язык и я сказал правду.

— Нет, я в теме, я действительно разбираюсь, когда-то у меня дела шли в гору, и я организовал контору по продаже оружия.

— Едрить тебя колотить в оба уха, Эд, — возмутился Натан. — Что ж ты молчал, что у тебя людишки были в подчинении? Не думал сам стать сержантом? — Крюгер снова хитро прищурился, ожидая моего ответа.

— Нет. Этой радости мне на всю жизнь хватило. В прошлый раз я не справился и потому делегировал свои полномочия.

— Что ты сделал? Делегировал? Это изврат какой-то?

— Нет, я просто поручил делать работу свои тёлкам.

Судя по взгляду Натана, он на секунду решил, что я словно Калигула сделал коров начальниками. Мне пришлось сделать вынужденное уточнение.

— То есть своим бабам.

— Бестолочь! Нашёл кому мужскую работу поручать! Всё придётся делать самому, на вас верхних нельзя положиться! — так местные называли «городских».

— Да ладно тебе, Натанчик! Всё ж не плохо складывается?

— Да что тут хорошего, упыри сожгли мою деревню, убили всех, кого смогли достать… Видит Бог, что я их сам достану, чего бы мне это не стоило! Я до них доберусь!

— Извиняй за тупой вопрос, сделай мне скидку, я всё-таки не местный. На кой чёрт эти упыри всех поубивали, если они получают от вас провизию? Для феодалов это не совсем типичное поведение. И если они такие жуткие, то почему все крестьяне не пойдут к повстанцам?

Натан сжал кулак на своей единственной руке.

— Повстанцев мало, они не могут защитить всех. Тут на каждом острове придётся стены с вышками и бункерами возводить. Да кто ж даст? И на какие шиши? Вот наш брат и боится рыпаться.

— Так что случилось с деревней?

— Жить стало совсем туго, мы стали принимать помощь от повстанцев, а упырям это не понравилось. Раньше они закрывали на такое глаза, а тут как с цепи сорвались, устроили нам настоящий ад. Наверное хотели наказать для острастки, чтоб другим не повадно было… Они всё у меня отняли, никого не пожалели. Я был одним из старост деревни, люди слушали моих советов, я должен был уберечь их, но не смог… — в глазах Натана промелькнул тот самый ад, что он пережил, а его взгляд стал ледяным.

— Я могу тебя понять, я тоже потерял свой дом и был вынужден скитаться по миру.

Натан очнулся и стукнул кулаком по столу.

— Я не знаю чего эти повстанцы так медлят. Надо было давно раздать крестьянам оружие и позвать на битву с упырями, сравнять их замок с землёй и всех на части разорвать!

— Самым простым и быстрым способом?

— Именно! Давно пора покончить с ними!

— Если ты действительно хочешь их победить, то послушай моего совета: война — это путь обмана. Тот кто пойдёт в лоб на упырей, подставит зад под остальные банды. Две силы сцепятся и ослабят друг друга на радость гиенам, стервятникам, крысам и мародёрам. Поэтому действовать нужно более аккуратно и непредсказуемо.

— Это не повод к бездействию! Иль мы будем ждать, пока они всех людей в Тартаре изведут?

— Я не знаю, что замыслили повстанцы и какой у них план. Но я точно знаю, что мы можем помочь общему делу. Ты ведь прекрасно разбираешься в местных обычаях? Ты поможешь втереться в доверие других крестьян?

— Могу, но вначале тебе нужно самому втереться ко мне в доверие.

— На этом месте, я бы поднял стакан с тостом: «За то и выпьем!».

— Но там же обыкновенная вода?

— Эх, где же Иисус, когда он так нужен!

Можно сказать, что именно этот разговор и сформировал наше отделение, наша троица разобралась между собой, и мы ненавязчиво предложили своё видение молчаливому большинству. Ради проформы я спросил остальных, что они думают и получил неожиданно вразумительный ответ. Как ни странно, но народ нутром чувствует, что на самом деле происходит, особенно если ему дать возможность наблюдать за процессом дележа власти. Солдаты вначале выразили согласие с нашей схемой, а потом добавили кучу «но»: им не понравились мои методы, меня заподозрили в скрытых мотивах, в желании манипулировать людьми, меня настойчиво попросили в следующий раз просто предлагать идею и рассказывать про её преимущество, а также мне намекнули, что в этот раз с нами согласились, потому что и так собирались выбрать Крюгера, как человека с опытом управления. Ёлки-палки! Демократия работала! А то я привык вертеться среди барыг-капиталистов, где всё решалось кулуарно, большие люди делили пирог пропорционально имеющимся силам, а потом приказывали своим СМИ и менеджерам объяснять ситуацию народу.

В этот день было ещё немного тренировок и даже пару лекций про тактику островных боёв, потом долгожданный отбой и койка. Пока всё складывалось своим чередом — обычная армейская жизнь, с которой я уже сталкивался в своей карьере авантюриста. Конечно тут в Тартаре была своя специфика, например соседство с монстрами и жуткими насекомыми, которых приходилось отстреливать и выжигать коллективными усилиями, когда они в очередной раз вылазили на наши острова. А ещё вечная ночь, сбитые биоритмы и этот чёртов ошейник на моей шее. Вначале он казался эргономичной пластиковой игрушкой, а потом стал натирать кожу. Приходилось вечно его чистить и обматывать тканью. Некоторые умельцы предлагали его одновременно уничтожить и снять, но мне как-то не хотелось рисковать своей жизнью. Нужно было отбросить соблазны, терпеть все условия армейского быта, адаптироваться и постепенно идти к намеченной цели. Не то чтобы мне нравилась такая аскетичная обстановка, но ради большого дела нужно было и стараться больше обычного, к тому же я лишний раз убедился, что повстанцы действительно могли кратно увеличить свою мощь и распространиться по всему мегабункеру, если им дадут такую возможность. Это была единственная сила, способная победить государство Кабала, разгромить его армию роботов и добраться до сокровищницы.

Я был приятно удивлён, когда мои предсказания насчёт тихой жизни в учебке не сбылись. На следующей неделе, после очередных мини-манёвров на острове, нам сказали готовиться к отправке в деревню, нас ждала первая миссия — разведка нейтральной территории и знакомство с местными жителями. Самое лёгкое задание из всех возможных, но всё-таки оно было настоящим, где-то рядом были враги и тлела бесконечная «набеговая» война. Последние два слова скрывали в себе множество сюрпризов, пока остальные успокаивали себя тем, что это не боевое задание, я ещё раз проверил автомат и подготовил его к сражению.

Пока из целой роты взяли только наш взвод, все были новобранцами с символическим обучением, свежие, полные сил и не испытывающие эмоционального перенапряжения. Они ещё могли улыбаться и шутить, но обычно, когда новенькие «частично» возвращаются с первого задания, то у них рожи как у Крюгера, вспоминающего свой личный ад. Нас погрузили на два десантных корабля, покрытых многочисленными заплатками от пуль и осколков, и отправили прямым курсом в ближайшую деревню. Кроме новобранцев на судне были и наши военные инструктора, которые на всякий случай ещё раз разжевали задание.

— Воспринимайте всё серьёзно! Как будто вы на войне! Понятно?! — кричал повстанец Голиаф, потерявший глаза из-за взрыва осколочной гранаты и вынужденно ставший инструктором, лицо у него было просто кошмар, орал как паровоз, при этом жестикулировал так, что его огромные кулаки могли случайно кого-нибудь нокаутировать.

Рядом с инструктором стоял другой важный повстанец, которого я раньше не видел. К счастью, у него виднелись старые погоны и я догадался, что перед нами был настоящий подполковник армии повстанцев. Вспоминая речь Лейна про звания и существующие советы командиров, я быстро пришёл к выводу, что у повстанцев был всего лишь один полк, сам Лейн являлся полковником, а это был его заместитель. Этот человек выглядел немного забавно, пухленький, компактный, бородатый, добродушный медведь в миниатюре, никогда не открывающий рот, на груди была потёртая надпись «Роберт Кренстон». Он просто наблюдал за нами и слушал речь инструктора.