— Не тревожься за мой желудок, это ни к чему, — парировал он, и без приглашения, придвинув стул, сел, скрестив ноги.

— Наглости тебе не занимать, — фыркнув Сони, достала из сумочки крем и начала натирать им руки. Безразличный вид давался ей с трудом, и она выпалила, — я тебя не приглашала. Твоя бесцеремонность просто невыносима.

Камал лишь фыркнул в ответ и достал из кармана диктофон. Покрутив его в руке, он произнес:

— Вообще-то я к тебе по делу.

— Ты прав! Нам нужно покончить с этим делом раз и навсегда, — перебила его Сони, и подошла к тумбочке, где лежал ненавистный бланк, ожидающий ее подписи, — мой окончательный ответ «нет». Я не откажусь от Дони и буду бороться до конца.

Сони перевела дыхание, встретившись взглядом с Камалом, и разорвав бланк на мелкие кусочки, бросила их ему в лицо.

— А если повезет, я еще и Джимми отвоюю у тебя. Так что готовься к суду. Ты объявил мне войну, я принимаю твой вызов.

Камал вскочил с места, взбесившись от ее выходки, и прогремел басом:

— И на что же ты надеешься? Я ж выверну тебя наизнанку в суде, ты забыла мои возможности?!

— К сожалению, нет! Я отлично тебя знаю!

Сони не отводила глаз, которые почернели как ночь.

Камал перевел дух и первым взял себя в руки.

— Стоп! Временное перемирие, ты согласна? Послушай это, — и Камал включил диктофон.

Через пару секунд она услыхала повторно ту самую тираду Камала, ту самую запись на диктофоне… Она возродила в памяти злосчастный день, когда Римма чуть ли не силком затащила ее в кафе и убедила в тайных злых умыслах Камала.

Не сдержавшись от обиды и боли, она закрыла уши, закричав:

— Я не хочу этого больше слушать.

— Дослушай до конца, — схватив ее за руки, потребовал он.

Покорившись его силе, она вновь прислушалась, и до ее сознания стали доходить странные звуки, которые с каждым словом меняли свой оттенок. В итоге, каким-то чудесным образом голос Камала превратился в голос Риммы.

Выхватив из рук Камала диктофон, Сони со всей силы швырнула его об стенку. Хрупкая аппаратура разлетелась на мелкие кусочки.

— Что все это значит? — в гневе выпалила Сони. — Какую еще шутку ты решил разыграть???

— Что с тобой? — обеспокоился Камал, — Ты что совсем ничего не понимаешь?

— Этот номер со мной не пройдет, — взбесилась она не на шутку, — этим ты ничего не добьёшься. Я не отдам тебе Дони.

— Сони, — Камал схватил ее за руки.

Но она, выдернув руку, подошла к окну и нервно закурила.

— Чего ты добиваешься?

— Я всего лишь хотел показать тебе, что вся эта запись — филькина грамота. Это монтаж. Римма тебя провела, — раздраженно выпалил он, с трудом сдерживая нарастающий гнев.

— Не пытайся запутать и запугать меня. Хочешь разбудить во мне чувство раскаяния. Обвинив во всем меня, в моей глупости…

— Если ты так считаешь, то ты на самом деле глупа!

— Даже раскаявшись, Дони я тебе не отдам.

Сони пронзила его гневным взглядом.

Кинувшись к Сони, Камал выдернул сигарету из рук и прижал ее к стенке. Глаза его метали молнии. На скулах заиграли желваки. Он с трудом сдерживал свою ярость.

— Я заберу его и без этих уловок.

И тяжело дыша ей прямо в лицо, он съязвил:

— Сомневаюсь, что суд может присудить детей падшей женщине.

— Что? — только и смогла промямлить Сони, словно подавившись комом, застрявшим в горле.

— И не сомневайся, речь пойдет о твоей нравственности и моральных устоях. Любой добросовестный человек дважды подумает, прежде чем вверить в руки порочной особы безвинных детей.

— Глупости! Ты шутишь?!

До ее сознания стал доходить смысл сказанных Камалом слов. Кровь прилила к лицу и Сони с трудом произнесла:

— Это необоснованно… — она нервно сглотнула.

— Ты так думаешь? — ехидно усмехнувшись, Камал поглядел на нее, и его бровь изогнулась дугой. — Твой молокосос признается в чем угодно. Тем более, что он уже во всех красочных деталях поведал о ваших шалостях…

Звонкая оплеуха не дала ему возможности и дальше разглагольствовать.

Смерив Сони презрительным взглядом, он гневно выдавил:

— С него хватило и двух ударов в челюсть, чтобы он завизжал, как свинья, умоляя о пощаде…

Еще одна оплеуха и Сони процедила сквозь зубы:

— Это жестоко! Ты просто омерзителен!

Камал сжал ее руки цепкой хваткой, что Сони сжала зубы от боли и зажмурилась, но не издала ни звука. Ему этого и не требовалось. Вся боль, как физическая, так и душевная проявилась в чертах ее лица. Он и забыл, с какими намерениями пришел к ней. Ведь его жгучим желанием, до прихода в клинику, было помириться с ней. Объясниться с Сони во всех недоразумениях, что произошли с ними так внезапно… хотя нет! Это было продуманное, просчитанное действие Риммы. И что в итоге? Он набросился на Сони с обвинениями. Для чего! Для того чтобы обидеть ее как можно сильнее, задеть ее чувства, заставить страдать? Но зачем? Разве не хватает того, что она уже перенесла, выстрадала, ошибочно веря в то, чего нет. Страдая в одиночестве от сомнения в его чувствах. И зная все это, как же он может продолжать дергать ее за нервные окончания, причиняя еще больше боли и мучения?

… нет… он просто хотел самостоятельно убедиться в словах Джона, что между ними не было никакой интрижки…

И эта звонкая оплеуха была откровенным доказательством того, что Сони оскорбилась беспочвенными обвинениями, касательно её порочности… и на мгновение Камал ощутил неимоверную легкость и полную уверенность в супружеской верности…

И вдруг, ощутив внезапный прилив нежности к своей непокорной возлюбленной, он прильнул к ее щеке, вдыхая давно забытый аромат нежной кожи. Ослабив хватку, он коснулся ее плеч, которые нервно вздрогнули от неожиданности.

Сони в замешательстве оттолкнула его и процедила сквозь зубы:

— Не смей!

Их глаза встретились — ее, полные удивления, и его, смягчившиеся от прилива нежности.

— Что ты еще задумал? Решил сфабриковать компромат против меня?

Камал ухмыльнулся и уже более спокойно произнес:

— Мне понадобятся всего несколько человек, которые подтвердят мои слова. Так что соблазнять тебя не придется…

— Тогда зачем все эти игры, все эти уловки, наигранная нежность?

— Ты опять делаешь неправильные выводы, — прошептал тихо Камал и разочарованно вздохнул.

Сони с недоумением посмотрела в его глаза, в них искрилась нежность и искренность. Что-то еще было в его взгляде, но Сони не могла этого уловить.

— Я был не прав милая… я и впрямь разъярился, и наговорил много лишнего.

Он не отрывал взгляда от ее удивленного взора, в котором таилось сомнение и неуверенность.

— Поверь, я пришел не для того, чтобы обвинять тебя. Я решил, что ты все поймешь, прослушав запись.

— Я все поняла, — тихо прошептала Сони и отвела взгляд, слишком уж невыносимо было смотреть в его горящие глаза, как она поняла, но боялась себе признаться, что в его взгляде горела неподдельная любовь и нежность.

— Тогда почему делаешь неправильные выводы? — он заботливо взял обе ее руки в свои и нежно сжал.

Словно ток прошелся по всему телу, от кончиков пальцев, и Сони съежилась и ощетинилась:

— Я не верю тебе.

— Я заметил, — Камал пытался поймать её взгляд, — в каждом моем слове ты видишь цинизм. В каждом действии ищешь подвох.

— Ты утверждаешь, что это не так? Однако несколько минут назад твои уста не изливали такие слащавые речи.

— Не спорю, я не сдержался и … не знаю, что на меня нашло, — на его губах заиграла озорная улыбка, — может, мы все-таки рискнем поговорить, как нормальные цивилизованные люди? Обсудим все вопросы, которые беспокоят нас все эти годы.

Он все еще держал ее руки в своих, то поглаживая, то страстно сжимая их. Мурашки, пробежавшие по телу, уступили место странному теплу, растёкшемуся по венам, достигая сердца, от чего то забилось, ускоряя ритм. Взглянув Камалу прямо в глаза, Сони решила пойти на таран:

— Ты на самом деле мог бы под пытками заставить Джона солгать на суде?