— Загадка! Мири, ты же любишь загадки, да?

— Чет я сомневаюсь уже.

— Он навис над нами, сверлил своими злыми, бесцветными глазами, а затем открыл зубастую пасть!

— А вместо языка у него — змея!

— Мы хотели бежать, но не могли. Ноги будто окаменели!

— Ладно, давай просто к сути, а? — вздохнула Тамари. Лира коротко кивнула.

— Они тоже искали дочь графа. Мы знаем, что граф велел никому не говорить о ее пропаже, а эти ребята выглядели несколько… враждебно.

— Со змеей вместо языка? Действительно, — усмехнулся Дагмар.

— А дело вот в чем. Нам угрожали и потребовали принести слова клятвы. Сказали, ее нельзя нарушать, и мы должны сообщать жуткому типу все, что знаем.

Девушки сняли повязки и продемонстрировали ладони, на которых были выцарапаны кресты. Довольно глубокие свежие порезы, которые словно прижгли чем-то. Они кровоточили.

— Жуткий тип требовал, чтобы мы отдали дочь графа ему, когда найдем. Или сообщим, где она находится, если узнаем. В любом случае, все очень странно.

— Я о клятвах слышал от кочевников, — задумчиво произнес Дагмар. — Но это магический контракт, очень опасный. Применяют его в крайнем случае. Говорят, это очень гневит богов. Так что вы не имеете права ослушаться. Кстати, почему ваши кресты кровоточат?

Тамари посмотрела на руку и нахмурилась.

— До этого не было такого.

Дагмар сложил перед собой руки и опустил голову. Теперь он смотрел на девушек исподлобья, угрожающе.

— А что поменялось, м? — Дагмар испытующе замолчал. Тишина эта казалась зловещей.

И вдруг он резко кивнул на Мири. — Она.

— Что? — Мири вздрогнула от неожиданности и какого-то непередаваемого ужаса. — Что я?

— Ты рассказала Тамари и Лире о том, что дочь графа похитила говорящая собака.

— Эм…

— Не поняла, значит?

— Прости, после того, как меня опоили, плохо соображаю.

— Теперь они обязаны сообщить эту информацию типу со змеей во рту, я полагаю.

Девушки, казалось, побледнели. Дагмар терпеливо пояснил:

— Если вы думали, что это все фокусы и шутки — то зря. Я сталкивался с этим, так вышло. А теперь, чтобы не нарушать клятвы, вы, дамы, вынуждены прекратить поиски на нашей стороне. Отныне вам нельзя знать, где находится дочь графа. Иначе придется рассказать врагу. Сообщите об этом Румару в первую очередь, если не хотите новых неприятностей.

— Ну и как это понимать? Ты хоть осознаешь серьезность ситуации и наше положение в этом дерьме? Ты совсем из ума выжил, дебила колдовского ты кусок!

Отец и оба его телохранителя, которые напоминали големов с неизменной мордой-кирпичом, стояли у входа в злосчастную пещеру и наблюдали за внезапно отупевшими овчарками.

Следов не было. Никаких. Ни детских, ни собачьих, и даже те, которые оставались от Румара с Мири — исчезли. Снаружи все смыло проливным дождем этим утром, понятно, а внутри они должны были оставаться. Но нет.

Румар уже начал сомневаться, что это та самая пещера, а не какая-то другая, но выглядела она также. Тот же валун на выходе с краю, берег реки впереди. Он не мог ошибиться. Только отцу этого не доказать.

Поэтому Румар молчал и в очередной раз выслушивал все, что родитель о своем отпрыске думает.

— Я не знаю. Просто не знаю, что с тобой, пропащее ты ничтожество, делать…

— Но следы были тут. И много.

— Посмотри на собак. Они не то, что след взять не могут — они одурели и даже на команды не реагируют. Ты куда смотрел, когда их выбирал, кинолог-недоучка?

Овчарки словно находились под влиянием запрещенных веществ: они носились друг за дружкой, махали хвостами, веселись и тявкали, как пятимесячные щенки. От них сейчас никакого толка.

— Значит, с собаками не прокатило. Есть еще варианты? — осторожно уточнил Румар.

— Мы уходим, — глухо и очень зло отозвался отец.

— Ладно… — Румар выпрямился и поправил рюкзак. Еще один день насмарку, но не было его вины в том, что с животными что-то происходило на этом месте. До этого псы вели себя иначе, как положено служебным собакам. Нужно отдохнуть и обдумать ситуацию.

— Мы, а не ты, — в сумерках отец выглядел еще более строгим и ужасающим, чем обычно. Другие видели его обаятельным и интересным человеком, он умел подавать себя в лучшем свете, но мало кто знал о его лице под этой учтивой маской. Той стороне, которой он поворачивался к близким. И врагам.

Воистину, мертвяки в лесу пугали не так сильно, как прожигающий, но беспристрастный взгляд единственного родителя. Страшнее было только то, что, глядя на него, Румар видел свое отражение, только немного старше и грубее. Он не хотел быть похожим на этого человека.

Румар знал, каким жестоким и бескомпромиссным отец стал после смерти мамы, поэтому никогда с ним не спорил. Отец этого не переносил. Да и рычаги манипуляции сыном у него всегда наготове.

Любое открытое противостояние или конфликт — все, прощай свой дом и доля в наследстве. На многое Румар не претендовал, ведь самое лучшее отец завещал старшему сыну, видя его более перспективным и успешным для продолжения семейного дела. Недвижимость в городе, бизнес — пусть забирает. Но Шалаш — особое место, которое было больше, чем домом, не только для Румара, но и его близких друзей. Без него никак. И отец знает, как дорого ему это место, и непременно заберет ключи, если Тоомаш младший ослушается приказа, каким бы он ни был.

— Но скоро ночь.

— Именно. Мы из-за тебя потратили время впустую. Поэтому ты сам встретишься с графом. Если, как ты сказал, он явится сюда.

— Он найдет меня, если захочет. Где угодно найдет, в этом сомнений нет. Граф — не человек. Мне не обязательно находиться именно тут.

Отец его не слушал. Или делал вид.

— Вот и славно. Когда разберешься — можешь позвонить, я пришлю машину.

— Но папа, ты же знаешь, что происходит ночью в подобной глуши! Оставь мне хотя бы одного бойца. Или пистолет. Собаку, хотя бы…

Тоомаш фыркнул и брезгливо отвернулся.

— Ты сам в это потустороннее дерьмо полез. А я предупреждал тогда — назад дороги нет. И никто в здравом уме за тобой не пойдет. Никто. Ослушался меня, не остановился и решил делать все по-своему? Так и не ной теперь! Я не позволю тебе бросить начатое. Тоомаш идут до конца. Всегда. Я не позволю опорочить наше имя и показать слабость!

Отец кивнул людям, и мрачные телохранители последовали за ним, уводя за собой придурковатых собак.

Румар снова промолчал. Да и что сказать? Давить на жалость? Глупости, отца это только злило, нытья он на дух не переносил.

Никто не оглянулся, не сказал на прощание ни слова.

Один из Серных псов, что сопровождал отца, слегка отстал, и незаметно для остальных бросил в сторону Румара ствол в кобуре. Спасибо, добрый человек!

Румар постоял немного, и когда все скрылись среди деревьев, поднял пистолет и глянул, сколько в обойме патронов.

Четыре. Негусто, но и на том спасибо. Румар пристегнул кобуру к ремню и осмотрелся.

Идолов по близости не наблюдалось, но это все очень походило на жертвоприношение.

Отец готов отдать одного из сыновей, чтобы сохранить свое место и состояние в городе. Дело привычное, проходили.

Да, его оставили тут на растерзание всяким… зверям, мертвякам, графу. В общем-то не важно, кто решит перекусить младшим Тоомаш. Он достаточно прокурен, чтобы желающий поужинать получил несварение.

Но жить очень хотелось, предстояло разобрать много дел.

Он выкрутится, не подведет тех, кто ему дорог! Где бы только взять сил пройти до конца этот путь? Нервы сдавали, Тоомаш младший уже не вывозил и готов был сорваться от любой мелочи.

Нет. Никто не должен узнать, как он уязвим и слаб сейчас, нужно взять себя в руки.

Жаль только Румар не предугадал, что останется в лесу один, и не взял с собой нормального оружия. Мелкокалиберная пулялка — так, спугнуть зверя, толку от нее немного. Ножик еще есть, конечно…