***

Запланированный вечер прошел успешно, Камал приготовил свое знаменитое барбекю, а также ребята пожарили шашлыки, Сони с Джеком настругали салатов, даже Мэри внесла свою лепту и приготовила пудинг. Сашка взял на себя все организаторские обязанности, доставил летники, заказал официантов, натянули тент во дворе рядом с парком и теннисным кортом, так как стоял прохладный осенний день, на случай дождя для перестраховки. Однако день на удивление оказался теплым, а за ним и вечер благоухал ароматами осени, опавшей листвы, не предвещая дождливой погоды. Все веселились, пели, танцевали до двух ночи, но Сони с детьми и Мэри покинула веселую компанию намного раньше, ссылаясь на то, что им нужно уложить детей спать.

Камал старательно избегал Сони, и она вторила ему, не желая встречаться с ним, ведь при встрече с Камалом, а в особенности, когда пересекалась глазами с его испытующим взглядом, Сони не находила себе места. И поэтому нашла возможность покинуть гостей и уединиться.

Однако, перед этим к Сони неожиданно подошел Николя, неуверенно переминаясь с ноги на ногу и поглядывая на неё исподлобья. Как нашкодивший ребенок, он то поднимал взор на неё, то стыдливо опускал его, бессвязно бормоча себе под нос:

— Сони, я хотел бы извиниться… я… пойми… ты должна понять, я был вынужден… я считал…

Сони внимательно слушала его, не проявляя никаких эмоций, несмотря на то, что в тот день в больнице, когда он ворвался в палату со своими требованиями, она испытала жгучую несправедливость с его стороны по отношению к себе. Затем, улыбнулась ему своей самой обворожительной улыбкой и прикоснулась к его руке.

— Ты слишком предан Камалу. Я тебя понимаю, Николя, — Сони в дружелюбном жесте накрыла его ладонь своей.

И Николя встревоженно поднял свой взор.

— Я был не прав… и корю себя за то, что мог усомнится в тебе… но, Дони… пойми, Камал имел право знать о сыне…

— Ты прав, Николя. Я поступила опрометчиво, — сокрушённо вздыхая, Сони опустила взор.

Да, Николя в тот день отказался протянуть ей руку помощи!

Да, он настоял на своем и, возможно, был груб!

Да, Сони была уязвлена до глубины души его жестким требованиям!

Но она понимала его и не держала на него обиду.

Ведь он поступил по зову сердца, по долгу чести и совести, как понимал сам узы дружбы!

И Сони не винила его за это. Она не желала ставить Николя в неловкое положение, опускаться до унижения в поисках оправданий и извинений. Поэтому она просто обняла его.

— Благодарю тебя, Николя, за твою верность, искренность, душевность. Твою бесхитростную открытость. Камалу повезло иметь такого преданного друга. И для меня нет большей ценности, чем твоя дружба, твоя доброжелательность. Давай забудем всё, что было в Лондоне?!

От этого её жеста, полного сердечности, Николя обомлел. Он с покаянием вглядывался в её глаза и смог лишь прохрипеть:

— Хорошо.

Сони искренне улыбнулась ему и удалилась. А он обескураженно провел пятерней по волосам и проводил её взглядом, пока она не исчезла из виду.

— О чём вы с ней так мило беседовали?

Внезапно он услышал вопрос Камала, в голосе которого прозвучали лёгкие нотки ревности. Но Николя никак не отреагировал. Он лишь продолжал всматриваться в темноту, где растворилась последняя тень этой бесхитростной феи. А как еще он мог назвать её?! Если душа Сони ни на минуту не омрачалась мерзкими клещами обиды и ненависти. Любовь и прощение излучались всеми фибрами её души. И Николя тяжело вздохнул, прежде чем ответить Камалу:

— Я извинился перед ней за то, что осмелился усомниться в её порядочности.

И затем лишь взглянул прямо в глаза Камалу, который облегчённо вздохнул и улыбнулся.

— Никогда! Слышишь, никогда больше не позволю себе усомниться в ней! — твердо заявил Николя, — А ты, прости, друг, но ты недостоин её!

Камал потрясённый его откровенной смелостью заявлять это, ухмыльнулся беззлобно и ничего не ответил. И Николя продолжил:

— Ты сломал ей крылья! Но даже так, она пытается взлететь. И заметь, при этом, она не села на метлу, как ведьма.

Николя развернулся и пошагал прочь.

А Камал ошеломлённо проводил его взглядом.

В последующие дни Камал с Сони избегали друг друга, находя различные отговорки. Дни тянулись за днями, время шло, медленно нарочито угнетая их разлукой, раздирая сердце душевными страданиями. Его — отсутствием внимания супруги, которая искренне верила в его предательство и подлость. Её — душераздирающей болью за его лицемерие и лицедейство. Ведь каждый раз, когда ненароком встречались их взгляды, она читала в них любовь и нежность, в искренность, которых она уже никак не могла поверить. В редкие моменты, когда им случалось пересечься за ужином, либо случайно увидеться спозаранку, перед завтраком, всегда находился повод, который мог бы их отвлечь от разговора друг с другом. Понимая, какую боль причиняет ей Камал своим присутствием, он использовал любую возможность, чтобы подольше задержаться на работе, а то и вовсе не возвращаться домой, пользуясь мини-командировками на день или два.

Он также загружал себя работой, чтобы не думать постоянно о ней, осознание того, что она рядом и не принадлежит ему телом и душой, угнетало его с каждым днем все больше и больше. Он задыхался от её стеклянного взгляда, в нем не было ничего, пустота, кромешная пустота, полное безразличие. Ни любви, ни ненависти! Если поначалу он как-то мог прочитать в ее глазах боль, грусть, печаль, а порой и нежность, то теперь в них даже холода он не ощущал, только пустота, безмерная и глубокая…

Так проходило время, шли недели, пришла зима, такая же холодная, как состояние души Сони на данный момент.

Впервые за долгое время они встретили Новый год в семейном кругу без особых пышностей и торжеств. Всё прошло скромненько и даже скучновато. Все вручили друг другу символические подарки, и, долго не затягивая празднество, разошлись по комнатам.

У Камала намечалась крупная сделка, большой проект, которым необходимо было серьезно заняться, и он решил отправиться в длительную командировку, как он рассчитывал на месяц, возможно, и больше. В связи с этим он решил предупредить Сони о своем долгом отсутствии и попрощаться с ней.

Поэтому, собрав все необходимое, он направился на поиски жены. Её так сложно было найти на определенном месте в последнее время, было такое ощущение, что она была везде и нигде одновременно. И как ни странно, но, спускаясь по лестнице, он увидел Сони в холле с сыном, мило беседующую с Мэри. Сони склонилась к малышу, и ее лицо озарила улыбка. Эта улыбка была такой чистой и светлой, словно луч света озарил весь дом. Наблюдая за ней, Камал с любовью улыбнулся, и затем неуверенно приблизился к ней.

— Добрый вечер, дамы! — нарочито деловито и с улыбкой произнес Камал.

— Добрый вечер, сэр, — в тон ему ответила Мэри и опешила, — ой, простите, Камал.

Камал посмотрел на Мэри, улыбаясь с приподнятой в дугу бровью.

— Ну и как наш карапуз? — он подошел в плотную к Сони и погладил по голове сына, тот радостно замахал ручками ему в ответ в знак приветствия и сразу же заагукал.

— И кто это у нас тут? — начал сюсюкаться с малышом Камал, поглаживая его по щекам.

Сони осторожно встала и передала малыша Камалу.

— Подержи его, пожалуйста.

Взяв малыша на руки, Камал смотрел вслед уходящей Сони, которая словно убегала от него. Он понимал причину такого поступка, но ему необходимо было поговорить перед отъездом. И поэтому он передал ребенка Мэри и пошел следом за Сони в столовую.

Явно было видно, что Сони спонтанно прошла в столовую без какой-либо определенной цели, отчего беспорядочно что-то пыталась убрать с обеденного стола, затем возвращала на место. Открывала шкафы и шкафчики, смотрела содержимое, затем подошла к кофейнику, чтобы заварить кофе. Камал приблизился к ней и произнес:

— Сони, мне нужно поговорить с тобой.

Сони растерянно посмотрела на мужа, взмахнула рукой и промямлила: